Феликс Лурье - Нечаев: Созидатель разрушения

• Название: Нечаев: Созидатель разрушения
• Автор: Феликс Лурье
• Издательство: Издательство АО «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: ISВN: 5-235-02452-4

Книга рассказывает об одном из крайне радикальных деятелей российского освободительного движения Сергее Геннадиевиче Нечаеве, создателе и идеологе конспиративного сообщества «Народная расправа». Материалы нечаевской истории послужили Ф. М. Достоевскому основой романа «Бесы», в котором гениальный писатель предостерегал человечество от огромной опасности, которую несут собой личности, исповедующие вседозволенность и право «избранника судьбы» переделывать мир в соответствии с абстрактной идеей свободы. Разгул терроризма и всех видов радикализма в современном мире показывает сугубую актуальность фигуры С. Г. Нечаева. Это обстоятельство сыграло определяющую роль в решении издать биографию этой яркой, знаменательной со знаком минус личности в серии «ЖЗЛ».

---

Соблюдая строжайшую конспирацию, Нечаев, в зависимости от выполняемых поручений, присвоил каждому из своих добровольных помощников по одной, две или даже три клички — одна употреблялась внутри равелина, другая — при сношениях с волей, третья — запасная. Например, Орехова в Секретном доме называли «Каленые орехи», а народовольцам он был известен как «Пахом». Когда записки Нечаева попали в руки полиции, чиновники запугались в их текстах и не сумели обнаружить писавшего.

Дубровин, после раскола «Земли и воли», вошел в «Черный передел» и в революционном движении заметной роли не играл, поэтому записки из равелина он передал члену Исполнительного комитета «Народной воли» Г. П. Исаеву.

«В один из вечеров января [1881 года], — вспоминала В. Н. Фигнер, — в трескучий мороз, часов в 10, Исаев пришел домой, весь покрытый инеем. Сбросив пальто и шапку, он подошел к столу, у которого сидели я и человека два из Комитета, и, положив перед нами маленький свиток бумажек, сказал спокойно, как будто в этом не было ничего чрезвычайного: от Нечаева! Из равелина!»[810]

Далее автор пишет, что народовольцам не было известно о заточении создателя «Народной расправы» в Алексеевской равелине. Странно, народоволец Клеточников служил в III отделении, затем в Департаменте полиции и не мог не знать о дальнейшей судьбе Нечаева, тем более что он подбирал для узника книги и ведал перепиской коменданта крепости с полицейскими властями… Кроме Исаева с нечаевскими почтальонами познакомились народовольцы А. П. Буланов и С. С. Златопольский.[811]

«Письмо носило строго деловой характер, — продолжает Фигнер, — в нем не было никаких излияний, ни малейшей сентиментальности, ни слова о том, что было в прошлом и что переживаюсь Нечаевым в настоящем. Просто и прямо Нечаев ставил вопрос о своем освобождении. С тех пор как в 1869 он скрылся за границу, революционное движение совершенно изменило свой лик: оно расширилось неизмеримо и прошло несколько фаз — утопическое настроение хождения в народ, более реалистическую фазу «Земли и воли» и последовавший затем поворот к политике, к борьбе с правительством, борьбе не словом, а действием. А он? Он писал, как революционер, только что выбывший из строя, пишет к товарищам, еще оставшимся на свободе.

Удивительное впечатление произвело это письмо: исчезло все, темным пятном лежавшее на личности Нечаева: пролитая кровь невинного, денежные вымогательства, добывание компрометирующих документов с целью шантажа — все, что развертывалось под девизом «цель оправдывает средства», вся та ложь, которая окутывала революционный образ Нечаева. Остался разум, не померкший в долголетнем одиночестве застенка; осталась воля, не согнутая всей тяжестью обрушившейся кары; энергия, не разбитая всеми неудачами жизни. Когда на собрании Комитета было прочтено обращение Нечаева, с необыкновенным душевным подъемом все мы сказали: «Надо освобождать!»[812]

Очень уж легко члены Исполнительного комитета «Народной воли», все как один, запамятовали, что Нечаев — убийца, виновник арестов и высылок десятков молодых людей, идеолог топора, огня и самосуда, апостол иезуитчины и вседозволенности, призывавший к союзу с «разбойным миром». Совсем недавно в среде народовольцев считалась постыдной терпимость в отношении этого человека, совершившего тяжкое уголовное преступление. Но чем ближе революционеры подходили к цареубийству, чем глубже они конспирировали свои действия, тем их мысли и методы походили на нечаевские, тем меньше они отличались от него, неосознанно он становился близким им человеком, ибо Нечаев и нечаевщина есть принадлежность заговорщической организации, ее свойство. В закрытых конспиративных сообществах рано или поздно корпоративная мораль вытесняет традиционную, и тогда они становятся особенно опасными. Это в равной степени относится к революционерам и к тем, кто с ними борется.

Тихомиров первый распространил легенду о вояжах Желябова на Заячий остров, осмотре равелина и даже чуть ли не разговоре с Нечаевым.[813] Васильевские ворота снаружи охранялись командой, никак не связанной со стражей равелина, а чтобы попасть туда через стену, требовалось распропагандировать всех, включая смотрителя и коменданта крепости. В. Н. Фигнер, А. В. Якимова, другие известные народовольцы категорически опровергают рассказанную Тихомировым историю.[814] Главные усилия столичных народовольцев зимой 1881 года были направлены на подготовку цареубийства. Разработка плана действий и руководство его реализацией лежали на А, И. Желябове и С. Л. Перовской. В случае неудачи с миной на Малой Садовой и бомбами на Екатерининском канале Желябов должен был довершить дело ударом кинжала. Возможный арест Желябова при посещении Заячьего острова ставил под угрозу срыва очередную попытку убийства Александра II. Поэтому Желябов старался вести себя необычно для него осторожно. Но легенда о прогулках главы столичных народовольцев на Заячий остров к бывшему главе московских заговорщиков прочно вошла в воспоминания, романы и даже исследования.[815]

Исполнительный комитет, обсуждая детали плана освобождения узников, пришел к заключению, что осуществить его удобнее, когда на Неве сойдет лед и появится возможность добраться до острова на лодке. Реализацию побега поручили военной организации «Народной воли». Ее представитель в Исполнительном комитете «Народной воли» лейтенант флота Н. Е. Суханов доложил на заседании военной организации о решении Исполнительного комитета и, по утверждению народовольца Э. А. Серебрякова, получил единодушное одобрение присутствующих. Руководство операцией поручили лейтенанту флота А. А. Гласко.[816] Другой участник этого же собрания, Ф. И. Завалишин, писал: «Кружок наш был не прочь пойти на такое предприятие, если бы оно было действительно возможным, но шансы на успех были так малы, что мы не захотели рисковать».[817] История переговоров внутри «Народной воли» об организации этого побега очень запутана. Кто, кому и что поручал? Только ли военной организации предлагалось осуществить побег? Одной ли группой? Как распределялись роли? Имеются, например, глухие сведения, что руководителем побега предполагалось назначить Серебрякова.[818]

Мемуарная литература и статья Тихомирова в «Вестнике «Народной воли»» описывают три варианта освобождения Нечаева: захват крепости и арест царской семьи, уход узника из крепости в сопровождении верных ему стражников и бегство через водосточную трубу. Первый вариант был отвергнут народовольцами сразу, второй вариант обсуждался. Приведу описание третьего варианта побега Нечаева в изложении члена Исполнительного комитета А. П. Прибылевой-Корбы: «Первый был основан на том, что в садике, где гулял Нечаев, находилась чугунная крышка водосточной трубы. В отверстие этой трубы Нечаев предполагал опуститься внезапно во время прогулки под наблюдением преданных ему жандармов и часового. Выход трубы находился на берегу Невы, невысоко над водою. Желябов отправился осматривать местность и выходное отверстие. Ввиду длины канала и возможности задохнуться для беглеца при его прохождении, этот план был отвергнут. Другая версия состояла в том, чтобы приверженцы Нечаева в крепости, т. е. солдаты и жандармы, преданные ему, дали бы ему возможность переодеться и вывели бы его за ворота. Помощь Комитета в этом случае состояла бы в снабжении заговорщиков всем необходимым для побега, включая денежные средства, увозе Нечаева в момент появления его за воротами крепости, обеспечении ему пристанища и прочего».[819]

Бывший член Исполнительного комитета партии «Народная воля» Л. П. Прибылева-Корба написала эти строки в письме П. Е. Щеголеву по его просьбе, но почему-то ни словом не упомянула остальных узников. Их решили не освобождать? Возможно. Нечаев сидел долго, и если освобождать одного, то он на это имел прав больше других, В письме Корбы есть явная несуразица. Выход канализационной трубы по техническим соображениям (иначе зимой жидкость в ней замерзнет, и она перестанет действовать) располагался ниже уровня воды в Неве, и, следовательно, труба хотя бы частично по длине была затоплена невской водой. Достаточно побывать на Заячьем острове, чтобы удостовериться в невозможности расположения «невысоко над водой» трубы такого диаметра, чтобы в ней мог проползти человек. Необъяснимо, зачем от равелина к Неве прокладывать трубу большого диаметра? Чтобы через нее устраивать побеги? Есть и еще одно обстоятельство: труба, идущая из равелина к Неве, должна или пройти сквозь многометровую толщу каменной стены, или миновать ее, нырнув под фундаментом. Тогда уж из равелина по трубе никто никогда проползти не сможет. Многовато недодуманного в плане освобождения Нечаева через канализацию, изложенном Корбой. Желябов теоретически мог подкрасться ночью по льду к стенам Алексеевскою равелина, но никакой трубы он там не обнаружил бы. Прибылева-Корба признавалась В. Н. Фигнер, что Желябов Заячьего острова не посещал.[820] Такого же мнения придерживались и другие народовольцы. Почему же противоречит себе Корба? Наверное, она согласилась подтвердить романтическую легенду Тихомирова, понравившуюся Щеголеву.