Е. Мадлевская - Русская мифология. Энциклопедия

• Название: Русская мифология. Энциклопедия
• Автор: Е. Мадлевская
• Издательство: Эксмо, МИДГАРД
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-13535-9

Русская мифология — совершенно особый мифологический мир. Этот мир рано утратил свои божества — сохранились лишь перечисления имен и упоминания в летописях о низвержении «идолов» — и обратился к Белому Богу. Однако христианство не сумело вытеснить из народного сознания представление о «соседях» — многочисленных домашних, полевых, лесных, водяных и других духах, которые издавна соседствовали с человеком. Так сложилась уникальная ситуация двоеверия, составившего основу русской мифологии. Как был сотворен белый свет и возникли славянские и «чужеземные» народы; откуда «есть пошла земля Русская»; как поклонялись богам, умилостивляли лесных и водяных духов, почитали святых, совершали семейные обряды и справляли общие праздники — обо всем этом и о многом другом рассказывается на страницах этой книги.

---

В некоторых местах обязательным условием было участие в обряде девяти девушек и трех вдов. Иногда в соху впрягали не вдову, а беременную женщину, остальные помогали ей волочить соху. Верили, что при опахивании поднимается и выходит сила земли, которая и устрашает Коровью смерть. Поэтому в некоторых местных традициях этот обряд ежегодно проводили в ночь на Ивана Купалу, когда, согласно поверьям, сила земли достигает своего апогея, или в канун Духова дня, традиционно считавшегося именинами земли.

В образовавшуюся при опахивании борозду вдовы нередко «сеяли» песок и приговаривали при этом: «Когда наш песок взойдет, тогда к нам смерть придет». В Орловской губернии этот обряд назывался «гонять смерть». Здесь участницы процессии шли за сохой с палками и кольями, гремели печными заслонками и сковородами, чугунами и косами. Под звон и скрежет металла женщины угрожали Скотьей смерти, крича: «Смерть, выйди вон, выйди с нашего села, изо всякого двора! Мы идем, девять девок, три вдовы. Мы огнем тебя сожжем, кочергой загребем, помелом заметем, чтобы ты, смерть, не ходила, людей не морила. Устрашись — посмотри: где ж это видано, что девушки косят, а вдовушки пашут?» Если на пути женщинам встречалось какое-нибудь животное, то его, принимая за Скотью смерть, ловили и разрывали на части. Обряд опахива-ния считался в народе самым надежным способом предотвратить или прекратить падеж скота.

В Нижегородской губернии при эпизоотии, чтобы отвратить Коровью смерть, крестьяне загоняли весь скот на один двор, запирали ворота, а на следующий день утром разбирали животных по домам. Если оставалась лишняя корова, полагали, что это и есть Коровья смерть; ее ловили и сжигали.

Оберегом от Коровьей смерти крестьяне считали старые лапти, пропитанные дегтем. Чтобы уберечь коров от падежа, лапти вешали в хлевах; полагая, что это отпугнет Коровью смерть.

Правда и Кривда

В русских сказках Правда и Кривда — воплощения двух жизненных принципов, противоположных друг другу. Эти образы соотносятся с понятием о судьбе, которая, согласно народным представлениям, отчасти может корректироваться самим человеком. Образ Правды отражает идеальное соответствие нормам поведения, выработанным в традиционном обществе, в том числе и церковными установлениями. Поэтому в традиционном сознании в противостоянии Правды и Кривды, при внешнем первенстве Кривды, последнее слово однозначно остается за Правдой. Вот одна из сказок о Правде и Кривде:

Однажды спорила Кривда с Правдою: чем лучше жить — кривдой али правдой? Кривда говорила: лучше жить кривдою; а Правда утверждала: лучше жить правдою. Спорили, спорили, никто не переспорит. Говорит Кривда: «Пойдем к писарю, он нас рассудит!» — «Пойдем», — отвечает Правда.

Вот пришли к писарю. «Реши наш спор, — говорит Кривда, — чем лучше жить — кривдою али правдою?» Писарь спросил: «О чем вы бьетеся?» — «О ста рублях». — «Ну ты, Правда, проспорила; в наше время лучше жить кривдою».

Правда вынула из кармана сто рублей и отдала Кривде, а сама все стоит на своем, что лучше жить правдою. «Пойдем к судье, как он решит? — говорит Кривда. — Коли по-твоему — я тебе плачу тысячу рублей, а коли по-моему — ты мне должна оба глаза отдать». — «Хорошо, пойдем». Пришли они к судье, стали спрашивать: чем лучше жить? Судья сказал то же самое: «В наше время лучше жить кривдою». — «Подавай-ка свои глаза!» — говорит Кривда Правде; выколола у ней глаза и ушла куда знала.

Осталась Правда безглазая, пала лицом наземь и поползла ощупью. Доползла до болота и легла в траве. В самую полночь собралась туда неверная сила. Набольшой стал всех спрашивать: кто и что сделал? Кто говорит: я душу загубил; кто говорит: я того-то на грех смустил; а Кривда в свой черед похваляется: «Я у Правды сто рублей выспорила да глаза выколола!» —

Правда и Кривда (?) в облике борцов. Рельеф Дмитриевского собора во Владимире.

«Что глаза! — говорит набольшой. — Стоит потереть тутошней травкою — глаза опять будут!» Правда лежит да слушает.

Вдруг крикнули петухи, и неверная сила разом пропала. Правда нарвала травки и давай тереть глаза; потерла один, потерла другой — и стала видеть по-прежнему; захватила с собой этой травки и пошла в путь-дорогу. В это время у одного царя ослепла дочь, и сделал он клич: кто вылечит царевну, за того отдаст ее замуж. Правда приложила ей к очам травку, потерла и вылечила; царь обрадовался, женил Правду на своей дочери и взял к себе в дом Сюжет о споре Правды и Кривды широко распространен у многих народов земного шара; в Древнем Египте он был известен еще в XII веке до нашей эры. В русском фольклоре он имеет ярко выраженную социальную и религиозную окраску: персонажи сказки обращаются для разрешения спора к писарю, судье, попу — людям, наделенным определенным знанием и занимающим в социальной иерархии традиционного общества более высокое положение, чем, например, крестьянин.

Эта окраска подчеркивается введением в сказку историко-политических элементов. Так, в одном из вариантов сказки на вопрос двух мужичков, правдивого и криводушного, чем лучше жить, поп отвечает следующим образом: «Вот нашли о чем спрашивать. Знамо дело, что кривдой. Какая нонче правда? За правду, слышь, в Сибирь угодишь, скажут — кляузник. Вот хоть к примеру, — говорит, — сказать вам не солгать: в приходе-то у меня разве десятая доля на духу-то бывает, а знамо дело, мы всех записываем. Зато и нам повольготнее; ин раз ладно и молебен за-место обедни».

Упоминающиеся в сказках формулировки типа «Какая нонче правда?» или «В наше время лучше жить кривдой», оправдывающие неправедную жизнь, указывают на свойственное мифологическому сознанию различение «прежних времен», когда все было так, как положено, и «настоящего времени». Разделение идеального и неправедного существований как принадлежащих разными мирам отразилось также в русских поговорках: «Правда у Бога, а кривда на земле», «Правдою жить, от людей отбыть, а неправдою жить, Бога прогневить». Но вместе с этим в поговорках чаще манифестируется жизненная установка на правду, обеспечивающая благо, иногда — вечное: «Праведна мужа не одолеет нужа», «Где правда, там и счастье», «На суде Божьем право пойдет направо, а криво налево», «Кривью жить, не у Бога быть», «Кривдою свет пройдешь, да назад не воротишься», «Правда избавляет от смерти».

В народном мировосприятии понятия правды и кривды противопоставлялись друг другу как божественное и нечистое. О правде в народе говорили: «Правда та свята, на небо взята», «Правда гневна, да Бо мила». Образ же Кривды в сказке соотносится с нечистой силой и даже выступает как одно из ее воплощений: Кривда наравне с «неверной силой» отчитывается перед «набольшим».

В одном из вариантов сказки Правда и Кривда воплощаются в образе двух купцов с соответствующими именами. Проигравший спор Правда отдает Кривде все свое состояние и отправляется в темный лес и попадает в избушку, где становится свидетелем разговора нечистой силы о ее делах, направленных на нарушение устоев человеческого бытия:

Ночью поднялся страшный шум, и вот кто-то говорит: «А ну-тка, похвалитесь: кто из вас нынче гуще кашу заварил?» — «Я поссорил Кривду с Правдою!» — «Я сделал, что двоюродный брат женится на сестре!» — «Я разорил мельницу <…>» — «Я сомустил человека убить!» — «А я напустил семьдесят чертенят на одну царскую дочь; они сосут ей груди всякую ночь. А вылечит ее тот, кто сорвет жар-цвет!» (Это такой цвет, который всегда цветет — море колыхается и ночь бывает яснее дня; черти его боятся!) Правда, и в нужде не отступившийся от правды все в человеческом мире ставит на свои места, все возвращает к нормальному порядку: «Как ушли они, Правда вышел и помешал жениться двоюродному брату на сестре, запрудил мельницу, не дал убить человека, достал жар-цвет и вылечил царевну» В результате он вознаграждается значительно большим, что у него было. Завистливый Кривда решается отправиться в ту же избушку в лесу, но злые духи разрывают его на мелкие части. Нередко в сказках на этот сюжет делается назидательный вывод, определяющий традиционное отношение к основам жизни: «Так и выходит, что правдою-то жить лучше, чем кривдою».

Несмотря на довольно позднее оформление сюжета о споре Правды и Кривды в русском фольклоре, в сказках и представлениях об этих персонажах прослеживаются архаичные черты. Так, например, устойчивым в сюжете об их споре является неясный на первый взгляд мотив отдавания своих глаз Правдой и забирание их Кривдой. В ранних представлениях человека, нашедших отражение в мифологии и фольклоре, из всех органов чувств именно зрение было особо значимо. Это связано с тем, что для носителя мифологического сознания любой образ строился зрительно, потому что шел прежде всего от зрительных впечатлений. Поэтому наличие зрения осознавалось как жизненно важное; в мифопоэтических текстах и представлениях зрение превратилось в знак жизни, отсутствие же его воспринималось как признак нежизнеспособности и смерти; слепота персонажа оказывалась знаком его принадлежности к «иному» миру.