Владимир Абаринов - КАТЫНСКИЙ ЛАБИРИНТ

• Название: КАТЫНСКИЙ ЛАБИРИНТ
• Автор: Владимир Абаринов
• Жанр: История

Это "белое пятно" принадлежит к числу самых заскорузлых и болезненных. По остроте и значимости оно сравнимо разве что с проблемой секретных советско-германских протоколов 1939 года. Почти полвека катынский синдром отравлял нормальные добрососедские связи между двумя странами.

---

Организация отправки осужденных возложена на тюремные отделы и отделы исправительно-трудовых колоний НКВД.

Конвоирование этих заключенных возложено на конвойные войска эшелонами численностью 1000-1500 человек под усиленным конвоем. Всего будет 6-8 эшелонов.

Для обеспечения этого конвоирования предлагается Вам:

1) связаться с Народными Комиссарами Внутренних Дел соответственно УССР и БССР и приступить к подготовительной работе этого вида конвоирования;

2) учесть, что конвоируемые будут стремиться бежать, а потому командованию частей весь состав конвоя подобрать персонально и в усиленном составе против существующего расчета;

3) для того чтобы конвоируемые не могли определить систему охраны и численность конвоя, в пути следования, в необходимых случаях, в зависимости от обстановки, производить увеличение и сокращение постов в эшелоне, а для этого при оборудовании товарных вагонов потребовать вагоны с тормозными площадками в двойном размере;

4) для предупреждения побегов конвоируемых необходимо тщательно подготовиться к приему и использованию агентуры;

5) для поимки бежавших выделить в эшелоны лучших младших инструкторов службы собак с собаками;

6) учесть опыт работы по конвоированию спецпереселенцев…" [90]

И так далее.

А вот что пишет мне ленинградка Анна Яковлевна Розина:

"В 1939 году в лагерь, где я находилась (Мордовская АССР, ст. Потьма, поселок Явас, Темлаг), прибыл этап. Это были молодые девушки, которые бежали от Гитлера из Польши. Они рассказывали, что, увидев советских пограничников, они бросились к ним, целовали их, видели в них своих спасителей. Их всех отправили в лагерь…"

Я, кстати, специально поинтересовался: что стало с этими польками после объявления амнистии, освободили ли их, вернули ли польское гражданство? Анна Яковлевна ответила отрицательно: все они остались на советской каторге.

Итак, Мордовия, Мурманск, Хакассия, Ямало-Ненецкий автономный округ. Дальний Восток… Это не просто география депортаций – это география кладбищ. Те, чьи останки покоятся там, умерли "естественной" смертью. Надгробий, конечно, нигде нет. Нет и могильных холмов. Это тоже естественно для режима, жертвами которого стали эти люди.

Кое-где, впрочем, места захоронений все-таки обозначены. Письмо от жительницы узбекского города Карши Дильбар Калимовны Исламовой:

"Лет 10 назад в райцентре Гузар мне показали на окраине поселка бугорок размером 50 на 50 метров, обнесенный металлической сеткой. Директор "Техсложбытприбора" И.Б. Черняк сказал, что это кладбище поляков-военнопленных, которых в годы войны здесь было очень много, рассказывал, как они погибали от голода и болезней. Мысль об этих людях с тех пор не покидала меня". Дильбар Калимовна приводит свидетельства и других местных жителей, подтвердивших рассказ И.Б. Черняка. "Всегда готова помочь в дальнейших поисках", – заканчивает она свое письмо.

Массовое захоронение поляков в Архангельской области указывает Б.П. Заморов (Архангельск).

Где-то на берегу Енисея, в Красноярском крае, погребены жертвы трагедии, о которой рассказал мне Г.С. Шайдуллин из Днестровска Молдавской ССР. "Во время войны я плавал матросом на пароходах "Багратион" и "Маяковский" по Енисею. Однажды мы причалили к стоящей у берега полузатопленной барже типа "Карская". Она стояла недалеко от дебаркадера пристани Придивная – это в 100-110 километрах от Красноярска вниз. Из затопленных трюмов несло трупным запахом". Из рассказов очевидцев, пишет далее Г.С. Шайдуллин, выяснилось: в трюмах баржи везли польских военнопленных. На мелководье баржа получила пробоину и стала тонуть. Люди бросились к единственному незадраенному люку. но охрана встретила их выстрелами. "Последний путь к спасению был завален трупами. Спаслось около 20 человек. Утопленников вывозили ночами, хоронили в траншеях и засаживали деревьями. Обо всем этом тогда рассказывалось шепотом. Боялись".

30 июля 1941 года в Лондоне было подписано соглашение между СССР и Польшей о восстановлении дипломатических отношений, 14 сентября – военное соглашение. На территории Советского Союза началось формирование польской армии под командованием генерала Владислава Андерса. Польским военнопленным была объявлена амнистия. Освобожденные из лагерей и тюрем, они отправились на сборные пункты. Эти изнуренные голодные люди обращали на себя внимание, а ведь и из советских граждан мало кто в то время не терпел лишений.

Штаб Андерса располагался в поселке Колтубанка Бузулукского района Чкаловской (ныне Оренбургской) области. Об условиях, в которых жили там польские военнослужащие, рассказывает Евгений Федорович Зарубин из Куйбышева:

"Если наши формируемые войска рыли для себя землянки, то поляки продолжали жить в палатках. Это им дорого стоило в морозную зиму 1941/42 года. их очень много померзло. Единственным их объектом строительства был костел. Там они отпевали своих умерших. Больно писать, но памятника на месте захоронения до настоящего времени нет. хотя я неоднократно ставил этот вопрос перед соответствующими товарищами в креслах". Евгений Федорович часто посещает кладбище в Колтубанке – там покоятся его родители – и берется совершенно точно указать место, где похоронены солдаты и офицеры армии Андерса.

Депортации польского населения продолжались и после войны. Леонид Михайлович Охлопков в конце 40-х годов в качестве молодого офицера войск НКВД вывозил из Белоруссии на алданские золотые прииски бывших солдат армии Андерса и членов их семей. Да, есть и такой эпизод в истории советско-польских отношений: 4520 "андерсовцев", прибывших по репатриации из Англии, были превращены советскими властями в спецпоселенцев, 74 человека интернированы с территории Польши в 1944- 1945 гг. (данные кандидата исторических наук В. Земскова).

Когда я попросил Л.М. Охлопкова назвать свою часть, выяснилось, что это тот самый 136-й конвойный батальон. переформированный в 252-й полк, архив которого я изучил до тонкостей. После войны полк дислоцировался опять в Смоленске, командовал им все тот же полковник Репринцев. Бывал Леонид Михайлович и на спецдаче в Козьих Горах, где под большим секретом слышал о катынской трагедии, причем определенно было сказано, что "расстреливали наши".

"И еще, – продолжает Охлопков. – На всякий случай. В 1944 году я учился в Саратовском пограничном училище. В октябре курсантов этого училища внезапно отправили на Кавказ для усиления охраны советско-турецкой границы. Цель операции держалась в секрете, но слухи все же просочились: оперативные войска НКВД (были тогда такие) в начале ноября будут выселять тюрков и курдов.

Моя погранзастава стояла на уровне 4000 метров (на стыке Армении. Грузии и Турции), в ночное время были отчетливо видны бесконечные горные серпантины, освещенные фарами автомобилей, – "оперативники" вывозили людей.

Только недавно мне стало ясно, что "тюрки" – это турки-месхетинцы".

Глава 3. МОСКВА, ЛУБЯНКА

Поиски пропавших без вести польских офицеров начались сразу же по установлении дипломатических отношений между правительствами Сталина и Сикорского. Переговоры с чинами НКВД вел от имени Андерса бывший узник Старобельского лагеря Юзеф Чапский. Отчет ротмистра Чапского в свое время был опубликован мною в "Литературной газете". Этот текст, включавший также ответы на мои вопросы одного из главных действующих лиц отчета Л.Ф.Райхмана, вызвал обширную читательскую почту, и теперь у меня есть возможность дополнить свою публикацию новыми подробностями. Одновременно восстанавливаю купюры, сделанные из экономии места.

"Формирование польской армии в СССР, - пишет Чапский, – началось в сентябре 1941 года в Татищеве около Саратова, а также в Тоцке на железнодорожной линии Куйбышев Чкалов. В летний лагерь в Тоцке прибывали ежедневно сотни людей… Мы создали что-то вроде информационного бюро. Я выполнял задание, которое заключалось в подробном опросе каждого прибывшего. Поочередно все прибывшие из Воркуты, Магадана, Камчатки или Караганды рассказывали о себе, и все говорили о двух вещах: разыскивали следы своих вывезенных семей и сообщали целые списки коллег, находящихся еще в лагерях и еще не освобожденных. С первой минуты я стал спрашивать каждого из них. не работал ли он с кем-либо из наших товарищей из Старобельска, Козельска и Осташкова. Мы все еще верили, что наши коллеги оттуда вот-вот прибудут… Но не только никто из них не приезжал, а и вестей от них не было никаких, и о судьбах их мы не знали ничего, если не считать противоречивых сообщений из вторых рук…

С момента, когда генерал Андерс начал организовывать армию, он упорно домогался у советских властей сведений о пропавших, но в ответ получал все те же вежливые и туманные обещания. Сообщения обо всех поступавших к нам сведениях, касавшихся пропавших, мы направляли командующему армией и в посольство в Куйбышеве…