Евгений Тарле - Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769-1774)

• Название: Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769-1774)
• Автор: Евгений Тарле
• Жанр: История

---

Эта тайная дипломатия («le secret du roi» - «королевский секрет») иногда действовала в унисон с официальной, а иногда ей перечила и очень путала все расчеты Шуазеля3. Но в одном пункте они никогда не расходились: в упорном стремлении на всех путях становиться поперек дороги и всячески мешать Екатерине и в Швеции, и в Польше, и в Турции. Большие экономические интересы связывали французскую торговлю и промышленность с рынками турецкого Леванта, то есть со всеми странами, омываемыми Черным морем; интересы политические, борьба за влияние на севере и в центре Европы - все это заставляло Францию старого режима энергично бороться против России в Стокгольме и в Варшаве. Но борьба эта велась неумело, растерянно, часто очень необдуманно и бездарно.

Герцог де Бройль, глава «секретной» королевской дипломатии, заставил министра иностранных дел герцога Шуазеля назначить еще в 1762 г. резидентом в Варшаву ловкого и пронырливого агента Эннена (Hennin); в Константинополе сидел другой агент «секретной политики», граф де Верженн, в Швецию был отправлен граф де Бретейль, в Гаагу - д'Авренкур, в Петербурге действовал на скромных с внешней стороны ролях консул Россиньоль. Все они дружно и долго интриговали против политики Екатерины, организуя, снабжая деньгами и оружием польских конфедератов в Баре, подкупая направо и налево турецких сановников, подстрекая шведского короля к враждебным выступлениям против России.

Начиная примерно с 1767 г, министр иностранных дел герцог Шуазель (и до тех пор вполне согласно в этом вопросе действовавший с графом де Бройлем) выступил уже совершенно открыто в качестве инициатора коалиционного нападения на Россию. Он послал генерала Дюмурье с целым штатом офицеров и с оружием на помощь барской конфедерации и очень усилил нажим на Турцию.

Прежде всего «важно было иметь возможность бросить на тылы России не только Порту, но вместе с тем и прибрежные государства по Дунаю и Черному морю, в то время как скандинавские государства будут удерживать русских на севере». Так формулирует общую цель французской политики в конце 60-х годов XVIII века панегирист этой политики Анри Дониоль14.

Французские агенты всегда гордились тем, как им ловко удалось подстрекнуть турок начать агрессивную войну против России в 1768 г. Вот как Эннен, агент, действовавший в Польше, восторгается Верженном, интриговавшим против России в Константинополе; «Доверие дивана не изменилось, и Верженн, когда ему было дано разрешение ввести турок в игру (mettre les turcs en jeu), в войну, для которой подали повод польские дела, - выполнил полученные им приказы, не компрометируя себя, не беря на себя ручательства за события, которые оказались такими, как он их предвидел»5.

Другими словами, французская дипломатия толкала турок на войну против России, предвидя с самого начала, что из этого ничего для Турции хорошего не выйдет; важно было лишь помочь каким угодно способом Польше. Но и это тоже не удалось. Итак, турки были «введены в игру».

Не только сама Екатерина, но даже враждебные России государства признавали, что, бесспорно, в 1768 г. Турция мало того, что формально первая объявила войну и напала на Россию, но и на самом деле всячески провоцировала эту войну и решительно стремилась к открытию военных действий. А французский министр герцог Шуазель, не стесняясь, хвалился тем, что так ловко подстрекнул турок к началу военных действий. Французы действовали совершенно открыто, так же как польские конфедераты, ведшие в тот момент войну против России. А Пруссия и Австрия, также содействуя по мере сил скорейшему нападению турок на Россию, придерживались гораздо более прикровенного образа действий. Словом, турок обнадеживали со всех сторон. Субсидий на войну турки, впрочем, в сколько-нибудь стоящем упоминания размере не получили, но зато великий визирь и рейс-эффенди (министр иностранных дел) были осыпаны подарками со стороны версальского двора. Даже и от польских конфедератов им перепадало, хотя шедшие оттуда деньги, к живому прискорбию константинопольских сановников, в значительном проценте застревали по дороге в карманах передатчиков.

25 ноября 1768 г. русского посла Алексея Михайловича Обрезкова с главным персоналом посольства (11 человек) позвали к великому визирю, и тут Обрезкову был объявлен ультиматум: Россия должна, во-первых, немедленно вывести свои войска из Польши и обязаться не вмешиваться в польские дела, то есть в борьбу за уравнение прав православных с католиками. Мотивировалось это требование тем, что русско-польская война, происходящая на границах Турецкой империи, привела к разграблению казаками пограничных турецких городов: Балты и Дубоссар. Обрезков отказался наотрез. Тогда он со всеми товарищами был немедленно арестован и заключен в Едикуле (Семибашенный замок) . Все это было подстроено, чтобы сразу же сделать невозможным мирный исход.

Началась война, которой, однако, суждено было окончиться совсем не так, как надеялись Оттоманская Порта и ее друзья.

Екатерина уже очень скоро после начала военных действий ухватилась за мысль, поданную первоначально, по-видимому, Алексеем Орловым и поддержанную Григорием Григорьевичем, его братом. Эта мысль заключалась в том, чтобы напасть на Турцию с моря и с суши - на юге Оттоманской империи - и этим создать диверсию, которая облегчила бы операции П. А. Румянцева на севере, то есть в Молдавии и Валахии.

Наметился и план ближайших действий: возбуждение восстания среди христианских народов на Балканском полуострове, в первую очередь среди греков (в Морее) и среди черногорцев, и посылка для поддержки этого восстания и для действий против турецкого флота русских военных эскадр в Архипелаг.

Перед посылкой экспедиции в Архипелаг отношения между Шуазелем и Екатериной обострились до неслыханной степени. Князь Дмитрий Алексеевич Голицын, русский посол при версальском дворе, узнав, что французское правительство воспретило к ввозу во Францию «Наказ» Екатерины, писал вице-канцлеру князю А. М. Голицыну 2 ноября 1769 г.: «Как бы ни был я этим возмущен, я, однако, не удивляюсь. Чего-то не доставало бы этому произведению, если бы оно получило одобрение французского министра, уже давно занявшего позицию человека, порицающего, осуждающего и воспрещающего к вводу во Францию всего, что хорошо, благородно и полезно человечеству. Могла ли бы такая мелочность занимать душу министра разумного? Неужели он (Шуазель - Е. Т.) не может взять в толк и сказать себе, что все, исходящее от него, нисколько нас не задевает. Однако ничто не может быть яснее этого, и императрица много раз это доказывала»6.

Воспрещение написанного Екатериной «Наказа» (признанного слишком «революционным» для Франции) было естественным добавлением к таким актам Шуазеля, как открытая военная помощь барским конфедератам в Польше.

После этих проявлений нескрываемой вражды можно было опасаться внезапных нападений со стороны французского и испанского флотов на эскадры Спиридова, Эльфинстона и Арфа, последовательно выходивших из Кронштадта и направлявшихся в Архипелаг.

Французы знали от своего деятельного и очень осведомленного агента в Турции барона Тотта (о котором так язвительно писала Вольтеру ненавидевшая барона Екатерина), что турецкие корабли во многом хороши, но что у них есть такой тяжелый изъян, как неуклюжий и медлительный руль, как неповоротливость, как плохая, устарелая артиллерия, как неустойчивость из-за слишком высоких бортов. Но во всех этих бедах французы (и прежде всего сам же барон Тотт и постоянно приезжавшие в Турцию французские офицеры и инженеры) пытались еще по мере сил помочь и помогали. Однако изменить безобразные порядки, царившие в турецком флоте, французы не могли. Впоследствии некоторые из них признавались, что им не удались в борьбе против России два дела: научить поляков военной дисциплине и убедить турок, что на военных кораблях должен командовать не тот, кто больше уплатит капитану-паше и его клевретам за получение этой должности, а тот, кто более достоин ее.

Изо всех сил стремясь воспрепятствовать русскому флоту пройти из Балтийского моря в Средиземное и имея на то материальную возможность, Шуазель не имел политической возможности это сделать: во-первых, мешали ему англичане; во-вторых, затевать новую большую войну не позволяли финансы.

Екатерина это учла и решилась организовать эту труднейшую и опаснейшую экспедицию. Когда уже все было кончено и турецкий флот покоился на дне Чесменской бухты, между русским послом в Париже Хотинским и новым французским министром иностранных дел герцогом д`Эгильоном произошел (в апреле 1772 г.) необыкновенно интересный разговор: «В самом деле, господин герцог, вам бы следовало оказать услугу туркам, как и всему человечеству, убедив Порту быть более склонной к примирению», - сказал Хотинский. В ответ на это герцог д`Эгильон разоткровенничался совсем не пo-дипломатически: «Как вы хотите, чтобы подали (Турции - Е. Т.) такой совет, когда ведь мы сами подтолкнули турок начать войну? Впрочем, наш кредит не очень большой. Мы сделали глупость, допустив проход вашего флота»7. Спустя некоторое время герцог д'Эгильон уже совсем откровенно и точно объяснил, почему Франция и впредь будет бороться против России на востоке: «Европейское равновесие легко могло бы быть нарушено, если бы вам (русским - Е. Т.) удалось предписать (prescrire) туркам мир на следующих трех условиях: свободное плаванье по Черному морю, порт на Черном море и независимость татар. Обеспечив за собой такие преимущества, вы скоро очутитесь в Константинополе, и кто мог бы вас оттуда удалить (deloger)?»8