Иван Шевцов - Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света.

• Название: Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света.
• Автор: Иван Шевцов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1969

Романы Ивана Шевцова "Семя грядущего" и "Среди долины ровныя…" связаны единой сюжетной линией и общими героями. Действие первого романа происходит на пограничной заставе незадолго до нападения на нашу страну гитлеровских полчищ и в первый день войны. Пограничники заставы лейтенанта Глебова ведут кровопролитный неравный бой.

В романе "Среди долины ровныя…" оставшиеся в живых и оказавшиеся в тылу врага советские воины действуют в отрядах народных мстителей. Писатель показывает своих героев в остродраматических ситуациях, в которых с наибольшей полнотой раскрываются черты их характера.

Повесть "На краю света" посвящена будням военных моряков Северного флота, романтике трудового Заполярья. Как в романах, так и в повести главные герои - молодые люди, нравственно чистые, сильные духом, смелые и мужественные патриоты - с честью проходят через все испытания жизни, трудной, полной драматизма, порою трагической судьбы.

Иван Шевцов, в прошлом начальник погранзаставы, участник Великой Отечественной войны, известен советскому читателю книгами: "Тля", "Свет не без добрых людей", "Орел смотрит на солнце" и другими.

---

Однажды я спросил себя: могла ли она избрать меня, а его? Лицо у меня действительно грубое, шершавое, с детства опаленное солнцем и обветренное, брови выцветшие, волосы жесткие, упрямые, неопределенного, какого-то земляного цвета. А глаза, по словам матери моей, сизые и честные.

Марат красавец. Он может себя показать, умеет щегольнуть звонкой фразой, или, как говорит Валерий, "форсу напустить". Пользуется успехом у девушек. Я ему не соперник, И все-таки, по моему мнению, он не вполне достоин Ирочки Пряхиной. Она выше его духовно, умнее, а главное - чище, Светлая она какая-то, особенная, каких мало. Во всяком случае, других таких я не встречал.

Ира однажды познакомила меня со своей подругой Зоей, студенткой медицинского института. На меня она не произвела впечатления: так себе, симпатичная говорунья и, кажется, пустая. Впрочем, Валерий со мной не согласен. Он считает Зою славной и умной. А я не нахожу.

Сегодня мы встретимся. И я, конечно, жду встречи не с Зоей, а с ее подругой. Мне даже кажется, я приятно волнуюсь в предвкушении этой встречи с невестой товарища.

Прибежал Валерик. Этот маленький, юркий паренек всегда кажется возбужденным и всегда приносит какую-либо новость. Я люблю его за открытую душу и веселый характер. У нас ребята зовут его Огоньком.

- Ты слышал историю? - сообщает он своим быстрым говорком, садясь на табурет у моей койки. - Оказывается, Спартака Синилова выпустили даже не младшим лейтенантом, а мичманом.

Спартак не из нашей роты, я его лично не знаю, хотя слышал, что это большой "бузотер", доставлявший немало хлопот командирам. Спрашиваю, за какие грехи.

- Ты понимаешь, ушел в самоволку, напился, устроил драку и прочее.

- Жаль.

- Чего именно? Что не дали лейтенанта? - с нарочитой простотой спрашивает Валерка.

- Жаль, что его давно не выгнали из училища. Пять лет нянчились. А все папа.

- Говорят, не столько папа, сколько мама, - заметил Валерий, делая ударения на последних слогах. Потом со злостью сквозь зубы добавил: - И сейчас эта госпожа уже примчалась, бушует в кабинете начальника.

Валерке не сиделось. Поднялся, что-то поискал в своей тумбочке, снова вернулся ко мне, продолжая тот же разговор:

- Черт бы их побрал, этих спартаков, гарольдов, фердинандов и прочих.

- Подожди, Валерка, зачем ты всех в одну кучу валишь. Гарольд Пятница - умный парень. Он и училище окончил чуть ли не с отличием.

- Умный, талантливый, - стремительно передразнил он, состроив на своем живом, подвижном лице красноречивую гримасу. - Зазнайка вроде твоего Марата.

- Ну а Фердинанд чем тебе не нравится?

- Понимаешь, ну не люблю я этого, - раскипятился Валерий. - Тоже мне родители, имя придумали, а об уме не позаботились, недосуг было.

Он говорил торопливо, будто боялся одуматься.

- Позволь, позволь, дорогой. Насколько я знаю, твои отец - секретарь горкома?

- Да, и что? - искренне и с удивлением спросил он. - Откуда ты знаешь о моем отце?

Вопрос был правомерен: никто из курсантов не знал, что отец Валерки - секретарь горкома партии. Да и я узнал об этом совершенно случайно от начальника курса дня два тому назад. Но я все-таки ответил Валерке:

- Это к разговору об отцах.

Я не хотел его обидеть, но он, кажется, обиделся, потому что сказал:

- "Сынки" - это не просто дети высокопоставленных отцов. "Сынки" - это дети состоятельных плюс плохих родителей, именно плохих, имеющих дурную привычку забывать поговорку: "Из грязи да в князи", забывать, где и когда они родились, в какое время, в какой стране и в каком обществе живут.

Широко размахивая руками, вбежал Марат, с ходу сообщил:

- Сейчас на Невском двух матросов, нашего курсанта и армейского сержанта задержал за неотдание чести. Матросам и курсанту сделал внушение, а сержанта сдал подвернувшемуся патрулю.

- Браво, Марат. Ты проявляешь первые признаки командирского характера, - с иронией заметил Валерий.

И Марат это отлично понял. Он скривил тонкие губы, приподнял узкие брови и нехотя отозвался:

- Я просто выполнил устав.

Что это ты вдруг об уставе вспомнил? - подначил Валерий.

Ох, уж этот Панков, привяжется, точно комар, и никак не отмахнешься. Лучше не замечать его: пожужжит и перестанет. Я спросил Марата о Спартаке.

- Да, неприятная история, - ответил он с легким сочувствием. - Жалко парня. Не мог уж потерпеть несколько дней. А ты думаешь, не наскандаль он сегодня - все сошло бы?

- Ну, все-таки офицер… - ответил Марат, не договаривая

- Тем более, - вставил Валерий, уходя.

- Ну, словом, черт с ним, не нам болеть за его судьбу. Есть папаша, мамаша, наконец, начальство - пусть разбираются, - сказал Марат с небрежной и веселой улыбкой. - А мы сегодня веселиться будем. Эх, Андрюша, день какой! А ты киснешь в казарме и даже не подозреваешь, что Ирушка сегодня на вечер придет не одна.

- А с кем же? С Зоей, конечно, - равнодушно ответил я.

- И ты не рад?

Марат сел на свою койку напротив меня. Глаза у него были счастливые. Они блестели, и мне не хотелось его огорчить, но притворяться я тоже не мог, поэтому ответил коротко, но тем тоном, в котором рядом с отказом стояла искренняя признательность за "заботу" обо мне:

- Нет, Марат.

- Очень жаль. Чудесная девушка и от тебя без ума.

- Без ума она может быть. Но я в этом, уверяю тебя, ни капельки не повинен.

На вечере Ирочка Пряхина затмила всех девушек. Я мысленно назвал ее королевой бала. Белое платье, схваченное голубым поясом, придавало ее тонкому стану удивительную стройность, гибкость и какую-то чарующую легкость. Приподнятый воротник своими строгими линиями очерчивал ее красивую шею. Она танцевала с Маратом, облаченным в черную новенькую тужурку, сверкавшую золотом погон. Этот контраст белого и черного создавал особую прелесть. Они постоянно находились под обстрелом многих десятков глаз. Я любовался ею, как любовался морем в день первого знакомства, и мне казалось, что здесь, на вечере, да, впрочем, только ли на вечере - во всем Ленинграде, а может, и в целом мире, - нет девушки интересней и милее Ирины Пряхиной. Впрочем, за мир не ручаюсь, а Ленинград-то я как-никак знаю.

Я танцевал с Зоей. Она расспрашивала, куда я поеду служить. Я сказал, что не знаю: о своем рапорте с просьбой направить меня на Северный флот умолчал. Зачем ей об этом знать?

- У вас усталый вид, - заботливо сказала мне Зоя и предложила посидеть. Мы ушли в фойе, сели на диван в укромном местечке. Мне это относительное уединение не нравилось: я не знал, о чем буду говорить. Выручили Ира и Марат. Они появились неожиданно, я уступил Ирине место, а она, сверкая счастливой улыбкой, вдруг оповестила бойко и торжественно:

- Внимание, сейчас будут вручены подарки.

Она открыла сумочку, достала конверт, и мы увидели фотографии, те самые, что были сделаны пять лет тому назад на даче. Я не ожидал такого сюрприза и был, естественно, обрадован. Мы тут же сделали надпись на обороте и обменялись карточками.

Марату я написал: "Море любит сильных, смелых и честных. Будь достоин этой любви". Тогда мне казалось, что в этих простых словах кроется другой, тайный смысл. А может, мне в тот вечер просто хотелось говорить о любви и само слово "любовь" доставляло особенное наслаждение. Ирине я написал:

"Дорогой доктор! Человек - это самое великое создание природы. Любите человека, оберегайте его".

Не знаю, что ей Марат написал. Мне же он написал очень не так, как хотелось, до обидного легкомысленно, словами популярной песни: "На память о службе морской, о дружбе большой". И размашисто расписался.

Зато Ирина написала кратко, просто и тепло: "Милый Андрюша, будь счастлив".

Не всякий умеет желать человеку счастья так искренне.

Марат с Ирой вскоре ушли, а мы с Зоей остались сидеть на диване. Она спросила, почему я такой невеселый. Я пробовал возражать.

- Но я же вижу! - убеждала она.

- Это вам кажется. Вы не знаете меня, - не сдавался я.

- Да, верно, я вас не знаю, - скромно согласилась она и, состроив мечтательно-печальные глазки, сообщила: - А Марат сделал Ирушке предложение.

Меня точно по голове чем-то тяжелым и мягким оглушили.

- Когда? - выпалил я и тут же добавил деланно-равнодушным тоном: - Она, разумеется, согласна?

- Представьте себе - нет, попросила на год отсрочку. Впрочем, - поправила Зоя, что-то смекнув, - это пустая формальность: все равно они этот год проведут вместе.

Почему? - усомнился я.

- Потому, что Марат остается в Ленинграде на курсах подводников, - пояснила она, довольная тем, что сообщает мне интересную новость.

Ерунда. Как Марат может знать, где будет служить. Распределения еще не было.

- Но он уверен.

Подошел Валерка, неловко поздоровался с Зоей. Пряча за спину маленькие, не мужские свои руки, спросил, почему мы не танцуем.

- Не хочется, - ответил я, сдерживая нечаянный зевок. -Пойдите с Зоей повальсируйте, а я похандрю.