Арон Тамаши - Румяное яблочко

• Название: Румяное яблочко
• Автор: Арон Тамаши
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002000-0

Арон Тамаши — один из ярких и самобытных прозаиков, лауреат государственных и литературных премий ВНР.

Рассказы, весьма разнообразные по стилистической манере и тематике, отражают 40-летний период творчества писателя.

---

«Вот она какая, жизнь!» — подумала Вилма.

Весело впорхнув в дом, она со смехом прищурилась от резкого света. Но все же увидела, что ее разглядывают, словно хотят прочитать что-нибудь из того, о чем они с Фюлёпом вдвоем на крыльце говорили.

Особенно Жига был подозрителен.

— Ну что, насилу убрался? — спросил он.

Вопрос был злой и глупый. Только Жига да друг его засмеялись, думая, что сделали Фюлёпа посмешищем в глазах девушки. Однако тут же увидели, что очень ошиблись. Потому что хозяин обозвал Жигу ворчуном, а Вилма дала такой ответ, что был красноречивей любого слова: она резко остановилась посередь комнаты, точно ей под ноги вдруг прыгнула лягушка. Потом повернулась и пошла не к той скамье, где сидел Жига и она весело щебетала весь вечер, а к другой и села на осиротевшее место Фюлёпа.

Все поняли, что к чему.

В комнате воцарилась тишина. Жига уставился перед собой, словно вглядывался в собственный готовый изменить ему разум. Но он любил, потому сумел сдержаться и покаянно сказал:

— Ну, виноват, признаюсь, завидущий я!

— Что правда, то правда! — отозвался другой парень.

Он пошутить хотел, да только промашка вышла, никто даже не улыбнулся. А Жига так тряхнул головой и так посмотрел на своего дружка-приятеля, словно что-то неслыханное случилось. Словно это не друг его сказал, а петух прокукарекал, про которого Жига думал, что давным-давно съел его с супом.

— Я-то тебя другом считал, — сказал он.

— А что, разве не так?

— Нет.

— Так кто же я, по-твоему?

— Иуда.

Парень вмиг переменился и язвительно ему ответил:

— Если бы я и захотел, все равно не получится, потому что тебе даже Иуды не положено.

Он встал, коротко простился с хозяевами и, не сказав Жиге ни слова, вышел вон, да так решительно, что чуть не ушиб дверью Вилму, собравшуюся проводить и его.

— Словно пуля вылетел, — сказала она и села на свое место.

Жига, видно, не слышал слов Вилмы; он сидел безмолвно, повесив голову, и казалось, настолько погружен в свои мысли, что хозяева удивленно на него посмотрели.

— О грехах своих задумался? — спросил хозяин.

На звук его голоса Жига очнулся.

— Не знаю, сказать ли, о чем думаю.

— Отчего же, скажи, — подбодрил его хозяин, и хозяйка кивнула дважды, только Вилма сидела неподвижно, словно цветок в затишье. Это явно смущало Жигу, и он спросил девушку отдельно:

— Сказать ли, Вилма?

— Как хочешь, — ответила та.

Ответ Вилмы не очень обнадеживал, но Жига все же решился:

— Думаю, я достаточно хорошо знаю милую девушку из этого дома, хотя узнать кого-либо до конца можно только в повседневной совместной жизни. Однако необходимая любовь с моей стороны имеется, и она придает мне силы в моем намерении: я хотел бы взять Вилму в жены.

Он потер лоб и глубже уселся на лавке. У него словно груз с плеч свалился, и теперь он ждал ответа.

— Это Вилме решать, — сказал хозяин.

Вилма же молчала, словно подыскивала слова.

— Конечно, ей замуж идти, ей и решать, — отозвалась и хозяйка.

А девушка все молчала.

— Ну скажи же что-нибудь! — торопил Жига.

— Я и скажу — когда-нибудь, — ответила Вилма.

— А сейчас ничего?

— Окончательно ничего.

Не порадовал Жигу такой скупой ответ, но все же он сдержался, постарался не показать виду и изобразить себя этаким мудрецом; даже улыбаться пытался, только улыбки эти были что облака на нахмуренном небе.

Потом он дружески простился с родителями, Вилме же сказал, чтобы не утруждала себя проводами, а то, не дай бог, еще простудится на крыльце, прежде чем сказать решающее слово.

— Ну так всего хорошего! — простился он наконец со всеми и ушел.

А в доме осталась тишина. Старик крутил ус, жена собирала с передника несуществующие крошки, а взгляд Вилмы тем временем, как беспокойная птичка, перепархивал с одного на другого. Только теперь, когда в тишине тяжелой поступью шли минуты, поняла она, как трудно бывает ждать слова.

— Значит, яблочко еще не упало, — проговорил наконец отец.

И только вымолвил он эти невинные слова, тотчас произошло неожиданное: мать вскочила с места и заметалась по комнате, точно злой вихрь. Даже дуновенье его, казалось, слышно и видна клубящаяся следом пыль.

— Ты что это разошлась? — спросил отец.

Тут она остановилась напротив него и выпалила одним духом:

— А то, что нет такой беды и напасти, когда бы и откуда бы она ни пришла, чтобы вы смогли ее от нас отвести, только и можете, что глупость какую-нибудь сказать, вроде «яблочко еще не упало».

Она перевела дух и, подлетев к дочери, накинулась на нее:

— И ты туда же, сама головастик еще, а не знаешь, как бы нос повыше задрать, вот и сегодня какого хорошего да богатого парня упустила, думаешь, в этакой бедности век вокруг тебя женихи будут увиваться!

Теперь она уж отдышалась и снова размашисто зашагала по комнате. Однако, пройдясь взад-вперед несколько раз, остановилась перед девушкой.

— Почему ты сразу не ответила?

— Я Фюлёпу пообещала.

— Этому… ведь он беден как церковная мышь!

— И я бедная, — кротко и спокойно ответила Вилма. — Но Фюлёп по крайней мере добрый человек, девушка ему не только женой будет, но и другом. Ничего, мы будем вместе, одна душа и одна воля, станем работать и разумно жить, и все у нас появится.

Мать испугалась, даже гнев ее прошел, потому что поняла: эти двое уже все решили.

— Он ведь и был-то здесь только раз!

— Только раз.

— И ты уже дала ему слово?!

— Да, про себя.

— Он что ж, не просил?

— Нет.

— Вот дрянь! — взвыла мать, и на нее накатил кашель, в перерывах которого можно было расслышать что-то вроде того, чтоб молчальник этот, лодырь этот не смел больше здесь появляться, потому что получит от ворот поворот.

Наконец с горем пополам она успокоилась, кашель прошел. В изнеможении, нахохлившись, уселась на свое место.

Наступила тишина.

Старик озорно подмигнул дочери и сказал:

— Ну ладно, помолимся — и спать.

Но в это время в дверь постучали.

— Кто бы это? — спросила хозяйка.

— Войдите! — крикнул хозяин.

С приветливой улыбкой вошел Фюлёп. Вежливо поздоровался и покорно попросил прощения, что посмел так поздно к ним возвратиться.

А потом сказал, мол, так уж получилось, что ему для покоя и сна теперь не теплая перина нужна, а слово одно. И слово это должна Вилма сказать, да так, чтобы и в родителях ее оно отозвалось. Маленькое словцо, но все же великое, и желает он его душой и сердцем, а сказать это желанное слово нужно в ответ на вопрос, не пошла бы Вилма за него замуж.

Вилма смотрела на него блестящими улыбающимися глазами.

— Да? — спросил он.

— Да, — тихо ответила девушка.

Тогда Фюлёп поцеловал Вилму, пожал руку хозяину, хозяйку на радостях чуть ли не на руки подхватил и, попрощавшись, счастливый ушел.

— И вправду славный какой парень! — сказала хозяйка.

Хозяин мудро кивал головой, а девушка, румяная, словно яблочко, все смеялась.