Андрей Мальгин - Советник президента

• Название: Советник президента
• Автор: Андрей Мальгин
• Издательство: "Колонна пабликейшнз" ООО
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 978-5-98144-042-7

Эта книга еще до своего выхода в свет стала скандальной. В ней вы найдете сенсационные подробности личной жизни чиновников кремлевской администрации. Трудно найти в текущей литературе более злое и саркастическое сочинение. Но смеяться вы будете беспрерывно.

---

— Председатель ваш. Пламенев.

— Понятно, имейте в виду, что сейчас вы пытаетесь беспокоить советника президента России. И если еще раз раздастся звонок с требованием денег, вы уже будете иметь дело с компетентными органами.

Испуганный представитель строительной фирмы повесил трубку. Валентина тут же набрала телефон упомянутого Пламенева Владимира Петровича, литературного критика, а по совместительству председателя правления дачного товарищества «Писатель-8»:

— Володя! Это Валентина Присядкина. Что за дела?

— А что? — деланно удивился Пламенев, прекрасно представляющий, о чем пойдет разговор.

— Ты раздаешь направо и налево наш телефон.

— А что мне остается делать, если вы не желаете платить за ваш дом?

— И не будем мы за него платить. Во-первых, он недостроен. Во-вторых, это уродство, а не дом. Из каких-то сомнительных блоков, я уверена, радиоактивных. Дом должен быть или кирпичный или деревянный.

— Валя, хочу напомнить, что Игнатий член нашего правления. И когда мы обсуждали вопрос, как застраивать поселок, то решили — для удешевления работ и чтобы снять с писателей головную боль — всем построить одинаковые дома силами общего подрядчика. Когда выбирали проекты, Игнатий сидел рядом со мной. Ему все понравилось…

— А теперь нам не нравится. Это курятник, а не дом.

— Валя, — терпеливо, как с ребенком, продолжал объяснения Пламенев, — это был самый дешевый вариант. Учти, что мы строителям отдали за это десять участков. Десять участков по десять соток каждый, то есть целый гектар. Если б не это, каждый дом обошелся бы нам не в шестнадцать, а в тридцать тысяч, а может и больше. К тому же коммуникации были подведены практически забесплатно.

— Как хочешь, а мы платить не будем. Мне дом не нравится.

— А кто будет? — Пламенев все-таки начал терять терпение.

— Не знаю. Меня это не волнует.

— Как это не волнует? Дом стоит на вашем с Игнатием участке. И, кстати, все давно внесли деньги. По восемь тысяч два раза. Кроме вас. Причем вы умудрились даже аванс не заплатить. Игнатий якобы был все время в командировках, не находил времени. Конечно, за шестнадцать тысяч они должны были вставить вам окна, двери и постелить полы. Но они заканчивать дом не намерены, пока не увидят живые деньги. Согласись: вам практически бесплатно построили двухэтажный дом с погребом.

— Такой дом нам не нужен.

— Я понимаю, что не нужен. У вас в двух километрах — в Прекрасновидове — есть другой дом. Только должен заметить, что в свое время я, будучи тогда председателем Литфонда, при распределении участков закрыл глаза на то, что у вас уже есть дача. Если помнишь, когда решался вопрос, кому давать участки, было решено, что они распределяются среди писателей, у которых дач нету. А у вас уже была получена, и тоже от нас.

— Володя, это были советские времена. Это тогда дачи и машины распределяли, а сейчас этого нет. Ты забыл, в какое время мы живем? И что за глупая идея строить одинаковые дома? Тоже ведь какой-то совок. Разуй глаза, Володя, посмотри что вокруг делается. Люди строят по индивидуальным проектам.

— Валя, как знаешь, а строителям заплатить придется. У нас с ними договор. И насколько я знаю, они уже подали на наш «Писатель-8» в суд. И нет никаких сомнений, что суд признает их правоту. И эти 16 тысяч с кооператива взыщут. Тебе не стыдно? Из-за твоего упрямства фактически за ваш дом расплатятся все члены кооператива. Я уж не говорю о том, что за четыре года нашего существования вы ни разу не заплатили членские взносы.

— Мы там не живем, и членских взносов платить не собираемся. Пусть платят те, кто живут. Пойми, мы там не бываем, ничем не пользуемся — ни светом, ни дорогой, ни охраной.

— Валя, с тобой трудно разговаривать. Я тебя прошу, подумай, посоветуйся с Игнатием. Все это очень некрасиво с вашей стороны. Строители закончили работу, должны получить деньги. А дом, нравится он тебе или не нравится, все ж таки в твоем распоряжении. Ты всегда его можешь продать, например.

— Знаешь, Володя, я уж как-нибудь без твоих подсказок разберусь, что мне с этим домом делать.

— Валь, разбирайся, конечно, но сначала заплати за него.

— Не заплачу, — отрезала Валентина и, не прощаясь, повесила трубку.

«Будь что будет, — подумала она, — строители договор с нами не заключали, а с Пламенева пусть через суд вытаскивают что угодно. Не обеднеет. Он наверное так наварил себе во время строительства, что шестнадцать тысяч для него — копейки… Отдал налево наш писательский гектар — не за бесплатно же отдал… Господи, и это ж надо, каким дерьмом мне приходится заниматься. Ведь Игнатий — советник президента. А тут какие-то мелкие коммунальные страсти. Ну просто Зощенко какой-то».

Когда обе Германии объединились, встал вопрос: а как же быть с московским посольством? Так получилось, что в Москве в один момент оказалось сразу четыре посольства Германии: западные немцы как раз закончили возведение своего нового здания на Мосфильмовской улице, но еще сидели в старом на Большой Грузинской, а еще ведь существовала громада посольства ГДР на Ленинском проспекте, плюс к тому резиденция западногерманского посла на Поварской. Немцы благородно решили отказаться от одного из них, и роскошное старинное здание с богатыми интерьерами, бывший дом купца первой гильдии Горбунова, где тридцать лет сидело посольство ФРГ, вернули с благодарностью московским властям. Московские власти долго думать не стали, а в пожарном порядке, никто и глазом моргнуть не успел, продали дом на Большой Грузинской за весьма символическую цену некоему Зурабу Церетели. Сознательный Зураб не стал использовать здание коммерчески, он просто стал в нем жить. Весь особняк целиком — к негодованию историков Москвы — стал квартирой сомнительного скульптора. У этого помпезного здания вообще очень интересная история. Известный московский купец Горбунов построил его даже не для себя, а для своего сына Василия (о чем свидетельствует вензель, и по сей день украшающий фасад — «ВГ»), и Василию удалось прожить в нем целых двадцать лет, после чего, уже в 1917 году, там на долгих четыре десятилетия расселся Краснопресненский райком большевиков. Когда райкому стало тесно, его перевели в другое место, а в купеческие хоромы заселили западных немцев, с которыми наша страна, наконец, после долгих лет пререканий, удосужилась установить дипломатические отношения. Для диссидентов брежневского времени особняк на Большой Грузинской (впрочем, как и еще два-три посольства) — был все равно, что дом родной.

Чуть какая неприятность — они бежали туда жаловаться. Кроме того, их охотно приглашали на всякие приемы и фуршеты, подчеркивая тем самым, что общаются не только с официозом, но и с представителями оппозиции. Не было таких правозащитников, у которых в друзьях не значилась бы парочка западных дипломатов и журналистов. Все это в полной мере относилось не только к диссидентам, но и к более широкому кругу так называемой творческой интеллигенции. Немцы отличались хорошим вкусом: на Грузинскую регулярно приглашались Василий Аксенов, Андрей Тарковский, Алексей Козлов, но ни в коем случае не Анатолий Софронов, Егор Исаев или Петр Проскурин. Скажи кому-нибудь из шестидесятников: «немецкое посольство» — и у бойцов старой диссидентской гвардии перед глазами встанет именно особняк на Грузинах. И никакой другой. Присядкин стал «правозащитником» совсем недавно, к числу передовых писателей в прежнюю эпоху не относился, от КГБ не бегал, писал себе потихоньку о Братской ГЭС и о БАМе. Поэтому в новые времена дорожку он протоптал уже на Ленинский (мероприятия культурные) и на Мосфильмовскую (дипломатические). Присядкины оттуда просто не вылезали. И он, и Валентина могли добраться туда с закрытыми глазами. А в особо торжественных случаях их с супругой приглашал на свои приемы сам посол ФРГ — но это уже на Поварскую.

На этот раз они держали курс на Ленинский проспект. Взяли с собой Машу, хотя на приглашении было четко написано: «Господин и госпожа Присядкин». Маше путь туда тоже был отлично знаком: вот уже несколько лет она зубрила немецкий язык в так называемом институте Гете, который занимал помещение в том же здании. На входе никто не выразил ни малейшего удивления по поводу того, что они явились втроем. Любой прием в любом посольстве обычно начинается так: подъезжающие гости проходят вдоль ряда дипломатов с женами и, называя свое имя (или не называя, если их знают), пожимают им всем по очереди руки. Так было и на этот раз. Игнатий с Валентиной честно пожали руки всем, кто выстроился у входа. Попутно они представляли присутствующим Машу — еще дома было решено, что отныне подросшая Маша должна вкручиваться в московскую светскую жизнь.

Среди выстроившихся в вереницу немцев не было ни одного неизвестного им человека. Все — от посла до второго секретаря по культуре — приветствовали Присядкиных, как старых знакомых. Правда, в конце этой вереницы почему-то оказалась Наталья Солженицына, которая тоже здоровалась с гостями, говоря каждому: «Наталья Солженицына… Наталья Солженицына…» Но, когда к ней приблизились Присядкины, она по какой-то своей причине отодвинулась куда-то вглубь, и избежала рукопожатия с ними. Присутствие жены Солженицына заставило Присядкиных вспомнить, в связи с чем собственно тут все собрались. Обычно Игнатий с Валентиной даже не интересовались, по какому поводу прием, зато перед каждым из таких мероприятий они заранее обговаривали, какие задачи будут решать. В данном случае Присядкиным надо было продвинуть два вопроса: о «творческом отпуске» за счет немцев на озере Бодензее в будущем году и о срочной поездке в Германию, якобы на конференцию по правам человека, но непременно всей семьей. Игнатия туда и так пригласили, визу шлепнули в паспорт через МИД, билеты и гостиницу оплатили организаторы, но надо было протащить еще и двух Присядкиных женского пола