Виктор Шкловский - Достоевский

• Название: Достоевский
• Автор: Виктор Шкловский
• Жанр: Советская классическая проза

Статья В.Б. Шкловского «Достоевский» была написана к 150-летию со дня рождения Ф.М. Достоевского в 1971 г.

---

Он знал, что этот мир надо преодолеть, а как – не знал.

III

Противоречивость взглядов Достоевского, противоречивость его отношения к жизни всегда находили отражение, всегда преломлялись в его творчестве.

Посмотрим, как было совершено преступление Раскольникова.

Прежде всего почему Раскольников убил старуху топором?

Дворницкий топор очень неудобная вещь для убийства. Его трудно пронести на место убийства. Топор трудно унести.

У Раскольникова своего топора нет. Он рассчитывает на квартирный топор и находит топор у дворника.

Почему же топор надо выбирать орудием? Ведь старуху можно убить гирей и любым куском железа.

Потому, что топор того времени – это символ.

О топорах писали в прокламациях. О топоре говорил Герцену Н. Г. Чернышевский:

«К топору зовите Русь!»

Как упоминается топор в других вещах Достоевского?

В «Бесах», написанных в 1871 году, Достоевский опять возвращается к топору.

«За несколько времени до великого дня Степан Трофимович повадился было бормотать про себя известные, хотя несколько неестественные стихи, должно быть, сочиненные каким-нибудь прежним либеральным помещиком:

Идут мужики и несут топоры,
Что-то страшное будет.

Кажется, что-то в этом роде, буквально не помню».

Далее происходит разговор, отправляющий нас к прокламации. Петр Степанович Верховенский разговаривает с губернатором Лембке.

« – Это в каких же вы хлопотах; неужто эти пустяки? – кивнул он на прокламацию. – Я вам таких листков сколько угодно натаскаю, еще в Х-ской губернии познакомился.

– То есть в то время, как вы там проживали?

– Ну, разумеется, не в мое отсутствие. Еще она с виньеткой, топор наверху нарисован. Позвольте (он взял прокламацию); ну да, топор и тут, та самая, точнехонько.

– Да, топор. Видите – топор.

– Что же, топора испугались?

– Я не топора-с... и не испугался-с, но дело это... дело такое, тут обстоятельства».

Тут топор дан с характеристикой. Это орудие революции.

Обращу внимание на еще одно странное обстоятельство: в поджогах и убийстве принимает участие беглый каторжник Федька. Так его и называют – «Федька-каторжник». Федор – имя обыкновенное, и беглый каторжник мог принять участие в убийстве. Но сочетание имени Федор с другим словом – «каторжник» – напоминает Федора Михайловича Достоевского, который четыре года был на каторге. Он не мог безотчетно написать эти два слова. Конечно, он не считал себя тем Федькой. Но тот Федька, который убил семью и поджег дом, который так подчинялся Ставрогину, Федька-разбойник, предполагаемый союзник революции, – все же это указывает на какую-то подсознательную мысль автора.

Но пойдем дальше. Вспомним последний роман Достоевского «Братья Карамазовы».

Иван Федорович Карамазов – тут имя вернулось в виде отчества – разговаривает с чертом. Черт – это другая сущность Ивана Карамазова, это сомнение Ивана Карамазова в себе самом и сомнения Достоевского.

Черт самый обыкновенный, с хвостом, сниженный черт. Он цитирует Ивану Карамазову собственный рассказ Карамазова, путая его. Это расколотое сознание, это его иное бытие.

Тут возникает как бы совершенно случайно образ топора.

Черт обитает в космическом пространстве. На землю он летает в том костюме, который ему в данный момент нужен. Приведу цитату:

«Я тогда поспешил на один дипломатический вечер к одной высшей петербургской даме, которая метила в министры. Ну, фрак, белый галстук, перчатки, и, однако, я был еще бог знает где, и чтобы попасть к вам на землю, предстояло еще перелететь пространство... конечно, это один только миг, но ведь и луч света от солнца идет целых восемь минут, а тут, представь, во фраке и в открытом жилете. Духи не замерзают, но уж когда воплотился, то... словом, светренничал и пустился, а ведь в пространствах-то этих, в эфире-то, в воде-то этой, я же бе над твердию, – ведь это такой мороз – то есть какое мороз – это уж и морозом назвать нельзя, можешь представить: сто пятьдесят градусов ниже нуля! Известна забава деревенских девок: на тридцатиградусном морозе предлагают новичку лизнуть топор: язык мгновенно примерзает, и олух в кровь сдирает с него кожу, так ведь это только на тридцати градусах, а на ста-то пятидесяти, да тут только палец, я думаю, приложить к топору, и его как не бывало, если бы... только там мог случиться топор...

– А там может случиться топор? – рассеянно и гадливо перебил вдруг Иван Федорович. Он сопротивлялся изо всех сил, чтобы не поверить своему бреду и не впасть в безумие окончательно.

– Топор? – переспросил гость в удивлении.

– Ну да, что станется там с топором? – с каким-то свирепым и настойчивым упорством вдруг вскрикнул Иван Федорович.

– Что станется в пространстве с топором? Если куда попадет подальше, то примется, я думаю, летать вокруг земли, сам не зная зачем, в виде спутника. ...Астрономы вычислят восхождение и захождение топора, Гатцук внесет в календарь, вот и все».

Что за зима, что за мороз? Мне кажется, что это сибирский мороз. Что это за игра с топором, который надо целовать? Это розыгрыш деревенского дурака? Это игра с топором как единственным оружием, находящимся в доме, лежащим под лавкой. Эта игра связана с морозом. Но тут топор существует и в другом бытии: он – спутник земли, он летит вокруг земли.

Иван Федорович Карамазов, написанный Федором Михайловичем Достоевским, не верит в безбрежное спокойствие земли.

Вокруг России, охраняемой Победоносцевым, летает топор, а сама Россия – обманутая, замороженная страна. «России надо подмерзнуть», – говорил Победоносцев. Заморозить – чтобы она не бунтовала.

Заморозить, остановить, а топор, который летает вокруг России, остановить нельзя. И нельзя остановить мечту, которая содержит в себе элементы необходимости.

Достоевский видел на каторге зачинщиков, тех людей, которые бросаются впереди всех, опустив рога, потенциальных вождей, рожденных для революции. Добрых, вежливых, интересующихся всем и обреченных, людей, не знающих страха. Он от них отказался и не был понят ими.

Все это написано в романе очень точно.

Про Раскольникова на каторге Достоевский писал так:

«Его же самого не любили и избегали все. Его далее стали под конец ненавидеть – почему? Он не знал того. Презирали его, смеялись над ним, смеялись над его преступлением те, которые были гораздо его преступнее.

– Ты барин! – говорили ему. – Тебе ли было с топором ходить; не барское вовсе дело».

Достоевский не верил в топор Раскольникова, но он разделял ненависть Раскольникова к Петербургу, этому городу роскоши и нищеты, олицетворяющему собой старый, стоящий на пороге крушения мир.

* * *

О чем я говорю так разбросанно?

Имя Достоевского носится над миром. В университетах, на кафедрах одновременно два-три человека читают о Достоевском, по-разному раскрывая его. Одни дают его во фрейдистском освещении, другие – в тенденциозно теологическом, третьи – помня, что Христос целовал Великого инквизитора.

Старый мир, стоя около той колыбели надежды, о которой когда-то писалось у осмеянных пророков, переписывая много раз черновики истории, этот старый мир старается подчистить биографию Достоевского, сделать так, что его трагедия в его душе. Он хотел бы думать, что Достоевский говорил о себе. Нет, неправда. Он говорил о старом мире.

Дом горит. Старый мир стоит у порога.

То, что казалось невозможным, – неизбежно. II много было слез. И сейчас еще прибавилось к тем слезам, слезам бедняков, слезам детей, слезам женщин прибавились новые, волей карателей, слезоточивым газом вызванные слезы. Дым отечества ест глаза европейцев и американцев.

И отмечать юбилей Достоевского им надо не как праздник, а как предупреждение, как день суда или, по крайней мере, как повестку на суд.

Достоевский хотел отказаться от будущего. И не мог отказаться. Он понимал неизбежность революции, той, которую нельзя запретить. Он дал мир в споре, в натяжении противоречий, неснимаемых противоречий.

Противоречия ведут к революции, к порогу, через который трудно переступить, потому что это самый высокий порог человеческой истории и который нельзя обойти.

Про этот порог писал и либерал, великий писатель, осмеянный Достоевским, – Иван Тургенев. Одно из своих стихотворений в прозе он так и назвал – «Порог».

Порог был переступлен революционной мыслью...

Художественное произведение содержит в себе пути созревания мысли, выражает необходимость определенных решений.

Но художественное произведение закрепляет в себе все коллизии исследования конфликтов.

Знаменитая формула Льва Толстого «непротивление злу» родилась в тот момент, когда выяснился спад революционной ситуации.

Выражение это закрепляет и растущее сопротивление зла, и неправильное решение: что зло пройдет само собой. Но в рассказе «Свечка» зло, выраженное в приказчике, кончается его же насильственной смертью.