Светлана Багдерина - День Медведя

• Название: День Медведя
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Юмористическая фантастика

Продолжение книги "Срочно требуется царь", Вторая книга "День Медведя"

---

Оцепленная платформа посреди площади, стражники из отрядов всех четырех родственных покойному царю фамилий, охраняющие к ней проезд, стены и окна прилегающих домов-дворцов – всё были щедро задрапировано лентами полотна цвета графского герба. Зеленый, белый и черный, куда ни поверни голову, неотступно бросались в глаза и назойливо напоминали о доблестном Аспидиске Первом даже слепому.

На фасаде царского дворца, принадлежавшего когда-то вымершему роду Медведей, над самым парадным входом висел крот-альбинос на огромном, в несколько окон, черно-зеленом деревянном, обшитом фанерой щите, подвешенном к парапету крыши на двух толстенных канатах. Естественно, плотно увитых черно-зелено-белыми лентами.

На помосте под навесом зябко ежился и переминался с ноги на ногу, изредка позвякивая медью, оркестр в вездесущей черно-зелено-белой гамме.

Часы на башне, звякнув глухо механикой в своей каменной утробе, методично и звонко пробили десять и, не дожидаясь реакции людей, деловито принялись отсчитывать следующий час.

– Время медведей прошло, наступило время кротов, – замерзшими губами прошептал Кондрат стоявшему ближе всех Прохору. Тот криво усмехнулся в ответ. Брендель задерживался.

Может, он посчитал, что поговорка «точность – вежливость королей» к царям не относится. Или, наоборот, не посчитал быть вежливым по отношению к тем, кто его ожидает. Хотя, возможно, у него появилась иная, не менее уважительная причина не прибыть на первое свидание со своим народом вовремя. Но люди, неистово завидуя яблокам, селедкам, но, больше и чаще всех, тем индифферентным идиотам, которые остались дома у растопленной печки, яростно подпрыгивали и топтались на доставшихся им на площади квадратных сантиметрах, клацая в такт зубами, еще двадцать минут.

И только когда те, у кого после многочасового стояния при минус пяти по Ремуару выкристаллизовалось нетерпение или отмерзло любопытство, стали предлагать соседям обидеться и уйти, в конце Господской мелькнуло движение, и не вошедшие на площадь и застрявшие на тротуарах этой улицы горожане закричали нестройное, но долгожданное: «едут, едут».

И торжественная процессия из вереницы экипажей, каждый запряженный не менее чем четверкой лошадей, неспешно вкатилась на площадь.

Первая карета, местами золоченая, местами просто крашенная канареечно-желтой краской, остановилась в аккурат у самой лестницы помоста. Грянула бравурная музыка. С запяток расторопно соскочили два лакея и наперегонки бросились к дверце – один открывать ее, другой откидывать лестницу, выпуская на всеобщее обозрение сначала напыженного, наряженного и напомаженного графа, потом точно такую же, только в шубе подлиньше, графиню, и только затем – Ивана и Серафиму.

У Сеньки был такой вид, словно пригласили ее не на коронацию, а на похороны.

Иван соперничал с ней по части веселости и сосредоточенно не отрывал глаз от булыжника.

Толпа разразилась жиденькими выкриками сомнительного содержания и топотом[113].

Брендели, лучащиеся самодовольством и купающиеся в собственном триумфе, не замечали ничего.

Едва царский экипаж тронулся, как место его тут же заняла карета вторая, тоже с кротом на дверце, но видом похуже, размером поменьше, и с вызывающими жалость и неловкость следами потуг на серебрение. Дверца ее распахнулась самостоятельно, и на землю спрыгнул и проделал какие-то странные, но энергичные танцевальные па Воробейник.

– Эх, скользко, пень твою через колоду! – от души провозгласил он, и публика благодарно оживилась.

– Коротча, спесь не растряси, когда вылазить будешь! – обратился министр ковки и литья в глубину почти серебряного почти ландо.

– Да ну тебя к веряве! – прорычали ему в ответ, и на покрытый ледяной глазурью камень высадился министр канавизации, в точности повторив пируэты и фуэте своего коллеги по кабинету, и даже добавив новые.

– Третий пошел! – весело скомандовал он, и тут же в его рефлекторно сомкнувшиеся объятия выскочил Щеглик – министр охраны хорошего самочувствия. Коротча повторил свой танцевальный номер на «бис», но уже в паре.

– Так вы лесенку-то изнутрей выкиньте, дуботолы! – крикнул какой-то доброхот из зрителей, и толпа расхохоталась.

Министры, сообщив советчику, что и без беззубых знают, совету всё же последовали, и дело пошло быстрее.

Некоторые, особо ловкие фокусники Лукоморья на представлениях достают из кармана штанов сначала дюжину связанных вместе носовых платков, потом шляпу, шарф, пару валенок, кролика и новое корыто. Но и они поразились бы и перекосились пожизненно от зависти при виде мистической феерии «двадцать пять министров на шести квадратных метрах».

Доверчивый постольский люд номера с шарфом и валенками не видел никогда и, к тому времени, когда последний глава гильдии, он же министр полезных ископаемых Медьведка покидал облегченно приподнявшийся на рессорах на полметра экипаж, толпа забыла повод, по которому она сегодня здесь собралась.

– Браво!

– Бис!

– Вы там что, друг на друге сидели?

– Нет, лежали!

– А еще раз слабо?

– Если ты мое место займешь – хоть сто раз!

– Нашел дурака!

– И искать не пришлось!

– Н-но!!!.. – гневно щелкнул кнутом кучер Бренделей, и посеребренный рыдван, едва не сбив замешкавшегося Комяка, с грохотом сорвался с места. Дальнейшее прибытие почетных гостей проходило церемонно и неинтересно.

Баронесса Карбуран, баронесса Дрягва, вдовствующая баронесса Жермон, целый табунок спустившихся с гор дворян – не родственников Нафтанаила, все со свитами, с супругами, тетками, дядьями, приживалками и прихлебателями. У всех в руках бумажки с текстом клятвы верности новому государю, сочиненной накануне Бренделем лично, и срочно розданной только сегодня утром со строгим наказом учить наизусть, во избежание разнообразных последствий в самом начале правления[114]…

– Речь Иванушки была невыразительна, зато сбивчива и запутанна. Синдром ракушки, как окрестила его Сенька, работал на все сто.

Раза два Иван поздравил от имени и по поручению костейского народа восходящего на лукоморский престол барона Бренделя, три раза называл его то наследником Мечеслава, то Нафтанаила, то рода Медведей, потом выразил надежду, что народ обманет ожидания правителя, а также горячто пожелал ему успехов и свершений на загадочном внешнеполитическом поприще мировой арены. Раз восемь он просто не добрался до конца начатого несколькими минутами ранее предложения, и даже этого не заметил.

Трудно сказать, что думали об этом остальные гости, и думали ли вообще, но Брендель пребывал на этот счет в святом неведении. Всё его нетерпеливое внимание, весь жадный интерес, все пылающие чувства были сконцентрированы только в одном направлении – на резном ларце с выпуклой, как свод храма, крышкой, покоящемся на одетой в черно-зелено-белый балахон табуретке слева и чуть позади.

После окончания речи, наконец, наступил торжественный момент водружения стального артефакта ушедшего рода на поспешно обнаженную голову едва не подпрыгивающего от нетерпения графа.

– …и право короновать первого правителя династии Бренделей… – провозгласил загробным голосом Иван. Граф благодушно кивнул и елейно прикрыл глазки и наклонил голову.

– …получает старейшина кабинета министров страны Костей… Серафима протянула Коротче ларец с короной.

– …его превосходительство министр Коротча…

Министр трясущейся рукой откинул тяжелую крышку, попав при этом себе по подбородку и едва не отправившись в нокаут, и сделал неверный шаг вперед.

– …министр канавизации…

– ЧТО?! – шарахнулся и вытаращил глаза Брендель, словно из ларца неожиданно пахнуло министерским ремеслом.

Царевич подумал, что граф плохо расслышал, и любезно повторил, на это раз помедленнее, почетче и погромче:

– Ми-нистр ка-на-ви-за-ции…

– ЧЕГО?!

– Мастер золотарей и мусорщиков. Глава гильдии ассенизаторов и дворников, – с ледяной вежливостью пояснила Серафима и, справедливо считая, что уж с четвертого-то раза любое объяснение могло бы дойти и до самого сообразительного монарха, махнула рукой супругу: – Давай, продолжай. Но давать продолжать граф был отнюдь не намерен.

– Да я!.. Да вы!.. Да он!.. – запунцовел и захлебнулся брезгливым негодованием Брендель.

Но, неожиданно почувствовав на себе колючие взгляды тысяч оценивающих глаз его будущих верноподданных, дрогнул и пошел на попятную.

– А… э-э-э… какого-нибудь другого министра для этой цели у вас нет?

– Согласно всемирно устоявшимся традициям, возложение символа царской власти на царское же чело должен производить старейшина, – пожала плечами и деревянно улыбнулась Сенька. – Но, если вас что-то не устраивает… Граф обрадовался и закивал.