Бенджамин Рошфор - Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 1

• Название: Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 1
• Автор: Бенджамин Рошфор
• Жанр: Исторические приключения

 Историю своего героя Бенжамин Рошфор прослеживает сквозь годы детства, которое Фанфан провел подкидышем в парижском предместье Сен-Дени в компании таких же беспризорников и шалопаев, где он впервые влюбился и познал таинства любви и откуда отправился в "большой мир" - в странствия по всей Франции, где пережил свои безумные приключения, пока не был мстительной любовницей буквально продан в армию.

---

- Девочка моя, - отвечал он, прижимая её к себе, отчего у неё вдруг перехватило дыхание, она покраснела и чуть отстранила лицо, чтобы лучше видеть глаза герцога (но совсем не сопротивлялась его объятиям), потом улыбнулась и глаза её ослепительно сверкнули.

- О да, я вам нравлюсь, - тихо сказала она.

- Видишь... - вздохнул он.

- Я не это хотела сказать, - продолжила она, задыхаясь, так как чувствовала руки герцога на своем теле, а теперь и губы на своих губах.

- О нет, нет, - стонала, сама сбрасывая с себя платье, юбки, чулки и стремительным движением зашвырнув туфли в другой конец комнаты. - Нет, Монсиньор...

- Называй меня Луи, - выдохнул он, и при этом, не размыкая объятий, снимал панталоны.

- Луи! Вы мой, Луи!

- Говори мне "ты"!

- Ты... ты... ты...

В соседнем с Медальерным кабинетом комнате стояло большое розовое ложе с балдахином, с резными фигурами ангелов, с шелковыми простынями - на нем несколько лет назад скончался (разумеется, не на шелковых простынях) Луи Набожный, отец нашего Луи - и вот они рухнули в эту постель, словно два пушечных ядра и добрых два часа своими телами бомбардировали его так, что оно скрипело, трещало и едва не рушилось. Бомбардировка эта время от времени прерывалась обрывками разговоров.

Такими, например:

- Так ты уже не девушка, милочка?

- Дорогой Луи, я ещё маленькой упала с лошади...

Или - после очередного галопа:

- Ты меня хочешь?

- Очень!

- Тебе хорошо?

- Очень!!!

Потом с балдахина упал деревянный ангел и разбился вдребезги, но кто бы тут думал о мебели?

- Я уже думала, что ты меня не хочешь!..

- А это что?

- С виду похоже на скипетр!

- Все потому, что мы - королевской крови!

- Мне перевернуться?

- Уф, прекрасно!

Полуденный колокол застал их в позиции на спине: они лежали навзничь, рядом, неподвижные, как два трупа, и единственным признаком жизни был ливший с них пот. Потом наступила такая дивная пауза: герцог уставился в упор на большой темный портрет в тяжелой золоченой раме, висевший напротив постели - на нем изображен был великолепный холодный мужчина.

- Вот мой отец, - герцог довольно рассмеялся. - Бедный старикан! Как досаждал он мне своей набожностью! Ты видела, как он на нас смотрел? Вот это было здорово! Ведь явно это он с небес сбросил этого ангелочка!

Герцог расхохотался, выскочил из постели, упершись руками в бока заявил, что велит что-нибудь подать перекусить, и вышел в Медальерный кабинет.

Жанна слышала, как он нетерпеливо звонил. Должен прийти лакей, она не знала, откуда, но знала, что когда она сама выйдет в кабинет, лакея там уже не будет. Она никогда его не видела.

И в самом деле, Луи там был один, когда через полчаса на его зов она вернулась в кабинет в костюме Евы. На Луи был халат зеленого шелка, затканный золотыми нитями. На столе розового мрамора увидела курицу в соусе, трех куропаток в подливе, говяжий бульон, блюдо клубники и две бутылки шампанского.

- О-ля-ля! Ну я и проголодалась, голубок мой откормленный!

Оторвав куриную ножку, проглотила её в два счета.

- Полюбуйся! - герцог распахнул свой халат.

- Дорогой, ну нет! Уже? - со смехом выкрикнула она.

Съев куропаток, доели курицу, опорожнили блюдо клубники и выпили одну бутылку шампанского. Потом Луи отвел Жанну в соседнюю комнату, где стояла медная ванна, которую тот же невидимый лакей успел наполнить теплой водой.

- Полагаю, это называется "туб", - заметил Луи. - Мой сын герцог Шартрский обожает английские штучки, и эту прислал мне.

Рассказывая это, он поднял Жанну, осторожно положил её в воду, намылил и ополоснул своими руками, не забыв ни один уголок её тела. Жанна, дрожа от возбуждения под прикосновениями его рук и губ, вновь настояла на аудиенции в постели.

И после часа новых сотрясений деревянных ангелов в наставшей тишине герцог произнес только: Э-э, э-э...

- Что, если нам немного поспать, владыка моего жезла? - умирающим тоном спросила Жанна.

- Да, дорогая, но скажи мне, где ты такому научилась?

Жанна, уже наполовину уснув, едва выдохнула:

- Не знаю, наверное это у меня от рождения...

В седьмом часу, одеваясь в комнате, залитой лучами вечернего солнца, под звуки пения птиц, она спросила герцога, который тоже облачался в роскошные одежды, поскольку в этот вечер собирался в Версаль на большой прием, почему он ждал больше месяца...

- Поверь мне, видеть тебя в "Эсфири", обожать твои формы в костюмах трагедии, и ласкать тебя взглядом - это одно! Похитить тебя - ибо, честно говоря, я же тебя похитил - это уже гораздо серьезнее... Но сделать тебя своей любовницей... ну, скажем так, меня это смущало. Я не отваживался... боялся... как бы это сказать... чтобы мое поведение не привело к насилию... И, как видишь, чем больше я себя сдерживал, тем больше ты мне нравилась, и тем больше тебя жаждал.

Жанна мило улыбнулась:

- Я в этом уже не сомневаюсь, монсиньор! Вы все сомнения смели своей канонадой!

- Привычка воина! - со смехом согласился он, потом, чуть помолчав, заговорил серьезно и неожиданно грустно: - Возможно, в этом было кое-что еще!

Взглянув ей прямо в глаза, и грустно, можно даже сказать меланхолически, вдруг заявил:

- Жанна, сейчас я скажу тебе нечто очень важное: мы, герцоги, принцы и короли отмечены судьбой, наше богатство и власть дают нам многое. Но ведь и мы, герцоги, принцы, короли - такие же люди, и рады, когда нас любят ради нас самих!

- Так ты думал... - страстно воскликнула Жанна. Но герцог прервал её, деликатно приложив палец к губам.

- Я ничего не думал... только что ты умная интеллигентная девушка, с Божьим даром красоты и привлекательности, перед которою не устоял бы и святой. Была ли ты тогда откровенна в монастыре, когда дала мне понять свое желание? Я никогда в тебе не сомневался, и сомневался, в то же время, все потому что я не молод и к тому же герцог!

- И что теперь?

- Все эти дни я наблюдал и слушал, следил, что ты делаешь, но видел, что твоя нежность и твое влечение ко мне не были ложью. Твой взгляд, твоя улыбка, то, как ты мне доверялась - все это утвердило мое доверие к тебе и убедило в том, какие чувства ты ко мне испытываешь.

- Сегодня ты увидел это во всей красе, мой дорогой, - произнесла она с бесконечным обожанием и своей неповторимой улыбкой.

Герцог кивнул и снова заключил её в объятия.

- В конце концов, ты от меня никогда ничего не хотела, - добродушно улыбнулся он.

- Хотеть? Но что? - Жанна казалась удивленной.

- Ах, как ты прекрасно сказала! - воскликнул он, радостно смеясь.

- Мне нечего хотеть от тебя, Луи.

- За эти слова вы получите все, что угодно, моя возлюбленная! - сказал Герцог.

* * *

И так прошли несколько волшебных месяцев, пронизанных солнцем любви и наслаждений. Как свидетельство о них прочтем письмо, которое Жанна написала Антуанетте де ля Феродье. Как помните, та была её ближайшей приятельницей в монастыре Святого Сердца, которой досталась после Жанны роль Эсфири. Антуанетта де ля Феродье покинула монастырь в июле того же года, поэтому теперь ей можно было посылать письма, которые в глазах настоятельницы представились бы делом греховным и были бы наказаны немедленным изгнанием.

В своем письме Жанна не упоминала о монсиньоре, хоть и испытывала мучительное желание, - но врожденная мудрость, осторожность и деликатность в том, что касается сложившихся прекрасных отношений, заставили Жанну избегать даже малейших намеков.

В её возрасте в конце концов естественно, что нужно было выговориться, хотя к своей великой жалости и не могла сказать всего. Ведь кроме Антуанетты, Жанне некому было доверить то, что её переполняло - и мать, и все её мужчины, конечно, не годились для этого. Нет, Жанна против них ничего не имела - точнее, для неё они оставались фигурами из детства, малышкой она скакала на их коленях, порой терзала их, или от них ей доставалось... - и все.

"Моя милая Антуанетта!

Я узнала от Терезы Брухес, что ты покинула наших святых сестер. Желаю удачи! Наконец ты сможешь дышать свежим воздухом в Мезон-Лафите, воздухом без ладана и вони старых ряс! Помнишь тот день, когда у нас чуть животы не лопнули от смеха, когда мы разглядели одну из трех десятков нижних юбок сестры Эленсины, которая была черна от грязи? Да, натерпелись мы в монастыре, но ведь и насмеялись тоже! Надеюсь, ты была хороша в "Эсфири" и зрители даже плакали. Я очень рада и горда за тебя, хотя и сожалею, что из-за сложившихся обстоятельств не играю её сама. Ужасно интересно, что говорили, когда я исчезла. Вот тоже выдумали! Не было у меня никакого поклонника, но провидение желало, чтоб я встретила такого, который спас меня от возвращения на попечение семьи - ты знаешь, я совсем не горела желанием... И этот рыцарь наполнил мою жизнь восторгом, он изучает со мной карту страны наслаждений, и мне всегда бывает мало, и с каждым днем я в этой области все образованней - поскольку ты со мною вместе тайком читала "Клелию" мадемуазель де Скудери, надеюсь, понимаешь...