Розамунда Пилчер - Штормовой день

• Название: Штормовой день
• Автор: Розамунда Пилчер
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-85050-711-6

Роман «Штормовой день» на русском языке публикуется впервые. Его героиня молода, но ее характер привлекателен: Ребекка — натура страстная, импульсивная. Она готова взорвать размеренность устоявшейся жизни. Наступает время перемен. Пришла пора ей и ее близким по-иному посмотреть друг на друга.

---

— Сейчас да. Вот уже шесть месяцев, как я живу здесь.

— А как же… как же лавка на Кингс-роуд, где я купила кресла?

— Я просто помогал там день или два.

Подъехав к перекрестку, он притормозил и повернулся ко мне:

— Ну а кресла-то вы заполучили?

— Нет. Но деньги я заплатила, и кресла будут меня ждать.

— Хорошо, — сказал молодой человек.

Некоторое время мы ехали молча. Проехали деревню, миновали пустошь высоко над морем, потом дорога опять устремилась вниз и пошла между деревьями. Попетляв между корявых древесных стволов и причудливых, изуродованных ветрами ветвей, мы увидели далеко внизу мелькающие огоньки городка.

— Это Порткеррис?

— Он самый. И вам дается минута, чтобы сказать мне, куда ехать — в «Замок» или на Фиш-лейн.

Я поперхнулась. «Замок» явно исключался, но сказав «Фиш-лейн», я признаю этого предприимчивого юнца своим благодетелем, в то время как единственной целью моей поездки было знакомство с Гренвилом Бейлисом, а меня обуревало неловкое чувство, что, дав молодому человеку приблизиться к себе, от него уже не отцепиться.

— Нет, нет, не «Замок», — сказала я, предпочитая какое-нибудь другое, более скромное место, но он оборвал меня.

— Ну и превосходно, — заметил он, осклабившись, — значит, миссис Керноу с Фиш-лейн, о чем вы не пожалеете.

Первое мое впечатление от Порткерриса, темного, дождливого, сотрясаемого порывистым ветром, было смутным, чтобы не сказать большего. В этот скверный вечер городок казался безлюдным, улицы мокро блестели отсветами огней, в канавах журчала вода.

На большой скорости мы углубились в путаницу каких-то тупичков и закоулков, потом выскочили на шоссе, окаймлявшее гавань, чтобы тут же за поворотом опять очутиться посреди беспорядка мощенных булыжником улиц и случайного скопления кривых домишек.

Наконец мы свернули в узкую улочку с одноквартирными серыми домиками, двери которых выходили прямо на тротуар.

Все было подобающе приличным. Кружевные занавески на окнах, за которыми кое-где можно было различить статуэтки девочек с собаками и большие зеленые кадки с фикусами.

Машина замедлила ход и наконец встала.

— Приехали. — Он выключил зажигание, и стало слышно завыванье ветра, а сквозь него — близкий шум прибоя. На песок накатывались огромные волны и со свистом отступали.

Он сказал:

— Знаете, мне ведь даже имя ваше неизвестно.

— Ребекка Бейлис. А я вашего имени тоже не знаю.

— Джосс Гарднер… это сокращенно от «Джослин», а не от «Джозеф».

Поделившись этой ценной информацией, он вылез из машины, позвонил в звонок у входной двери и, дождавшись ответа, вытащил из-под брезента мой рюкзак. Пока он доставал рюкзак, дверь открылась, и когда он повернулся, его осветил пучок мягкого света, падавшего из двери.

— Джосс!

— Приветствую вас, миссис Керноу!

— Что вы здесь делаете?

— Вот привез к вам постоялицу. Сказал, что вы держите лучший отель Порткерриса.

— О Господи, не ждала я в это время года постояльцев! Но входите, чего же на дожде-то стоять! Ну и погода, да? Том ушел в береговую охрану, у них там сигнал поступил со стороны Тревоза, но из ракетницы вроде не стреляли.

Кое-как мы протиснулись в дверь и захлопнули ее, после чего все трое оказались замкнуты в тесном пространстве холла.

— Проходите к огню, садитесь, здесь хорошо, тепло. Я приготовлю вам по чашке чая, если хотите.

Вслед за хозяйкой мы прошли в крохотную, заставленную мебелью уютную гостиную. Миссис Керноу склонилась к камину, чтобы расшевелить в нем огонь и подбросить угля, и я впервые смогла как следует рассмотреть ее. Я увидела маленькую женщину в очках, очень немолодую, в шлепанцах и фартуке, надетом поверх строгого темного платья.

— Нет, не надо чая, — обратился к женщине молодой человек. — Мы только хотели узнать, не смогли бы вы приютить Ребекку на ночь или две.

Женщина разогнулась, подняв голову от камина.

— Ну, не знаю, я…

Она с сомнением глядела на меня, и я со своим видом, в куртке, пахнущей собакой, не могла ее винить. Я уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но Джосс опередил меня:

— Она девушка в высшей степени приличная и не сбежит с вашими серебряными ложками. Я за нее ручаюсь.

— Что ж… — Миссис Керноу улыбнулась. У нее были красивые глаза — бледно-бледно-голубые. — Комната пустует, так что ее можно занять. Но вот покормить ее вечером я не смогу: я ведь никого не ждала. В доме шаром покати, ничего нет, кроме двух пирожков.

— Ничего, — сказал Джосс, — накормлю ее я.

Я было запротестовала, но сопротивление мое снова было подавлено.

— Я оставлю ее здесь — устроиться, разложиться — и вернусь за ней… — он взглянул на часы, — в половине восьмого. Хорошо? — небрежно бросил он в мою сторону. — Вы настоящий ангел, миссис Керноу, и я люблю вас как родную мать.

Он обнял ее и поцеловал, к ее видимому удовольствию, потом напоследок весело улыбнулся мне: «До скорого» — и уехал. Мы слышали, как машина с ревом рванула по улице.

— Чудный парень, — сообщила мне миссис Керноу. — Прожил у меня три месяца или даже больше… А теперь пошли. Возьмите свою сумочку, и я покажу вашу комнату. Там, конечно, будет холодновато, но у меня есть электронагреватель, вы можете его взять… и горячей воды припасено вдоволь, так что если хотите принять ванну, — пожалуйста, я всегда говорю, что грязь в этих поездах ужасная, выпачкаешься вся, пока доедешь.

Комнатка была крохотная, как и все другие комнаты в этом небольшом доме. Почти всю ее занимала необъятная двуспальная кровать. Но в комнате было чисто и пока что тепло. Показав мне ванную, миссис Керноу спустилась вниз, предоставив меня самой себе.

Склонившись к низкому окну, я раздвинула шторы. Щели старых рам были плотно закупорены от ветра резиновыми жгутами, снаружи по темным стеклам стекали водяные струи. В окне ничего не было видно, но я все-таки постояла там, недоумевая, что я делаю здесь, в этом домике, и пытаясь понять, чем так смутило меня неожиданное вторжение в мою жизнь Джосса Гарднера.

4

Я нуждалась в защите, в том, чтобы восстановить в себе уверенность, укрепиться в чувстве собственного достоинства, избавившись от неожиданной для меня роли спасенной беспризорницы. Горячая ванна и свежая одежда, в которую я переоделась, в значительной степени вернули мне присутствие духа. Я причесалась, подкрасила глаза, выплеснула на себя из пузырька остатки дорогих духов и была почти готова вновь поступить под покровительство. Из своего верного рюкзака я уже успела достать платье и повесила его в надежде, что оно отвисится; потом я надела его — хлопчатобумажное, темного тона, с длинными рукавами, надела к нему темные чулки, очень тонкие, и туфли на каблуках со старомодными пряжками. Туфли эти я раздобыла давным-давно на толкучке на Портобелло-роуд. [7] Когда я вставляла в уши мои жемчужные сережки, то за грохочущим шумом ветра услыхала, как подъезжает грузовичок Джосса Гарднера — по булыжной мостовой застучали колеса. У входа взвизгнул тормоз, и через секунду снизу раздался голос, призывавший сначала миссис Керноу, а затем меня.

Я продолжала медленно закреплять сережку, потом взяла сумку и кожаную куртку. Куртку я повесила возле электронагревателя, надеясь высушить ее, чего так и не случилось. Жар лишь усилил исходивший от нее запах спаниеля, мокрым вернувшегося с прогулки, запах, тяжело повисший в воздухе. С курткой на руке я спустилась по лестнице.

— Ага, привет, — при виде меня сказал Джосс уже из холла. — Вот это называется преобразилась! Теперь лучше себя чувствуете?

— Да.

— Ну давайте вашу куртку.

Он взял у меня куртку, чтобы помочь мне одеться, и в ту же секунду нарочито качнулся под ее тяжестью и согнул колени, смешно изображая штангиста-неудачника.

— Вы не должны носить такое! Куртка эта вас в гроб вгонит! А потом, она еще мокрая.

— Но другой у меня нет.

Он засмеялся, все еще сгибаясь под тяжестью куртки. Мое чувство собственного достоинства начало постепенно таять, что, видимо, отразилось на моем лице, потому что он внезапно перестал смеяться и кликнул миссис Керноу. Когда та появилась с видом раздраженным и одновременно добродушно-ласковым, он вручил ей мою куртку и, попросив высушить, расстегнул и снял свою собственную черную ветровку и не без изящества накинул ее мне на плечи.

Под ветровкой он оказался в мягком сером свитере и с хлопчатобумажным платком на шее.

— Вот теперь, — сказал он, — можно идти. Он распахнул дверь прямо в завесу дождя.

Я запротестовала:

— Вы же промокнете!

Но он лишь сказал:

— Ну, ноги в руки!

И я взяла ноги в руки, а за мной и он, и уже через минуту мы были в кабине машины, почти сухие, и дверцы были захлопнуты и надежно задраены от непогоды, хотя маленькие потеки возле моих ног вызывали подозрение, что крепкая эта машина не столь непромокаема, какой была некогда, и что поездка с водой снаружи и внутри будет иметь сходство с путешествием в моторной лодке.