Десмонд Моррис - Людской зверинец

• Название: Людской зверинец
• Автор: Десмонд Моррис
• Издательство: Амфора
• Жанр: Биология
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-642-9, 1-56836-104-1, 978-5-94278-642-7

Английский зоолог Десмонд Моррис — создатель фильмов, посвященных поведению человека и животных, автор множества научных трудов и увлекательнейших научно-популярных книг. "Людской зверинец" — своего рода продолжение его знаменитой книги "Голая обезьяна".

Интересно, что за несколько десятилетий книга ни разу не перерабатывалась, несмотря на огромное количество открытий сделанных в данной области с того времени.

Однако, по словам В. Дольника, выступившего научным редактором русского перевода "Критика автором современной цивилизации не нова, но зато очень оригинальна — с особых, неожиданных позиций. Читая книги Морриса, вы и вдоволь посмеетесь, и будете негодовать, но главное — узнаете много нового".

То есть читать можно и даже нужно, но не ради знания, а ради повода задуматься.

---

В определённой степени нас выручает то, что мы медленно приспосабливаемся. Мирно и спокойно живущий сельский житель привыкает к своему образу жизни. Если бы занятой горожанин внезапно попал в этот мир тишины и спокойствия, ему вскоре стало бы невыносимо скучно. Если бы сельский житель оказался в центре суматошной и хаотичной городской жизни, очень скоро она показалась бы ему полной стрессов. Если вы — житель города, то вам хорошо бы провести выходные на природе (это действует как дестимулятор), а если вы живёте в сельской местности, то для стимуляции совсем неплохо побыть денёк в городе — это удовлетворяет принципу равновесия в борьбе за стимул. Но стоит задержаться в непривычной среде подольше — ибаланс будет потерян.

Интересно, что мы испытываем гораздо меньше сочувствия к человеку, которому не удалось приспособиться к низкой степени деятельности, чем к тому, кто не смог привыкнуть к высокой. Скучающий и бездеятельный человек раздражает нас больше, чем беспокойный и обременённый заботами. Оба не смогли разумно повести борьбу за стимул, оба, скорее всего, станут раздражительными и озлобятся, но мы больше склонны простить того, кто перенапрягся. Причина заключается в том, что именно повышение уровня на, казалось бы, недосягаемую высоту способствует, среди прочего, нашему культурному прогрессу. Именно те, кто вновь и вновь пытается познать то, что нас окружает, станут величайшими новаторами и изменят мир, в котором мы живём. Тем, кто в борьбе за стимул лучше сохраняет равновесие и добивается большего успеха, безусловно, тоже удастся что-то открыть, но, скорее всего, это будут новые вариации на старые темы, а не кардинально новые принципы. Впрочем, эти индивиды будут более счастливы и лучше приспособлены кжизни.

Может быть, вы помните, что в самом начале я упомянул, что ставки в игре необычайно высоки: мы ставим на кон своё счастье, а иногда и рассудок. Из этого следует, что чересчур любознательные новаторы должны быть относительно несчастны и даже иметь склонность к психическим заболеваниям. Принимая во внимание цель борьбы за стимул, мы можем предсказать, что, несмотря на их величайшие достижения, жизнь таких мужчин и женщин зачастую очень непроста и неспокойна. В подтверждение этого у истории есть масса примеров. Упрямство и беспокойное поведение таких людей требует от нас особого терпения. Мы интуитивно чувствуем, что это — неизбежные последствия той неуравновешенности, с которой они ведут борьбу за стимул, но в следующей главе мы увидим, что далеко не всегдаоказываемся столь понимающими.

Глава 7 ВЗРОСЛЫЙ РЕБЁНОК

Детские игры во многом похожи на борьбу взрослых за стимул. Родители ребёнка берут на себя заботу о его выживании, и поэтому у него остаётся масса неизрасходованной энергии, сжиганиюкоторой и способствуют игры.

Но есть здесь и некоторые различия. Как мы уже знаем, у взрослых существуют различные способы ведения борьбы за стимул, один из которых заключается в изобретении новых моделей поведения. В игре этот элемент гораздо сильнее; для растущего ребёнка практически любое производимое им действие есть не что иное, как новое изобретение. Наивность ребёнка, недостаточное знание окружающей среды заставляют его включиться в бесконечный новаторский процесс. Для ребёнка всё новое, каждый этап игры несёт какие-нибудь открытия: познание самого себя, своих способностей и возможностей, а также обретение новых сведений об окружающем мире. Вовсе не обязательно, что целью игры станет развитие изобретательности, но всё же это — одна из основных её черт и наиболее ценная награда запобеду.

Исследования и изобретения детства обычно незначительны и мимолётны. Сами по себе они мало что значат, но если с течением времени удаётся сохранить способность удивляться, любознательность, желание искать, находить и познавать, с тем чтобы вести более зрелую борьбу за стимул, оставляющую в тени менее стоящие альтернативы, тогда можно считать, что выиграна одна из важнейших битв — битва за творчество.

Многие ломают голову над секретом творчества — я же придерживаюсь той точки зрения, что в своей основе это не что иное, как распространение важных качеств ребёнка на взрослую жизнь. Ребёнок задаёт новые вопросы, взрослый отвечает на старые, взрослый ребёнок находит ответы на новые вопросы. Ребёнок изобретателен, взрослый продуктивен, взрослый ребёнок продуктивен в своей изобретательности. Ребёнок открывает для себя окружающий мир, взрослый его формирует; взрослый ребёнок формирует свои открытия, упорядочивает и подкрепляет их доказательствами — онтворит.

Этот феномен стоит изучить более подробно. Если молодого шимпанзе или ребёнка поместить в комнату, где есть одна-единственная знакомая ему игрушка, он, поиграв какое-то время, потеряет к ней всякий интерес. Если ему дать, скажем, пять знакомых игрушек, он будет играть то здесь, то там, перемещаясь от одной игрушки к другой. К тому моменту, когда он вернётся к первой, она опять покажется ему новой и на какое-то время достойной внимания. Если же ему предложить незнакомую, абсолютно новую игрушку, она сразу же поглотит всё его внимание и вызовет сильное эмоциональноевозбуждение.

Реакция на новую игрушку и есть первый основной элемент творчества, но это лишь одна стадия процесса. Сильное желание человека, как представителя вида, делать открытия заставляет нас исследовать новую игрушку и подвергать её всем испытаниям, какие только приходят в голову. Как только мы заканчиваем наши исследования, незнакомая игрушка становится знакомой, и тут вступает в силу наша изобретательность, которая и помогает использовать эту игрушку (или то, что мы узнали благодаря ей) для постановки и решения новых проблем. Если путём сопоставления опыта, полученного от различных игрушек, мы смогли увидеть нечто большее, чем то, с чего начали, наш подход можно назвать творческим.

Если молодого шимпанзе поместить в комнату, где есть, ну, скажем, обычный стул, он, прежде всего, начнёт исследовать этот предмет: дотрагиваться до него, бить по нему, кусать, обнюхивать и залезать на него. Через некоторое время все эти беспорядочные действия станут более структурированными. К примеру, он может начать прыгать через стул, используя его в качестве гимнастического снаряда: он «изобрёл» гимнастического коня и «придумал» новое гимнастическое упражнение. Он умел перепрыгивать через различные предметы и раньше, но делал это несколько иначе. Сопоставив уже имеющийся опыт с тем, что он получил в результате исследования новой игрушки, шимпанзе придумывает новые, ритмичные прыжки. Если впоследствии ему дать нечто более сложное, он воспользуется ранее приобретённым опытом, привнеся в него некий новый элемент.

На первый взгляд процесс развития кажется очень простым, но он не всегда позволяет добиться того, чего от него ожидалось изначально. В детстве все мы проходим через эти стадии исследования, изобретения и созидания, но, став взрослым, каждый из нас творческого уровня достигает различного. В худшем случае, если требования окружающей среды слишком жестокие, мы ограничиваем круг своей деятельности лишь тем, что нам хорошо известно. Мы не рискуем проводить новые эксперименты, у нас просто нет на это ни сил, ни времени. Если окружающая среда кажется нам таящей чересчур много опасностей, мы предпочитаем уверенность разочарованиям: мы возвращаемся к тем безопасным, проверенным и знакомым занятиям, которым доверяем. Ситуация вокруг нас должна так или иначе измениться, прежде чеммы рискнём делать новые открытия.

Исследование включает в себя элемент неопределённости, а неопределённость пугает. Только две вещи могут помочь нам преодолеть эти страхи — две противоположности: одна — катастрофа, а другая — повышенное чувство защищённости. К примеру, самка крысы с огромным потомством, которое ей необходимо вырастить, находится в крайне сложной ситуации. Для того, чтобы прокормить, умыть и защитить своих детей, ей приходится работать не переставая, у неё практически не остаётся времени на исследования. Если произойдёт катастрофа (кто- нибудь разрушит нору, или случится наводнение), она будет вынуждена панически искать что-то новое. Если же, наоборот, её дети благополучно растут и ей удалось запасти много еды, давление ослабевает и, чувствуя себя более защищённой, она может посвятить познанию окружающей среды больше времени и сил.

Из всего этого следует, что существуют два вида познания: паническое и защищённое. То же относится и к человеку: во время хаоса и потрясений войны человеческое общество для преодоления последствий катастрофы, скорее всего, будет вынуждено прибегнуть к изобретательности, и, наоборот, благополучное и процветающее общество может быть в высшей степени склонно к открытиям благодаря сильному и всевозрастающему чувству защищённости. Минимальную же потребность в открытиях будет испытывать только то общество, которому едва удаётся сводить концы с концами, а может быть, оно такой потребности небудет ощущать и вовсе.