Тамара Лихоталь - Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую

• Название: Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую
• Автор: Тамара Лихоталь
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1981

«Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую» Т.Лихоталь — роман-трилогия. Герои его — герои русского эпоса: Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович и другие былинные богатыри, и развивается действие романа по былинным сюжетам.

Но «Повесть о богатырях» не пересказ былин. Народные герои, герои эпоса, предстали перед читателем в новом качестве: они как бы стали персонажами художественно-документальной повести.

---

Мало кто из прихожан представлял себе, где находится Палестина, кто у кого отвоевал древний Иерусалим, в котором людьми некогда был распят на кресте сын господа бога, где осажденный турками и степными кочевниками Царьград. Греческий акцент, проступавший в речи читавшего проповедь митрополита, не мешал прихожанам, с вниманием и сочувствием слушавшим о беде, постигшей святой город. Напротив, оттого, что человек этот был родом грек, казалось, он сам видел все, о чем рассказывает, сам пережил суровые гонения, которым неверные басурмане подвергают христиан. И то, что русское войско вовсе не собиралось идти в Палестину отвоевывать Иерусалим, захваченный турками-сельджуками у таких же, как они сами, мусульман-арабов, а отправлялось в Царьград защищать византийскую столицу от степных кочевников, не имевших никакого отношения к гробу господню… тоже не имело значения.

«Раз просит, значит, надо помочь, — думали многие, слушая призывный голос митрополита, — а тем более речь идет о степняках. Мало ли горя принесли они Русской земле».

Сначала — печенеги. Это от них приходилось отгораживаться стеной. Наконец, собравшись с силами, русские разбили печенегов наголову. И в честь победы заложили вот этот самый храм, в котором сейчас идёт служба, — прекрасную Софию. С тех пор перестали печенеги беспокоить границы Русской земли. Зато теперь то и дело нападают половцы. Значит, и там, под далеким Царьградом, объявились степняки. Что ж, придется еще раз встретиться с ними на поле боя.

Кончилась служба. Народ расходился.

* * *

Илья стоял наверху, возле выступа колонны, у самой стены, пропуская следовавших за князем приближенных и гостей. Рядом с ним остановился и воевода Борислав. Сказал недовольно:

— Отплыли бы с рассветом, сейчас бы уже вон где были. А теперь, пока погрузимся, перевалит за полдень. Говорил я князю, да он не внял. «Латиняне, — сказал, — своих ратников провожают с великим торжеством под звуки труб и песнопения. Кресты нашивают на одежду. А мы чем хуже? Пусть видят и ромейский посол и все прочие». Ну, как? Охота потешиться? — внезапно переведя разговор, спросил воевода весело и, улыбаясь, добавил: — Небось до сих пор помнят печенеги Черниговское сражение! Детям и внукам, наверное, завещали не тягаться с Илюшей Муравлениным!

И, помолчав, добавил уже озабоченно;

— Вроде бы под корень извели мы тогда это треклятое племя. Каких посекли, какие, бежав, в степях замерзли. А ныне — слух идёт — это они Царьград тревожат. А впрочем, они ли или какие другие степняки поганые, нам всё одно.

* * *

Воинская флотилия, как мы видели, вышла из стольного, держа курс на юг, в Константинополь. Эта водная дорога Киев — Константинополь — вторая половина пути из Варяг в Греки. Знаменитый с древнейших времен водный путь. Начинался он далеко на севере и шел по Русской земле.

На судах с высокими носами, украшенными резными фигурами зверей и чудищ, под полосатыми и алыми парусами еще и давние времена приплывали во владения славян откуда-то с севера вооруженные дружины чужеземцев. Иной раз их большие флотилии так и проходили мимо городов и поселений ильменских славян, через земли кривичей, половчан, радимичей, древлян, мимо славного Киева, города полян. Шли из Варягов — варяжских северных земель, устремляясь все дальше и дальше на юг, в Греки — древнюю богатую империю Византию.

Но случалось и по-другому: чужеземцы, приплывшие на длинных высоконосых ладьях, причаливали, высаживались на берег. Пожалуй, ни один волхв не мог предугадать, чего ожидать от пришельцев. Иногда привезут товар и мирно торгуют. Иногда нападут на жителей, грабят, захватывают и увозят пленных. Иногда клянутся, что пришли с добром, договариваются с каким-нибудь племенем славян защищать его от соседей. Может быть, поэтому и прозвали славяне чужеземцев варягами — давшими клятву на верность — от слова «вара», или «вера». Приходили к нам варяги зваными и незваными — и друзьями, и врагами, и купцами, и воинами. До того доводились, что и себя позабыли. Поженились, породнились со славянами, растеряли свои нравы и обычаи, разучились говорить на своем языке. И в памяти о былом остались у нас только принятые славянами варяжские имена — Олег, Игорь, Ольга… Да ещё название великой водной дороги, пролегавшей через славянские земли, — путь из Варяг в Греки.

До сих пор нам выезжать за пределы Русской земли не приходилось.

Теперь же флотилии предстоит плыть по Днепру — сначала через русские земли, потом — через половецкие степи и, наконец, от устья Днепра — вдоль берега по Чёрному морю. По этой водной дороге выходила Русь на встречу с большим миром, с другими народами.

В первые дни пути леса над Днепром перемежаются с полем. Водная дорога то темнеет перед носами ладей, прикрытая с берега зелёной стеной, то разливается расплавленным серебром на солнечном просторе. На высоких берегах толпятся ровные, как свечи, сосны и кряжистые дубы, словно сбежались поглядеть на проплывающие суда.

Воевода Борислав пожаловался:

— Раньше, бывало, в ладье ли, на коне ли, день и ночь — ничего. А теперь дают себя знать года.

Илья согласно кивнул головой. Думал? «Да, вроде бы безо всякого труда, без натуги почиваешь, сидя на скамье, и песет тебя, будто на крыльях, ладья с птичьим клювом, вырезанным на носу. Бережно, будто в люльке, качает река. А вот поди ж ты, от такого сидения по ногам, от стопы и до колена, кажется, ползают кусучие муравьи».

Длинным хвостом растянулась флотилия по водной дороге. С головной ладьи и не видать конца каравана. В каждом насаде по сорок ратников со снаряжением.

В полку много молодежи. Молодые воины веселятся и радуются, будто едут в гости на праздник. Вот две ладьи, нарушив строй, замедлили ход, пропуская вперед весь караван. А потом вдруг обе разом рванулись вперед. Это гребцы затеяли гонки. Чья ладья первой поравняется с головным насадом, на котором находятся и воевода Борислав, и прославленный храбр Илья Муравленин? Дружно вздымаются весла, летят по ветру тучи брызг, сливаются хохот и крики, и кажется, что над водой прокатился громовой раскат, и эхо вторит людским голосам, дробясь в крутых берегах, густо заросших лесом.

Ты бы, Илюша, рассказал молодым ратникам про наше время, как при князе Владимире стояли мы на заставах. Вот сегодня на привале и расскажи про Киевское сражение. Да ты о чем задумался, Илюша? — окликнул воевода Борислав Муравленина. Илья, улыбаясь, смотрел на ребят, отчаянно работавших веслами в пролетавшей мимо ладье, думал о том, что эти веселые молодые парни, которые сейчас так беспечно смеются, может быть, падут в бою со степняками там, у греков, на чужой земле.

Чем дальше на юг, тем реже леса. В низинах зеленеют заливные луга, покрытые ещё не выгоревшей шелковистой травой. На паханых нивах густой щетиной поднимаются хлеба. Пашут здесь не на лошадях, как на севере, а на круторогих медлительных волах. Ратники родом из северных краев хвалили жирную плодородную землю, а волов не одобряли — пеши и то скорей дойдешь, чем дотянешься на телеге, запряженной такой ленивой скотиной. Люди, знавшие эти места, спорили — может, и ленив вол, да без него тут пропадешь. Как зачастят дожди, лошадь по топкой грязи себя самое и то не вытянет, не то что воз. А вол хоть и ступает медленно, зато тянет такую тяжесть, какую целый табун коней с места не сдвинет. Да и пахать черноземную новину — в плуг приходится иной раз впрягать несколько пар волов. А земля и вправду до того плодородна и щедра! Говорят, и сеять не надобно, хлеб сам растет от падалицы — зерен, которые падают на землю во время жатвы и уборки. По весне перепаши поле и осенью можешь снова собирать урожай.

Северяне завистливо оглядывали землю, но жилье южных жителей не одобряли, как и волов, — слеплено из хвороста и глины, перемешанной с навозом. Будто ласточкины норы, теснятся по хребтам оврагов и балок эти людские гнезда. Кажется, подуй посильней ветер, и раскидает их, развеет без труда по всей степи. Или дождь хлынет — размоет, расквасит, унесет с водой в овраг, так что и следа не останется. То ли дело рубленая изба — крепкая, теплая, духовитая! И опять возражали знающие люди — бревенчатая изба, наверное, и в самом деле хороша, но и мазанка не хуже, хотя и неказиста на вид. В здешних безлесых местах даёт она приют и от летнего зноя и от зимних холодов. И стоит долго. Польет ее дождь, высушит солнце — а она только крепче становится. А что до красоты, так это зависит от хозяйки. Если женка не ленива и в работе проворна, побелит мелом стены, помажет жёлтой глиной пол да постелит по нему пахучую траву — полынь от блох и прочей кусучей твари, в таком доме жить да жить…

Ладьи плывут на полдень.

Не поймёшь, то ли ещё, русская здесь земля, то ли ничейное дикое поле, то ли половецкие кочевья. Кто знает, где она — граница. Степь, как море, немеряна. Стоят на земле дома, вспахано поле — значит, живут русские люди, землепашцы, земледельцы. Это их земля, ухоженная, обласканная. И вдруг из жаркого марева под самый край паханой нивы подкатывают половецкие кочевые кибитки, стада вытаптывают посеянное поле. Как солома в печи, пылают камышовые крыши, как корчажки, трескаются в пламени глиняные стены. И жители, бросив дома и поля, бегут, спасая жизнь.