Аркадий Львов - Двор. Книга 3

• Название: Двор. Книга 3
• Автор: Аркадий Львов
• Издательство: Захаров
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-8159-0477-5

«Двор» — книга третья. Долгожданное продолжение классической эпопеи знаменитого Аркадия Львова.

Первые две книги были опубликованы еще в 1979–1981 годах и переизданы «Захаровым» в 2002 году.

---

Иона задумался, на лбу собрались морщины, сделал рукой движение, видно было, хочет задать мадам Малой вопрос, но Зиновий, который до этого момента внимательно слушал и молчал, опередил и спросил первый: почему сообщение, что врачей арестовали незаконно и подвергали пыткам, идет от имени Министерства внутренних дел, которым руководит Берия, а не от имени ЦК партии или генеральной прокуратуры, которая подотчетна Верховному Совету?

— Зюня, — воскликнул старый Чеперуха, — это с твоей стороны некрасиво перебегать дорогу отцу. Пусть мадам Малая пока подумает, а я тебе отвечу. Все знают, Сталин был грузин, и Берия — грузин. Можно было рассчитывать, что после Сталина будет Берия. Но в Кремле решили по-своему: главным назначили Маленкова, а заместителем Берию. Но все равно, люди помнят: Берия есть Берия, Сталин любил его и доверял больше всех. И если Берия говорит, что врачей взяли даром, врачи не виноваты, все люди верят и говорят: товарищ Берия, вам спасибо, а виновных надо поставить к стенке и расстрелять. А расстреливать — это всегда была работа ГПУ и НКВД, а партия расстрелами не занимается. Партия руководит и учит — это ее работа. А расстреливать, — повторил Иона, — это всегда была работа НКВД, и для этого партия их поставила.

— Чеперуха, — замахала руками мадам Малая, — остановись! Я тебе говорю, остановись, а то у тебя в голове такой гармидер, что даже у покойного Фимы Граника был больше порядок!

За стеной, у Феди Пушкаря, загремело, как в мастерской у жестянщика, как будто кот, который неудачно прыгнул с полки на верстак, сбросил на пол все кастрюли, миски и листы жести.

Катерина подошла к стене, громко постучала и окликнула:

— Федя! Пушкарь! Ты еще живой там, невредимый, или пробило дырку в голове, надо срочно карету вызывать?

Все замолкли, стали машинально прислушиваться, но никто не отвечал. Иона вдруг сорвался с места, сказал, он постучит Феде в дверь, просто так, ему интересно знать, дома Пушкарь или уже ушел на работу, мадам Малая хотела загородить выход, но, пока дошла до дверей, Иона был уже с той стороны и тарабанил к Пушкарю так, что в комнате у Зиновия все дрожало и люстра качалась под потолком, как будто землетрясение.

— Зиновий, — сказала Клава Ивановна, — если ты хочешь, чтобы у твоих сыновей был рядом дед, который в выходной день может взять их, чтобы пойти с ними погулять на Дерибасовскую или поехать в Аркадию, объясни ему по-хорошему, пока есть время и еще не поздно: Дегтярь лежит на кладбище, но советская власть у нас не кончилась. Объясни ему, этому старому биндюжнику: советская власть не кончилась.

— И никогда не кончится, — добавила Катерина.

— Правильно, Катерина, — похвалила Клава Ивановна, — и никогда не кончится, хотя я слышу в твоем голосе нотки, которые чужой человек, если не знает тебя, может услышать по-своему.

Зиновий вдруг, как будто какой-то веселый спектакль или клоун показывает в цирке свои трюки, зашелся в смехе, схватился за живот, Гриша и Миша тоже схватились за животы, Клава Ивановна сама не выдержала, стала смеяться, одна Катерина стояла неподвижно, будто нашел столбняк. Старый Чеперуха отворил дверь, остановился в проходе, по глазам видно было, не понимает, откуда такое веселье, но тут же, чтобы не отставать и не портить людям праздник, открыл шифоньер, вынул бутылку, отпил немного прямо из горла, произнес тост за доктора Ланду, за весь двор и всех соседей, чтобы жили всегда дружно и не знали горя, сделал еще пару глотков, слышно было, как булькает в горле, поставил бутылку обратно в шифоньер и сказал, пусть стоит до вечера, Федя Пушкарь вернется с работы и можно будет вместе отпраздновать.

Когда успокоились, Клава Ивановна напомнила Зиновию, пусть поговорит с отцом, а со своей стороны дала старому Чеперухе совет, сначала думать, а потом говорить, чтобы не приходилось гадать, слышно у соседа за стеной или не слышно.

— Гадать? — удивился Иона. — Почему гадать? Если сосед дома, так он слышит. А если его нет дома, так он не слышит. Но иногда сидят так тихо, что неизвестно, дома или не дома, и тогда приходится постучать в двери или позвонить, чтобы сосед ответил, дома он или не дома.

— Чеперуха, — покачала головой Клава Ивановна, — я вижу, лавры покойного Ефима Граника не дают тебе покоя: ты хочешь притворяться идиотом, чтобы смешить людей и говорить все, что тебе ударит в голову. Иона, — опять покачала головой Клава Ивановна, — но ты не Ефим Граник: он потерял все на свете — детей, жену, семью. А у тебя все есть: дети, жена, семья. И, вдобавок, внуки. Иона, я повторяю тебе: ты не Ефим Граник.

Иона, хотя до этой минуты был настроен миролюбиво и мог радоваться вместе со всеми, что все складывается так хорошо и удачно, вдруг, когда никто не ожидал, набросился, словно укусила какая-то муха, на мадам Малую с такими словами, что Катерина немедленно схватила Гришу и Мишу, вытолкала в другую комнату, только бы не слышали, какие выражения сыплются изо рта у деда. Зиновий, вместо того чтобы немедленно вмешаться и остановить, пока еще не поздно, сидел как будто заколдованный на своем стуле, только хлопал глазами, вроде перед ним не родной отец, а незнакомый, посторонний человек ворвался неизвестно откуда и устроил настоящий погром.

Старуха Малая раскрыла рот, голова заметно тряслась, Иона обозвал неприличным словом, вынул из шифоньера бутылку, которую подарила ему персонально мадам Малая, бросил на пол, растоптал своими сапогами, комната сразу наполнилась запахом спирта, немного отдавало сивухой, и тут только Зиновий пришел в себя, схватил отца за плечи, усадил на диван, велел сидеть и не двигаться. Иона сделал попытку встать, Зиновий усадил вторично, подошел к мадам Малой, у старухи текли по щекам слезы, голова тряслась еще сильнее, Зиновий осторожно взял под руку, повел к дверям, гостья не сопротивлялась, шла покорно, Зиновий обнял за плечи, слегка прижал к себе, мадам Малая тихонько бормотала:

— Дети мои, дети. Мои дети.

— Мадам Малая, — сказал Зиновий, — вы же знаете моего папу, особенно когда выпьет. Это моя вина. Я виноват.

Зиновий предложил проводить домой, Клава Ивановна махнула рукой, не надо, сама притворила за собой дверь, потопталась немного на одном месте, как будто забыла, в какую сторону идти, отворилась Федина дверь, у порога стоял хозяин.

— Пушкарь? Ты дома. А, — покачала головой Клава Ивановна, — Иона так и думал, что ты дома.

— Дома, — подтвердил Пушкарь.

— Дома, — повторила Клава Ивановна, проходя мимо. — Я вижу, ты дома. Ты, наверно, слышал…

— Слышал, — кивнул Федя.

— …нашего Ланду… — Клава Ивановна вдруг качнулась, протянула руку, будто хочет ухватиться за стенку, и свалилась как подкошенная.

Федя подбежал, стал поднимать, но тут же воротился, захлопнул двери, чтоб люди видели, только что пришел с улицы, застал Клаву Ивановну без памяти, в двух шагах от порога Чеперухи, откуда минуту назад старуха вышла, и громко стал звать на помощь.

Выскочила Катерина, за ней Зиновий, выглянули из окон соседи, Катерина наклонилась, взяла за руку, пыталась нащупать пульс, хлопнула несколько раз по щекам, голова качнулась влево, вправо, глаза оставались закрытыми, Федя спросил: кончилась? Катерина не ответила, с третьего этажа на весь двор закричали:

— Мадам Малая скончалась! Лежит возле форпоста, где Чеперухи.

Через две минуты вокруг собралась толпа, Катерина требовала, чтобы освободили пространство, а то нарочно создают условия для асфиксии, люди соглашались, что надо расступиться, освободить пространство, но получалось наоборот, еще теснее обступали, пока, наконец, не вмешался старый Чеперуха, который один, как будто у себя в конюшне, не растолкал, раскидал людей, поднял с земли мадам Малую и понес на второй этаж, чтобы могла отлежаться на своей постели.

Катерина велела всем выйти, пришлось буквально выставлять, осталась одна у постели, взяла пузырек с нашатырем, аптечка стояла на тумбочке, прямо у изголовья, поднесла больной к носу, слегка смочила ноздри, послышался слабый стон, Клава Ивановна открыла глаза, во взгляде было недоумение, тихо спросила:

— Где я? Что со мной? — Чуть скривились губы, похоже было на горькую усмешку. — Я живая?

— Живая! — Катерина засмеялась, поцеловала в лоб. — Сто двадцать лет жить будете.

— А где этот… — Клава Ивановна напряглась, видно, пыталась вспомнить имя и не могла, — ну, этот, который растоптал своими ногами бутылку, я принесла ему подарок?

Катерина нахмурилась, в глазах мелькнула тревога:

— Мой тесть?

— Да, да, — обрадовалась мадам Малая, — твой тесть, ну, как его зовут? Я вижу, ты забыла, как его зовут. Ну, возьми себя в руки, ты должна вспомнить.

— Чеперуха, — Катерина наклонила голову. — Иона.

— Чеперуха, — повторила Клава Ивановна, — правильно: Иона Чеперуха. Он схватил топор и бегал за своим Зюнчиком по двору, а Степа Хомицкий и Фима Граник его останавливали. Я давно не видела Фиму. Ты не знаешь: где Фима? Раньше он жил на третьем этаже, а теперь с тобой рядом. Ты не любишь его, ты плохо к нему относишься.