Марк Твен - Личные воспоминания о Жанне дАрк сьера Луи де Конта, её пажа и секретаря

• Название: Личные воспоминания о Жанне дАрк сьера Луи де Конта, её пажа и секретаря
• Автор: Марк Твен
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1960

Жизнь Жанны была чудом.

Когда английская армия овладела уже почти всей Францией, неграмотная девочка явилась перед обессилевшим королем и подняла знамя, которое стало знаменем победы. Она нанесла смертельный удар армии британцев и стала освободительницей Франции. Подлое предательство привело деву-воительницу на костер, но память о Святой Жанне живет уже пять веков.

---

При этих словах лицо Паладина просияло:

— Ну как, пойдешь за мной?

— Хоть в огонь! — сказал он; а я подумал: «А ведь она, пожалуй, и в самом деле сделает героя из этого хвастуна. Вот еще одно из ее чудес».

— Верю, — сказала — Жанна. — Вот — возьми мое знамя. Ты будешь при мне безотлучно, а когда Франция будет спасена, вернешь мне его обратно.

Он взял знамя, которое сейчас осталось нам как одна из драгоценнейших реликвий, и голос его дрожал от волнения, когда он произнес:

— Если я когда-нибудь окажусь недостойным твоего доверия, пусть мои товарищи меня прикончат. Я знаю, что могу в этом на них положиться.

Глава XI. Кампания начинается

Мы с Ноэлем шли домой и долго молчали — так мы были поражены. Наконец Ноэль очнулся от раздумья и сказал:

— Первые станут последними, и наоборот, — это еще в евангелии сказано, так что нечего удивляться. Высоко, однако ж, вознесся наш верзила!

— Истинно так. Я сам еще не опомнился от удивления. Это ведь самая почетная должность, какую она могла дать.

— Да. Генералов много, и она может произвести еще и новых. А Знаменосец только один.

— Верно. После нее это в армии самая почетная должность.

— И самая завидная. На нее претендовали два герцогских сына, как мы знаем. И подумать, что она досталась этой самодовольной ветряной мельнице! Вот это, можно сказать, возвышение!

— Да, оно похоже на возвышение самой Жанны, только в миниатюре.

— Не знаю, чем объяснить это.

— А я, кажется, знаю.

Ноэль был удивлен и бросил на меня быстрый взгляд, чтобы увидеть, не шучу ли я. Он сказал:

— Я думал, ты шутишь, но вижу, что нет. Может, разгадаешь мне эту загадку?

— Пожалуй. Ты, верно, заметил, что старший из наших рыцарей человек вдумчивый и от него можно часто услышать разумное слово. Так вот, однажды, когда мы с ним ехали рядом, мы заговорили о необычайных дарованиях Жанны, и он мне сказал: «Величайший из ее талантов — это зоркий глаз». На это я сказал, не подумав: «Зоркий глаз? Что ж тут такого? Он у всех нас есть». «Нет, — ответил он, — мало у кого он бывает». И он объяснил мне, что хотел сказать. Обыкновенный глаз видит внешнюю сторону вещей и по ней судит, а зоркий глаз смотрит глубже: он читает в сердцах и умеет видеть в человеке то, чего трудно ожидать по внешнему виду я чего не увидеть обычному глазу. Величайший военный гений, сказал он, потерпит крах, если не имеет зоркого глаза и не сумеет правильно выбрать подчиненных. Такой глаз безошибочно видит, кто годится для стратегии, кто — для стремительной и дерзкой атаки, кто — для упорного, терпеливого сопротивления; он всех расставляет правильно — и этим побеждает; полководец, не наделенный зорким глазом, размещает их неправильно — и проигрывает. Я понял, что он прав относительно Жанны. Когда она была еще ребенком, к нам однажды забрел бродяга; ее отец и мы все сочли его негодяем, — а она разглядела под лохмотьями честного человека. Когда я обедал у правителя Вокулёра, я не сумел разглядеть наших рыцарей, хотя и беседовал с ними добрых два часа, Жанна пробыла там пять минут и не сказала с ними ни слова, а поняла, что это люди достойные и верные, — и суждение ее подтвердилось. А знаешь, кого она назначила в Блуа ведать новобранцами — этими остатками арманьякских шаек, этими отчаянными головами? Самого Сатану — Ла Гира, первого в мире забияку, безбожника и неистового богохульника! Кто же лучше него справится с этими дьяволами? Ведь он сам — главный дьявол, он один стоит всех остальных! Да к тому же, наверное, доводится отцом большинству из них. Она временно назначила его командовать ими, до своего приезда в Блуа, а там она, конечно, займется ими сама, — или я плохо ее знаю, даром что знаю столько лет! Будет на что поглядеть: ангел в белых доспехах во главе этого адского сброда, отребьев рода человеческого!

— Ла Гир! — воскликнул Ноэль. — Ведь это наш герой! Как мне не терпится увидеть его!

— И мне тоже. Для меня и теперь, как в детстве, его имя звучит словно боевая труба.

— Интересно послушать, как он ругается.

— Еще бы! Я лучше послушаю его ругань, чем чьи-нибудь молитвы. Говорят, он очень откровенен и простодушен. Однажды его упрекнули за то, что он грабит, а он сказал: «Если б Господь Бог был солдатом, он бы тоже грабил». Да, это как раз тот человек, которого надо было назначить в Блуа. Вот он — зоркий глаз нашей Жанны!

— Погоди, давай вернемся к нашему разговору. Я очень привязан к Паладину, и не только потому, что он добрый малый, — он как бы мое детище: ведь это я сделал из него величайшего хвастуна и лгуна во всем королевстве. Я радуюсь его удаче, но у меня, значит, нет зоркого глаза: я бы не назначил его на самый опасный пост в армии, а поместил бы его в тыл — добивать раненых и грабить убитых.

— Поживем — увидим. Жанна лучше нас знает, что из него может выйти. Ведь вот оно какое дело: когда такой человек, как Жанна, говорит кому-нибудь, что он храбрец, — он этому верит; а этого довольно. Если ты веришь, что ты храбрец, — ты уже храбрец; больше ведь ничего и не надо.

— Вот это верно! — вскричал Ноэль. — У нее не только зоркий глаз, у нее животворящие уста. Да, так оно и есть. Французов запугивали, вот они и были трусами. Жанна д'Арк сказала свое слово, и Франция идет в бой, смело подняв голову.

Тут меня позвали писать письмо под диктовку Жанны. Весь следующий день и ночь нам шили военную одежду и подгоняли доспехи. Все они были очень красивы — и парадные и боевые. В парадной одежде из дорогих тканей ярких цветов Паладин красовался, как башня в лучах заката; в боевом снаряжении в стальных доспехах, опоясанный мечом, с перьями на шлеме — он выглядел еще внушительней.

Мы получили приказ выступить в Блуа. Утро было холодное и ясное. Наш блестящий отряд представлял собой красивое зрелище! Ехали колонной по двое — впереди Жанна с герцогом Алансонским, за ними — рослый Знаменосец и д'Олон. Когда мы проезжали мимо ликующих толп и Жанна, отвечая на приветствия, наклоняла голову, и перья на ее шапочке колыхались, а солнце играло на ее серебряном панцире, зрители понимали, что у них на глазах поднимается занавес над первым актом великой драмы; их надежда и восторг возрастали с каждой минутой, и мы не только слышали, но и всем существом ощущали их ликование.

Вдруг ветер издалека донес к нам звуки военной музыки, и показался отряд копейщиков; солнце сияло на их оружии, и ярче всего — на остриях копий; казалось, к нам движется звездная туманность, а над ней — яркое созвездие. То был наш почетный караул. Он присоединился к нам, и теперь все были в сборе.

Занавес поднялся, Жанна д'Арк выступила в свой первый поход.

Глава XII. Жанна воодушевляет войско

Мы пробыли в Блуа три дня. Никогда не забуду я этот лагерь. Какой уж там порядок! Порядка у этих головорезов было не больше, чем в стае волков или гиен. Они пьянствовали, горланили, сквернословили и всячески бесчинствовали. В лагерь набежало немало распутных баб, и они не отставали от мужчин в шумной гульбе.

Среди этой-то разнузданной толпы мы с Ноэлем впервые увидели Ла Гира. Он оказался в точности таким, каким мы его себе представляли. Он был высок и осанист, с головы до ног в броне; на шлеме у него был султан из перьев, а на боку — огромный меч, какие тогда носили.

Он торжественно ехал навстречу Жанне и по пути наводил порядок, объявляя о прибытии Девы и говоря, что не потерпит безобразий в присутствии начальства. Порядок он наводил по-своему, главным образом своими огромными кулаками. Не переставая ругаться, он сыпал удары направо и налево, и от каждого удара кто-нибудь падал.

— Ты что же, черт тебя возьми, — говорил он, — не стоить на ногах, когда к нам приехал главнокомандующий? Ты стой прямо! — И он валил солдата с ног. Это, должно быть, называлось у него стоять прямо.

Мы ехали за ним, восхищенно пожирая глазами этого любимого героя всех французских мальчишек, нашего общего кумира с тех пор, как мы себя помнили. Мне пришло на память, как однажды в лугах Домреми Жанна упрекнула Паладина за непочтительный отзыв о славном Ла Гире и Дюнуа и сказала, что почла бы за счастье хоть издали взглянуть на этих великих людей. Для нее и других девочек они были божествами, как и для нас. И вот перед нами один из них зачем он тут? Трудно поверить: чтобы обнажить перед Жанной голову и выслушать ее приказания!

Пока он по-своему усмирял своих разбойников, мы проехали вперед и увидели штаб Жанны — он весь уже съехался к ней. Там было шестеро известных военачальников — красавцев в блестящих доспехах, и самым красивым и бравым из них был адмирал Франции.

Когда Ла Гир подъехал, на лице его выразилось изумление при виде красоты и юности Жанны; а Жанна счастливой улыбкой показала, как рада увидеть наконец героя своих детских дум. Ла Гир низко склонился, держа шлем в руке, и отрывисто, но сердечно приветствовал ее; было видно, что они сразу понравились друг другу.