Колин Маккалоу - Песнь о Трое

• Название: Песнь о Трое
• Автор: Колин Маккалоу
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-38353-5

Этой истории три тысячи лет.

Это повествование о Троянской войне, о Елене и Парисе, которые ввергли два могучих народа в кровопролитную бойню.

Это история, рассказанная участниками и героями этой войны: хитроумным Одиссеем, мудрым царем Трои Приамом, могучим Ахиллом и царем царей Агамемноном, снарядившим тысячу кораблей, чтобы вернуть Елену.

Сага о любви, честолюбии, разочаровании, чести, всепожирающей страсти от автора исторической эпопеи «Владыки Рима».

Перевод с английского Марии Нуянзиной.

---

— Говорят, его двоюродный брат Ахилл такой же огромный, — сказал Паламед.

Я проворчал:

— Нам не должно быть до этого дела. Владыки севера никогда не платили Микенам дань уважения. Они считают, будто Фессалия достаточно сильна, чтобы сохранять независимость.

— Приветствую тебя, сын Теламона! — обратился я к юноше. — Что привело тебя к нам?

Его серые, по-детски наивные глаза безмятежно посмотрели на меня:

— Я пришел, чтобы предложить услуги Саламина, мой господин, вместо моего отца, который болен. Он сказал, для меня это будет хорошим опытом.

Я был польщен. Какая жалость, что второй сын Эака, Пелей, был таким надменным. Теламон знал свой долг перед верховным царем, но бесполезно было ждать того же от Пелея, Ахилла и мирмидонян.

— Мы благодарим тебя, сын Теламона.

Улыбаясь, Аякс побрел прочь к группке друзей, неистово его приветствовавших. Но вдруг он остановился и вернулся ко мне.

— Я забыл сказать, мой господин. Со мной мой брат Тевкр. Он давал клятву.

Паламед все еще посмеивался, прикрыв рот рукой:

— Мы разве открываем школу для младенцев, мой господин?

— Да, жаль, что Аякс такой увалень. Но войсками Саламина пренебречь нельзя.

Когда подошло время ужина, у меня собрались Паламед, Аякс, Тевкр, еще один Аякс из Локриды, которого обычно называли Аякс Малый, верховный царь Аттики Менесфей, царь Аргоса Диомед, царь Этолии Фоант, царь Ормениона Эврипил и несколько других. К большому моему удивлению, многие из откликнувшихся на мой зов не давали клятву. Я объявил им, что намереваюсь вторгнуться на Троянский полуостров, захватить Трою и освободить Геллеспонт. Радея об интересах своего отсутствующего брата, я задержался на вероломстве Париса, пожалуй, чересчур долго, но это никого не ввело в заблуждение: все знали истинные причины этой войны.

— Все купцы уже стонут, дескать, необходимо открыть Геллеспонт. Нам нужно много олова и меди. Каннибалы-варвары на севере и на западе посматривают в нашу сторону. Многие из нас царствуют в городах, где население увеличилось — со всеми вытекающими последствиями: бедностью, беспорядками, заговорами. — Я обвел их суровым взглядом. — Поймите правильно, я не собираюсь начинать войну только ради того, чтобы вернуть Елену. Поход против Трои и государств Малой Азии может дать намного больше, чем просто пополнение наших богатств и неограниченный доступ к дешевой бронзе. Этот поход даст нам возможность расселить наши разросшиеся народы на богатых и малонаселенных землях, которые лежат достаточно близко. Народы на берегах Эгейского моря уже говорят на ахейских наречиях. А теперь подумайте, что вся ойкумена вокруг Эгейского моря станет Элладой! Подумайте о ней как об Ахейской империи!

О, как им это понравилось! Они жадно проглотили наживку, все до единого; мне даже не пришлось использовать клятву, чему я был рад. Алчность — лучший помощник в делах, чем страх. Конечно, Афины всегда были моими союзниками — я никогда не сомневался в том, что Менесфей поддержит меня. Так же как и Идоменей с Крита, третий верховный царь, когда прибудет в Микены. Но четвертый, Пелей, не поддержит. Я мог надеяться, самое большее, на отдельных его вассалов.

Менелай вернулся с Нестором несколько дней спустя. Я тут же приказал привести старика ко мне. Мы сидели в моих личных покоях вместе с Паламедом, Менелая я отпустил; благоразумие подсказывало, что его стоит держать в уверенности, будто Елена — единственная причина войны. Ему ни разу не пришло в голову, чем закончится ее возвращение, и это было хорошо. Он ни разу не подумал, что, когда она попадет в наши руки, ей не сносить головы.

Я представления не имел о возрасте царя Пилоса. Он был седовласым старцем уже тогда, когда я был мальчишкой. Его мудрость была безмерна, а способность проникать в суть происходящего так же остра, как и в те давние времена; в его проницательных ярко-голубых глазах не было и намека на дряхлость, в его унизанных кольцами пальцах — на старческую дрожь.

— Ну а теперь, Агамемнон, расскажи мне, что происходит, — потребовал он. — Твой брат с возрастом глупеет, вместо того чтобы набираться ума! Все, что я у него выпытал, — это какие-то бредни о том, будто Елену похитили, — ха! Я впервые слышу о том, чтобы эту женщину нужно было увозить силой! И не говори мне, что тебя одурачили, заставив потакать его прихотям! — Он фыркнул. — Война из-за женщины? Агамемнон, опомнись!

— Мы начинаем войну за олово, медь, расширение торговли, свободный проход через Геллеспонт и ахейские колонии вдоль Эгейского побережья Малой Азии, мой господин. Побег Елены вместе с содержимым сокровищницы моего брата — великолепный предлог, не более того.

— Гм… — Он поджал губы. — Я рад это слышать. Сколько воинов ты надеешься собрать?

— Сейчас можно говорить о восьмидесяти тысячах, да еще нестроевые помощники, которых тоже достаточно, то есть всего получится больше ста тысяч. Будущей весной мы должны отправить в поход тысячу кораблей.

— Кампания грандиозная. Надеюсь, ты хорошо все продумал.

— Естественно, — ответил я заносчиво. — Однако все закончится очень быстро: такое полчище возьмет Трою в считанные дни.

Его глаза расширились.

— Ты так думаешь? Ты уверен, Агамемнон? Ты бывал когда-нибудь в Трое?

— Нет.

— Но ты должен был слышать рассказы о троянских стенах.

— Да, конечно, я слышал! Но, мой господин, ни одни стены в ойкумене не выдержат натиска ста тысяч человек!

— Возможно… Но я советую подождать, пока твои корабли не причалят к троянскому берегу и ты сможешь лучше оценить ситуацию. Мне говорили, Троя вовсе не похожа на Афины, с их обнесенной стенами крепостью и одной стеной, которая спускается к морю. Троя полностью окружена бастионами. Я полагаю, твой поход будет успешным. Но я также думаю, что он будет долгим.

— Мы с этим не согласны, мой господин, — твердо заявил я.

Он вздохнул:

— Будь что будет. Ни я, ни один из моих сыновей не давали клятвы, но ты можешь на нас рассчитывать. Если нам не удастся сокрушить власть Трои и государств Малой Азии, Агамемнон, мы — и Эллада! — просто исчезнем. — Он посмотрел на свои кольца. — Где Одиссей?

— Я отправил гонца на Итаку.

Он прищелкнул языком:

— Пст! Одиссей не попадется на эту удочку.

— Он обязан! Он тоже дал клятву.

— Что Одиссею до клятвы, как ты думаешь? Не то чтобы кто-то из нас мог обвинить его в святотатстве, но ведь это он сам все придумал! Он наверняка прочитал ее задом наперед у себя в уме. В душе он — человек мирный, и до меня доходили слухи, будто он остепенился и нашел счастье у домашнего очага. Он даже потерял вкус к интригам. Вот что может сделать с мужчиной счастливый брак. Нет, Агамемнон, он не захочет пойти с вами. Но тебе без него не обойтись.

— Я понимаю это, мой господин.

— Тогда отправляйся за ним сам. И возьми с собой Паламеда. — Он крякнул. — Рыбак рыбака видит издалека.

— Менелая тоже?

В его ярких глазах заплясали искорки.

— Обязательно. А не то он услышит слишком много про экономику и слишком мало — про любовь.

Мы поехали по суше и сели на корабль в маленькой деревушке на западном побережье острова Пелопа, чтобы переправиться через ветреный пролив на Итаку. Когда мы причалили, я мрачно оглядел остров, маленький, скалистый, кругом бесплодная пустошь, едва ли достойное царство для величайшего ума в ойкумене. Карабкаясь по крутой тропинке, которая вела к единственному на острове городу, я клял Одиссея на чем свет стоит за то, что он не позаботился снабдить свой пригодный для причала берег какими-нибудь средствами передвижения. Однако в городе нам удалось найти трех блохастых ослов; безмерно довольный, что никто из моих придворных не имел возможности наблюдать, как верховный царь взгромождается на осла, я отправился во дворец.

Несмотря на свой скромный размер, дворец меня удивил; он выглядел богато — величественные колонны и качество краски указывали на пышность внутреннего убранства. Конечно, за его супругой дали в приданое огромные земли, сундуки с золотом и драгоценности, которых хватило бы на царский выкуп. И как же ее отец, Икарий, противился, отдавая ее мужчине, который не мог обойтись без хитростей даже в состязании по ходьбе!

Я ожидал, что Одиссей поприветствует нас в портике, — молва о нашем приезде должна была нас опередить. Но когда мы, исполненные благодарности богам за благополучное прибытие, слезли с наших неблагородных скакунов, дворец встретил нас холодным безмолвием. Навстречу не вышел даже слуга. Я повел своих спутников внутрь — Зевс всемогущий, какие фрески! Какое великолепие! — чувствуя себя скорее озадаченным, чем оскорбленным, я обнаружил, что там не было ни одной живой души. Даже та окаянная собака, Аргос, которую Одиссей везде таскал за собой, нас не облаяла.