Роберт Хайнлайн - Утраченное наследие

• Название: Утраченное наследие
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Жанр: Научная Фантастика

Трое любознательных друзей, работающих в Западном университете, смогли развить в себе экстрасенсорные способности. Пытаясь продемонстрировать студентам свои новые возможности, доступные каждому человеку, друзья сталкиваются с сильнейшим противодействием.

Выясняется, что в основе этого лежат не тупость и невежество руководителя университета, а сознательные агрессивные организованные действия многих и многих сильных мира сего, направленные на сокрытие забытых знаний…

fantlab.ru © Sashenka

---

— Ты ведь удалил большую часть речевого центра. Он сможет говорить, когда поправится? Не наступит ли афазия или еще какое-нибудь расстройство речи?

— Речевой центр? Да я к нему даже не приближался!

— Что?

— Фил, в следующий раз возьми камешек в правую руку. Ты же стоял напротив меня, не помнишь? Я оперировал на правом полушарии, а не на левом.

Хаксли недоуменно вытянул перед собой руки, перевел взгляд с одной на другую, затем лицо его прояснилось, и он рассмеялся:

— Ну конечно! Знаешь, я их вечно путаю. И в бридже всю жизнь забываю, чья очередь сдавать. Но постой-ка: у меня так прочно засело в голове, что ты оперировал на левом полушарии… Я перепутал. Как ты думаешь, это скажется на его нейрофизиологии?

— Да нет, если судить по моему прошлому опыту. Он и не заметит, что у него чего-то недостает. Я оперировал в terra incognita, дружище, в неизвестной области. Если у той части мозга, в которой я копался, и есть какая-то функция, то самые знаменитые физиологи не смогли пока выяснить, какая именно.

Глава 2 «ТРИ СЛЕПЫЕ МЫШКИ»

Дз-з-зинь!

Джоан Фримэн машинально протянула руку и выключила звонок будильника, плотно зажмурив глаза в тщетной попытке удержать ускользающий сон. Она не сразу пришла в себя. Воскресенье. Ведь в воскресенье не нужно рано вставать. Так зачем же она поставила будильник? Внезапно все вспомнив, Джоан выскочила из постели, шлепая по прохладному полу теплыми босыми ногами. Пижама полетела на пол, а сама Джоан — под холодный душ. Взвизгнув, она включила горячую воду, потом опять холодную.

К тому времени, когда колеса машины, поднимавшейся по склону холма, зашуршали по гравию подъездной дорожки, Джоан уже успела уложить в корзинку еду и наполнить термос. Она поспешно надела кроссовки, застегнула брюки и взглянула на себя в зеркало. Неплохо. Конечно, не Мисс Америка, но и не пугало какое-нибудь.

Послышался стук в дверь, звонок в дверь и баритон — все разом. Баритон спросил:

— Джоан! Ты одета?

— Почти, Заходи, Фил.

За Хаксли, одетым в слаксы и тенниску, шел другой мужчина. Хаксли представил их друг другу:

— Джоан, это Бен Коуберн, доктор Бен Коуберн. Доктор Коуберн, это мисс Фримэн.

— Я чрезвычайно признателен вам, мисс Фримэн, за то, что вы разрешили мне приехать.

— Не стоит благодарности, доктор, Фил так много рассказывал мне о вас, что я просто жаждала познакомиться.

Поток светских условностей лился легко и естественно, словно заученное наизусть ритуальное песнопение.

— Джоан, называй его Беном. Сбей с него спесь. Пока Джоан и Фил укладывали в машину вещи, Коуберн осматривал жилище девушки. Отделанная сосновыми панелями большая комната, огромный, но уютный камин, полки беспорядочно заставлены книгами — в общем, можно составить представление о личности хозяйки. Он прошел через открытую застекленную дверь в крошечный дворик, мощенный кирпичами, поросшими мхом. Во дворике стоял шандал для жарки мяса, маленький пруд в углу блестел в лучах утреннего солнца. Бен услышал, как его зовут:

— Док! Поторапливайся! Время не ждет!

Он еще раз оглядел дворик и вернулся к машине.

— Мне нравится ваш дом, мисс Фримэн. Зачем уезжать с Бичвуд-драйв, если в Гриффит-парке ничуть не лучше?

— Как это зачем? Если остаться дома, получится не пикник, а просто завтрак. Зовите меня Джоан.

— А можно как-нибудь напроситься к вам на «просто завтрак»?

— Отшей этого типа, Джоан, — театральным шепотом посоветовал Фил. — У него грязные намерения.

Джоан собрала остатки еды. Три большие обглоданные кости, бывшие недавно толстыми аппетитными бифштексами, оберточная бумага и завалявшаяся булочка полетели в костер. Джоан встряхнула термос. В нем забулькали остатки жидкости.

— Хотите еще грейпфрутового сока? — предложила она.

— А кофе есть? — спросил Коуберн и вновь обернулся к Хаксли: — Так, говоришь, его дар ясновидения совсем пропал?

— Сколько угодно, — сказала Джоан. — Наливайте сами.

Доктор налил кофе себе и Хаксли. Фил ответил:

— Совершенно пропал, я уверен. Вначале я думал, что это нервный шок после операции; попробовал под гипнозом, но результат все равно оказался отрицательным. Джоан, ты прекрасная повариха. Усынови меня!

— Ты уже совершеннолетний.

— Я выдам ему свидетельство о недееспособности, — предложил Коуберн.

— Незамужним женщинам не разрешают никого усыновлять.

— А вы выходите за меня замуж, и все будет в порядке. Мы вместе его усыновим, и вы будете готовить на троих.

— Ну, не скажу, что я согласна, но и не скажу, что не согласна. Скажу только, что за сегодняшний день это пока самое лучшее предложение. О чем вы говорили между собой?

— Заставь его сделать тебе предложение в письменном виде, Джоан. Мы говорили в Вальдесе.

— Ах да, ты же собирался протестировать его вчера. Ну и как?

— Дохлый номер, если иметь в виду его способность к ясновидению. Она пропала.

— Хм-м… А контрольные тесты?

— Тест темперамента по Хамм-Водсворту дал тот же результат, что и до несчастного случая, с поправкой на точность методики. Коэффициент умственных способностей в пределах нормы. Ассоциативные тесты тоже ничего нового не показали. По всем стандартам он остался той же самой личностью, если не считать двух моментов: в коре его головного мозга не хватает кусочка, и он больше не может видеть невидимое. Кстати, он недоволен тем, что потерял этот дар.

Они помолчали; потом Джоан спросила:

— По-видимому, это окончательно, да? Хаксли повернулся к Коуберну;

— Как ты считаешь, Бен?

— Трудно сказать. Ты хочешь заставить меня признать, что та часть серого вещества, которую я вырезал, дает способность к ясновидению — не подтвержденную, кстати, ортодоксальной теорией медицины?

— Ничего я не хочу. Просто пытаюсь понять.

— Хорошо. В таком случае, если предположить, что все твои первоначальные данные тщательно проверены, а условия опыта абсолютно корректны…

— Так оно и есть.

— …и что последующие отрицательные результаты проверены не менее тщательно…

— Ну разумеется! Черт возьми, да я целых три недели работал, все перепробовал!

— Тогда выводы напрашиваются сами собой. Во-первых, — Бен начал разгибать пальцы, — наш субъект мог видеть без участия физических органов зрения; а во-вторых, эта необычная, мягко говоря, способность каким-то образом связана с участком мозга правого полушария.

— Браво! — внесла свою лепту в обсуждение Джоан.

— Спасибо, Бен, — поблагодарил Фил. — Я, разумеется, пришел к тому же выводу, но все-таки приятно услышать подтверждение своим мыслям.

— Ну хорошо, а дальше что?

— Да не знаю. В общем-то я стал заниматься психологией по той же причине, по которой другие уходят в религию: потому что чувствовал непреодолимое желание понять себя самого и окружающий мир. Когда я был студентом, мне казалось, что современная психология даст мне ответы на все вопросы. Но скоро я понял, что величайшие психологи мира сами ни черта не понимают. Я отнюдь не охаиваю проделанную ими работу: она была необходимой и по-своему полезной. Только никто из них так и не узнал, что такое жизнь, что такое мышление, существует ли свобода воли или она не более чем иллюзия, а также есть ли какой-нибудь смысл в этом последнем вопросе. Лучшие из ученых сознаются в своем невежестве, худшие — цепляются за абсурдные догмы. Некоторые бихевиористы, например, считают, что если Павлов мог вызвать слюнотечение у собаки при звоне колокольчика, то они понимают, как Падеревский писал музыку!

Джоан, которая молча лежала под большим дубом и слушала мужчин, спросила:

— Бен, вы ведь нейрохирург, верно?

— Один из лучших, — заверил ее Фил.

— Вы видели разные мозги, и видели их живьем, в отличие от большинства психологов. Как вы считаете, что такое мышление? С вашей точки зрения, что у нас там тикает?

Он усмехнулся.

— Сдаюсь, детка! Понятия не имею. Это не мое дело, я всего лишь ремесленник. Она села.

— Дай-ка мне сигаретку, Фил. Я, в общем-то, в том же тупике, что и Фил, только пришла туда другим путем. Отец хотел, чтобы я изучала юриспруденцию. Скоро я поняла, что меня больше интересуют законы, лежащие за пределами законов человеческих, и перешла на философский факультет. Но философия не дала мне ответа. В философии на самом-то деле ничего нет. Вы когда-нибудь ели сладкую вату, которую продают на ярмарках? Ну так философия вроде этой ваты: выглядит внушительно, красивая такая, приятная на вид; но когда попробуешь укусить — там одна пустота, и ты глотаешь свою же слюну. Философия — всего лишь игра словами, и смысла в ней не больше, чем в щенячьей погоне за собственным хвостом.

Я уже должна была защищать диплом на философском факультете, но бросила его, перешла на естественный и занялась психологией. Думала, что если буду терпеливой и усидчивой девочкой, то все узнаю. К чему это привело, Фил уже рассказал. Я стала подумывать: может, заняться медициной или биологией… Но вы, Вен, разбили последние иллюзии. Может, вообще не стоит учить женщин читать и писать?