Максим Дегтярев - Условный переход (Дело интуиционистов)

• Название: Условный переход (Дело интуиционистов)
• Автор: Максим Дегтярев
• Жанр: Детективная фантастика

Детективу Федру Ильинскому, работающему в фаонском Отделе Оперативных Расследований (сам он предпочитает называть свою контору «Редакцией») получено разыскать некого загадочного «Человека с гвоздем». И роботов. Роботов пожалуй даже в первую очередь!

---

— В каком смысле «пердю»? — спросил я.

— В поисках утраченного времени. Это я про Ларсона, но относится к нам ко всем. Это наш девиз, но для внутреннего употребления. Не для клиентов.

— Вот именно, — сказал Шеф, — хорошо бы форсировать…

И он раздал задания на сегодня.

Вдоль стены тянулся длинный узкий стол с экранами. Увидев меня, Лия сдернула очки и, прикрыв их ладонями, спрятала на груди. Она сидела перед одним из экранов. Античная статуя с крыльями поворачивалась то так, то сяк. Статуя была без головы. Я хотел спросить, куда девалась голова, но потом подумал, что, наверное, все так спрашивают. Поэтому, произнеся «привет», я несколько мгновений не знал, что сказать.

— Вы ко мне? — Лия, вероятно, забыла, что только что по ее просьбе меня пропустили в технический отдел Фаонской Планетарной Библиотеки. Я — репортер из «Сектора Фаониссимо» и должен ей в чем-то там помочь.

— Усеченка? — кивнул я на экран.

— Нет, — возразила она, хотя готов поклясться, что Лия слышала это слово впервые. — Библиотека планирует заказать две-три копии античных статуй для нового зала изобразительных искусств. Мне поручили выбрать кандидатов.

— Понятно. Уберите ее пока. Сейчас мы будем производить опознание. — Я подал ей кассету с кристаллозаписью. — Загрузите и откройте файл…

Я запнулся: Яна назвала файл «ботаничка». Пока Лия настраивала очки, я быстро усек «ботаничку» до «бот». Второй файл — «Дело о покушении на губернатора» — я стирал медленно, чтобы Лия успела прочитать название. Этот пустой файл предназначен для возбуждения клиентов. Фигурируя под разными номерами, файлы с делами о покушении расплодились по кассетам в таком количестве, словно наш губернатор заговоренный.

— Жмите, — сказал я остолбеневшей девушке.

— Почему «бот»?

— Сейчас увидите.

Среди пяти снимков, первым слева был протрет Микеле Марулло Боттичелли.

— Вот вам и «бот», — сказал я.

За Боттичелли, слева направо шли Джулио Кловио кисти Эль-Греко и Филлип Меланштон Гольбейна. В нижнем ряду находился тот монах того же Эль-Греко и портрет академика Лиувилля местного производства, оставшийся у нас с предыдущего дела. Понятно, что все имена и названия были закрыты, как на билетах мгновенной лотереи.

— Не бойтесь, они вас не видят.

Безбоязненно Лия рассматривала эту портретную галерею.

— Последнего не знаю, — призналась она, правильно отгадав остальные четыре портрета.

— Мы ищем Человека с Гвоздем, — напомнил я.

У Лии округлились глаза.

— Ой, — сказала она, и ее пальчик потянулся к монаху. — Вы его имели в виду?

— Лия, — произнес я внушительно, — мы по определению ничего не можем иметь в виду. Мы хотим установить, кого имели в виду ВЫ.

— Его. Но глаза были другими. Здесь перед вами сидит хитрый инквизитор, а у него… как бы вам сказать… нет, вы лучше посмотрите…

Она затеребила клавиши. Нежно коснувшись ее запястья, я остановил расширенный поиск фаюмских портретов.

— Лия, вы готовы дать гарантию, что, когда мы найдем ЧГ, он не окажется низеньким лысым блондином?

— Лысым блондином?

— Я хотел сказать, толстым.

— Готова, — ответила она твердо, и я, наконец, допер.

— Тогда, в кафе, вы сняли очки, потому что вообразили себе, будто они вас портят.

— Меня ничем уже не испортишь. — Всхлипнув, она сняла очки и закрыла лицо руками. — Ничем.

Я ждал, когда она успокоится. Как это ускорить, я не имел ни малейшего понятия.

— Понимаете, — говорила она чуть слышно, — художник видит в живых лицах свои будущие картины, а искусствовед — чужие и прошлые. Избыток знаний провоцирует ассоциации и гасит воображение. Зашоренность сознания, поэтому… поэтому так получилось…

— А как вы рассмотрели гвоздь и монетки?

— Когда он отвернулся к бармену, я смотрела через очки. И все видела — и монетки, и гвоздь, и часы, которые были у него на руке. Честное слово!

Я почесал в затылке

— Примут ли это в суде…

— В каком суде? — испугалась она.

— Нет, это я так… Опишите мне его часы.

Лия положила перед собой чистый лист бумаги и принялась делать набросок. Я же решил, что живописи с нас хватит.

— Нет, — сказал я, — давайте моим методом.

Карандаш замер в ее руках.

— Каким?

— Опознание.

Мы просмотрели несколько локусов, торговавших часами дорогих марок. Лия с уверенностью опознала «Омегу» в одну пятую цены моего флаера.

— Мне такие не нравятся, — прибавила она, как будто я советовался насчет подарка для Шефа.

— Вы завели себе БК?

— Нет, не успела. Вы же только вчера мне о нем сказали.

Браслет-коммуникатор я на всякий случай захватил с собой.

— Держите. С нами связывайтесь только с него. По номеру, полученному от ЧГ, больше не звонить. Все понятно?

Она не понимала. Но вдаваться в подробности я не стал. Возможно, все еще обойдется. Попросил не провожать.

С ночной смены Сигизмунд Моцарт вернулся в девять утра и сразу завалился спать. Во время смены ему удалось выкроить для сна часа два. Сейчас половина третьего. Итого: семь с половиной. Дам ему еще полчаса, подумал я и заскочил в «Мак-Дональдс» выпить чашку горячего шоколада.

Он опять был с зубной щеткой.

— Вы хоть когда-нибудь с нею расстаетесь? — поинтересовался я.

На распознание моего образа у него ушло девять секунд.

— А вы когда-нибудь перестанете путать двери? — отбил он, вытащив изо рта щетку. Мусорщикам палец в рот не клади, надо это запомнить. Он продолжил:

— Инспектор… как бишь его… показывал мне ваш снимок. Велел гнать вас с порога, если объявитесь.

— Объяснил почему?

— Нет.

— Хорошо, объясняю…

Дело обстояло так. В городе объявился маньяк, устанавливающий в частных квартирах подсматривающие жучки. Изображение качают в Канал и затем транслируют на Землю. Земляне над нами потешаются, программа идет по рейтингу второй, заменив прежде популярное ток-шоу «Есть ли жизнь на Фаоне». Вы любите землян?

«Да так, не очень».

Вы желаете нашего позора?

«Метеорит им в кратер!»

Полиция бессильна. Я из частного детективного агентства «Пиркентон». Вот вам карточка. Так и думал, что вы о нас где-то слышали. Читали? Тем лучше. Мы проводим независимое расследование. Лично для вас — бесплатно. Я пришел выяснить, наш ли маньяк поработал в его квартире, или тут завелся какой-то персональный жучок-маньячок.

— Снимите ботинки, — вымолвил Моцарт и полез в шкаф за тапочками. Это были хирургические бахилы, но не одноразовые.

Ботинки он переставил на резиновый коврик. Сбегал в ванную, принес обыкновенную половую тряпку и протер пол. Снова скрылся в ванной. Там зашумела вода. Вернулся ко мне, вытирая руки тряпочным (не бумажным!) полотенцем.

Комната-студия была вылизана до… впрочем, блестеть тут было нечему. Обстановка старенькая, бог знает с какой свалки, но чистая. Пол — линолеумный, когда-то серый, но теперь затертый до белизны. На столе у кухонной стойки лежала скатерть, и черт меня подери, если бумажная. На скатерти — стеклянная бутылка с молоком. Он убрал ее в холодильник. Как я успел заметить, в холодильнике не было ни одного полиэтиленового пакета. В крайнем случае — бумажные, но, в основном, всё в кастрюлях и стеклянных банках. Что он делает с пакетами? Найдя ответ, я испытал настоящий шок. Он их мыл и вывернутыми сушил на батарее у окна. Безотходное производство! Хотел бы я взглянуть на его туалетную бумагу.

— Не хотите перегружать свои мощности? — Я показал на сохнувшие пакеты.

— Беседуя с людьми на эту тему, — проговорил он удрученно, — я пришел к одному неутешительному выводу. Подсознательно все почему-то убеждены, что после того как отходы попадают в мусоросборник, они словно бы исчезают. Визуально, так оно и есть. Люди ведь не видят, что потом происходит с мусором. Они не подозревают, чем в дальнейшем предстанут перед ними их бывшие пакеты, тарелки и сменные лезвия.

Он бреется опасной бритвой, сообразил я. Нет, еще бывают электрические, — вспомнил я не сразу, потому что никогда ими не пользовался.

— Я читал, — продолжил он, — что когда-то не было одноразовых упаковок. Люди, стало быть, жили в энтропийной гармонии. А теперь ученые подсчитали, что на долю отходов, не утилизируемых природой, приходится восемьдесят процентов от массы всего, к чему человек приложил руку, хиросферы, так сказать. Вы представляете себе эту цифру?

Я представил в уме цифру восемьдесят. Ничего особенного. Не триллион же.

— Нет, — сказал я и вспомнил, как вчера вечером выбросил тридцатилитровый пакет на восемьдесят процентов заполненный пластиковой тарой из-под еды и кофеиновой шипучки. В какой упаковке с тянучками я обнаружу их переработанные останки? Меня покоробило. Я попросил его выдать мне эту тайну.