Николай Асеев - Сборник стихотворений

• Название: Сборник стихотворений
• Автор: Николай Асеев
• Жанр: Поэзия

Сборник стихотворений.

---

раскрывает

цеха завод,

Яви пленка

еще тонка,

еще призрачна

зудь станка…

Утро

точит свое лезвиё;

зори

взялись за дело свое.

В небо

руки свои воздев,

штукатуры

встают везде.

Кисть красильщика

и маляра

тянет

суриковые колера…

Светлый глаз свой

и чуткий слух

люди отдали

ремеслу.

Если любишь ты жизнь,

поэт,-

раным-рано проснись,

чуть свет.

Чтоб рука

не легла, как плеть,

встань у песен

пылать и тлеть.

Каждый звук свой

и каждый слог

преврати

в людей ремесло,

чтоб трясло,

как кирка забой,

сердце -

дней глубину -

тобой.

Слушай,

чтоб не смолкал твой слух,

этот грохот

и этот стук;

помни,

чтоб не ослеп твой глаз,

этот отблеск

и этот лязг.

Не опускай

напряженных плеч,

не облегчай

боевую речь;

пусть, хитра она

и тонка,

вьется стружкой

вокруг станка.

1928

Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.

Библиотека поэта. Большая серия.

Ленинград: Советский писатель, 1967.

ЛЫЖИ

Мороз

румянец выжег

нам

огневой.

Бежим,

бежим на лыжах

мы

от него!

Второй,

четвертый,

пятый,-

конец

горе.

Лети,

лети,

не падай.

Скорей,

скорей!

Закован

в холод воздух,-

аж дрожь

берет.

В глазах

сверкают звезды.

Вперед,

вперед!

Вокруг

седые ели.

Скользи,

нога.

Как белые

постели,

легли

снега.

И тонкие

березы -

лишь ог-

ля-

нись -

затянуты

в морозы,

поникли

вниз…

На озере

синеет

тяжелый

лед.

Припустимте

сильнее

вперед,

вперед!

Легки следы

от зайцев

и

от лисиц:

ты с ними

состязайся -

несись,

несись!

Чтоб -

если ветер встречный

в лицо

задул,-

склонился ты

беспечно

на всем

ходу.

На всем

разгоне бега -

быстр

и хитер,-

схватив

охапку снега,

лицо

натер.

Чтоб крякали

сороки

от тех

отваг,

чтоб месяц

круторогий

скользил

в ветвях.

Чтоб в дальних

или ближних

глухих

краях -

везде мелькала,

лыжник,

нога

твоя.

Чтоб все,

на лыжи вставши

в тугой

черед,-

от младших

и до старших -

неслись

вперед!

1928

Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.

Библиотека поэта. Большая серия.

Ленинград: Советский писатель, 1967.

КАЖДЫЙ РАЗ, КАК СМОТРИШЬ НА ВОДУ…

Каждый раз,

как мы смотрели на воду,

небо призывало:

убежим!

И тянуло

в дальнюю Канаду,

за незнаемые

рубежи.

Мы хранили

в нашем честном детстве

облик смутный

вольных Аризон,

и качался -

головой индейца,

весь в павлиньих перьях -

горизонт.

Вот и мы

повыросли

и стали

для детей

страны иной,

призывающей

из дали,

синей,

романтической страной.

Каждый раз,

как взглянут они на воду

на своем

туманном берегу -

не мечты,

а явственную правду,

видеть правду -

к нам они бегут.

Дорогие леди

и милорды,

я хотел спросить вас

вот о чем:

«Так же ли

уверенны и тверды

ваши чувства,

разум

и зрачок?

Каждый раз,

как вы глядите на воду,

так же ль вы упорны,

как они?

Прегражденный путь

к олеонафту

так же ль

вас безудержно манит?

Если ж нет,-

то не грозите сталью:

для детей

страны иной

мы теперь

за синей далью

стали

романтической страной».

1928

Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.

Библиотека поэта. Большая серия.

Ленинград: Советский писатель, 1967.

ДОРОГА

1

Мир

широк и велик

с пути полета,

но хвалит

каждый кулик

свое болото.

Пускай

и в земную треть

гнездо куличье,

хочу лететь -

осмотреть

земли величье.

Дыши шумней,

паровоз,-

зима седая.

Кружись,

лесов хоровод,

вниз оседая…

Как быстро

вдаль ни бежит

твой путь,- он робок;

глумясь,

встают рубежи

в крутых сугробах.

Раскинулась

широко

страна – Расея,

и в ней

таких дураков

не жнут, не сеют.

Сто дней

топочи конем -

не сдаст пространство.

Пора

говорить о нем

не так пристрастно.

Как медленный

сток ржи

в амбарный запах,-

замедленная

жизнь

обваливается на Запад.

2

Дорога была

навек

прочна, опрятна;

винтами

вилась наверх

и шла обратно.

Вся белая,

без теней,

ровна, как скатерть..,

И полз

мурашом по ней

мотор на скате.

Теперь,

воротясь назад,

она воочию

впивается

мне в глаза

и днем и ночью.

Чем сможет

чужая страна

нам сердце трогать?

Натянутая,

как струна,

звенит дорога.

Не узенькою

тропой -

от речки в рощу:

по этакой

и слепой

пройдет на ощупь.

С такой

к рулю привыкать;

здесь воз – помеха.

По этой

без грузовика

не стоит ехать!

На этой -

кого ни встреть,

не разоспится…

И люди

идут быстрей,

и чаще спицы.

3

Чем ближе

родные места,

тем реже люди:

«…Чем тише

наша езда,

тем дальше будем!»

Замшелая

мудрость лесов,

колтун распутиц…

Какое тебя

колесо

возьмет распутать?

И хватит ли

лет полста

твоей тощищи,

чтоб

гладью дорог-холстов

был грунт расчищен?

Товарищи

и творцы,

болото – шатко:

скорей

подвози торцы,

грани брусчатку.

Пусть там,

где вилась морошка

да голубица,

асфальтовая

дорожка

в тень углубится.

Пусть там,

где лишь филин ухал

во мгле трясины,

шуршит

хорошо и сухо

прокат резины.

Пусть каждому

станет дорог,

как голос близкий,

гудок

и знакомый шорох

сквозь пыль и брызги.

Чтоб нам бы

не тише ехать

вдаль, без задора -

пусть всюду звучит,

как эхо,

зов Автодора!

1928

Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.

Библиотека поэта. Большая серия.

Ленинград: Советский писатель, 1967.

ЧЕРНЫШЕВСКИЙ

Сто довоенных

внушительных лет

стоял

Императорский университет.

Стоял,

положив угла во главу

умов просвещенье

и точность наук.

Но точны ль

пределы научных границ

в ветрах

перелистываемых страниц?

Не только наука,

не только зудеж,-

когда-то

здесь буйствовала молодежь.

Седые ученые

в белых кудрях

немало испытывали

передряг.

Жандармские шпоры

вонзали свой звон

в гражданские споры

ученых персон.

Фельдъегерь,

тех споров конца не дождав,

их в тряской телеге

сопровождал.

И дальше,

за шорох печористых рек,

конвойным их вел

девятнадцатый век.

Но споров тех пылких

обрывки,

обмылки

летели, как эхо,

обратно из ссылки.

И их диссертаций изорванных

клочья,

когда еще ты не вставал,

пролетарий,

над синими льдами,

над царственной ночью,

над снами твоими,

кружась, пролетали.

Казалось бы – что это?

Парень-рубаха,

начитанник Гегеля

и Фейербаха,

не ждя для себя

ни наград,

ни хваленья,

встал первым из равных

на кряж поколенья.

Да кряж ли?

Смотрите -

ведь мертвые краше

того,

кто цепями прикован у кряжа,

того,

кто, пятой самолюбье расплющив,

под серенькой

русского дождика

хлющей

стоит,

объярмован позорной доскою,

стоит,

нагружен хомутовой тоскою.

Дорога плохая,

погода сырая…

Вот так и стоит он,

очки протирая,

воды этой тише,

травы этой ниже,

к бревну издевательств

плечо прислонивши…