Сюсаку Эндо - Уважаемый господин дурак

• Название: Уважаемый господин дурак
• Автор: Сюсаку Эндо
• Издательство: "Эксмо"
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-08488-6

Эндо С. Уважаемый господин дурак: Роман.

(Shusaku ENDO "OBAKA-SAN" 1959)

Перевод с японского — Феликса Тумаховича.

М.: Изд-во Эксмо, 2005. — 319[1] с. — (Коллекция XX+I).

Классик японской литературы XX века Сюсаку Эндо (1923-1996) известен российскому читателю прежде всего своими романами «Самурай» и «Молчание». «Уважаемый господин дурак» (1959) — одна из главных книг писателя, где в острой и комической истории о приключениях потомка Наполеона в Токио воедино сплавлены христианские взгляды автора, японская экзотика и сказка для взрослых. Грэм Грин считал эту книгу «прекрасным путеводителем по образу жизни японцев». Японский «Маленький принц» — впервые на русском языке.

---

— Вы действительно должны ехать, Гастон?

Гастон улыбнулся и жестом утешения положил большую руку на ее плечо. Через одежду она почувствовала тепло его ладони.

— Пожалуйста, не уезжайте.

— Все в порядке. Беспокоиться не о чем. — Гастон улыбался, как будто вовсе не он стал причиной ее беспокойства.

— Я просто не понимаю.

— Что вы не понимаете?

— Я не понимаю вас. — В ее голосе прозвучали нотки раздражения. Гастон, который до сих пор был всего-навсего объектом ее насмешек и жалости, кажется, вдруг превратился в человека необычной силы воли. Новое для нее ощущение, ибо в душе она всегда презирала мужчин.

— Я дурак... слабовольный человек. — При этом он показывал на свою голову, подшучивая над собой, чтобы Томоэ рассмеялась. Но поскольку именно так она о нем и думала до настоящего момента, его слова пронзили ее своей бессознательной иронией. Девушка покраснела и опустила глаза.

Раздался меланхолический свисток паровоза.

— Начинается посадка на поезд, отправляющийся в 8.35 с платформы 12 в Аомори через Фукусима, Енэдзава, Ямагата и Акита.

— Это ваш поезд, Гастон-сан, — едва слышно произнесла Томоэ.

— До свидания. — Он еще раз схватил ее руку в теплом рукопожатии. — До свидания, Томоэ-сан. Я действительно люблю вас.

Он повернулся и влился в толпу пассажиров, направляющихся на посадку. Томоэ стояла, не в состоянии оторвать глаз от его фигуры. Костюм для него слишком мал, походка неуклюжая — он постоянно сталкивался с японцами, тащившими свои чемоданы.

«Ты не сможешь распознать настоящего мужчину, когда встретишь его...» Вновь слова брата пронеслись у нее в голове. Одиночество, сожаление и что-то еще до боли стиснули ее сердце.

— Подождите! — Она побежала за ним сквозь толпу. — Постойте, Гастон-сан, подождите!

Томоэ налетала на людей с чемоданами, но не обращала внимания, когда они оборачивались и провожали ее странным взглядом.

— Гастон-сан!

Догнав его, наконец, и увидев изумление на его лице, она не знала, что сказать, однако, придя в себя, запинаясь, вымолвила:

— Мы будем вас ждать, когда вернетесь. Я забыла сказать вам это.

— Большое спасибо, — низко склонил голову Гастон и пошел дальше. Томоэ остановилась у ворот и наблюдала за платформой. Она могла бы пройти с ним и дальше, подождать отхода поезда около окна, но ей этого не хотелось.

Поезд собирался тронуться, вокруг все махали руками.

Особая меланхолия, царящая на платформе в момент расставания, была ей неприятна, и она предпочла стоять здесь и незаметно для него смотреть, как уходит поезд.

«Он не дурак. Он не дурак. Или, если он все же дурак, то — достойный уважения».

Впервые в своей жизни Томоэ осознала, что есть дураки и дураки. Человек, который любит других с простотой открытого сердца, верит в других независимо от того, кто они, даже если его обманут или даже предадут, — такой человек в нынешнем мире будет списан как дурак. И он им является. Но это не обычный дурак. Это дурак, достойный уважения. Он уважаемый дурак, который никогда не позволит, чтобы то добро, которое он несет с собой людям, исчезло навсегда. Подобная мысль пришла ей в голову впервые.

Гастона уже нельзя было увидеть с того места, где она стояла. Прозвучал удар колокола, оповещающий об отходе поезда.

— Уважаемый дурак! — Томоэ прижала руки к своему рту и произнесла эти слова для себя самой. — Уважаемый дурак, возвращайся скорее.

Наконец раздался свисток паровоза, и поезд медленно тронулся в путь, унося уважаемого дурака на север.

На север

Некоторое время после того, как поезд на север отошел от платформы станции Уэно, пассажиры вагона третьего класса были заняты содержимым взятых с собой коробочек с едой и разговорами друг с другом. Но когда станции Акабанэ, Омия и Кояма остались позади, казалось, что им уже не о чем больше говорить, и один за другим они начали засыпать.

Гастон сидел около окна, глядя на быстро пробегающие мимо огни города Кояма. Он видел окна маленьких, как спичечные коробки, лавок вдоль железнодорожных путей, а в некоторых — фигурки людей, сидящих за обеденным столом.

Его мысли перенеслись в дом Хигаки в Кедо. Прошло уже два часа, как поезд покинул станцию Уэно, так что Томоэ определенно уже вернулась и рассказывает в гостиной Такамори и другим домашним, что произошло.

Повседневная жизнь людей... радость родителей и детей, собравшихся вместе в узком кругу. Счастье не быть одиноким. Но Гастон уже примирился с тем, что он предоставлен лишь самому себе. Он проделал длинный путь в Японию и сейчас сидит в качающемся поезде, который несется на север сквозь темноту ночи.

Ямагата. Его ожидает там лишь одиночество, ибо он едет один в незнакомый город, где раньше никогда не бывал. Что его там ждет? Он мог только предполагать.

В грязных окнах вагона третьего класса отражалось его лицо. Уставшее, грустное, лицо одинокого человека.

Время от времени один из пассажиров пробирался по центральному проходу вагона к туалету, открывал скрипучую дверь и исчезал внутри. Другой, проснувшись от этого звука, спрашивал у соседа, где они находятся, и снова закрывал глаза.

Проходы между сиденьями были настолько узкими, что Гастон никак не мог вытянуть ноги, и они уже начали затекать. Пассажир средних лет, сидевший напротив, то и дело с любопытством посматривал на него из-за своей газеты, но и он в конце концов сложил газету и закрыл глаза. Маленькая сутулая пожилая женщина, сидевшая рядом, открыла коробочку с едой и начала, как мышка, откусывать от больших рисовых шариков. Затем повернулась к Гастону и, слегка улыбаясь, спросила:

— Вы американец?

— Нет... — Гастон растеряно покачал головой.

— Вы не хотите попробовать рисовые шарики?

— Нет, спасибо. Я уже покушал.

— Куда направляетесь?

Сама она ехала в Акита к сыну с женой и их тремя детьми.

Слушая ее, Гастон вновь задумался, зачем же он едет следом за Эндо. Как сказала Томоэ, у него нет ни малейшего представления о том, как его примут. Он и сам хорошо сознавал, насколько это опрометчивый и необдуманный поступок.

Тем не менее, увидев сегодня в собачьем загоне уже начавшее разлагаться под жестокими лучами послеполуденного солнца тело Наполеона, Гастон почувствовал запах смерти. И этот запах смерти исходил не только от маленького животного — он витал в воздухе, окружая всех людей в сегодняшнем мире.

***

После каждого поворота каретки белые кончики пальцев Томоэ двигались по клавишам пишущей машинки со скоростью автомата, издавая приятный для слуха стрекот. Ее сдержанное лицо светилось каким-то особым очарованием, что свойственно сегодняшним молодым девушкам.

— Хигаки-сан, будьте добры, займитесь этим. — И ей передали новый документ из офиса главы фирмы.

— Хорошо. Положите его здесь. — Она улыбнулась, принимая работу к исполнению, но ее пальцы продолжали отстукивать прежний ритм. Лежащая перед нею стопка документов постепенно исчезала.

Каждые полчаса она делала пятиминутный перерыв. Достав из ящика стола лекарство для глаз, она закапывала по нескольку капель в каждый, а затем просто давала им отдохнуть. Это помогало снять с них усталость после длительной концентрации внимания на маленьких иероглифах. Тем же способом она пыталась предотвратить близорукость — этого страшного врага молодых девушек, которые заботятся о своей внешности. Более того, если она будет работать с усталыми глазами, то сделает много ошибок. Поэтому пятиминутный перерыв был чем угодно, но не пустой тратой времени.

Сегодня, когда она массировала кончики пальцев, глядя из окна в небо, ее мысли не покидала одна идея. Время приближалось к полудню, а если точнее, было 11 часов 30 минут. Если обычному поезду до Ямагаты требуется примерно девять часов, Гастон должен был бы прибыть туда этим утром еще затемно.

Томоэ никогда не бывала в Ямагате, но могла представить себе, как бы выглядел приезд Гастона ранним утром, еще затемно. Свет еще горит в зале ожидания, там прохладно в этот ранний час. Несколько местных мужчин и женщин сидят на скамейках со своим багажом, ожидая в полусне прибытия поезда. Рабочий станции подметает пол...

Наконец, поезд из Токио медленно подходит к перрону. Вслед за пассажирами-японцами Гастон с озабоченным лицом входит в здание вокзала. Его большое тело и странный внешний вид привлекают внимание обитателей зала ожидания.

Привокзальная площадь еще спит, хотя молочно-белая дымка рассвета начинает поднимать занавес ночи. Автобусы еще не ходят, и все магазины закрыты. Пустынная площадь освещена случайными уличными фонарями. Гастон облокачивается о стену вокзала и смотрит на утренние звезды.

«Уважаемый дурак!» — воскликнула Томоэ вчера вечером, когда поезд скрылся в темноте ночи. Сейчас она повторила про себя эти слова вновь. И задумалась, не ошибалась ли в своей критической оценке мужчин. Чувства Томоэ к Гастону, конечно, не имели ничего общего с чувством девушки к молодому человеку, который ей нравится. Но то, что этот недалекий человек, которого она в глубине души презирала и над которым насмехалась, должен оказаться для нее загадочным и непонятным, стало глубоким шоком для такой уверенной в себе девушки, как Томоэ. И дело не только в том, что он предстал перед нею таким таинственным, но и в том, что она проиграла ему, хоть он и был дураком. Чувство поражения было для Томоэ особенно неприятным — она гордилась собой как девушкой умудренной опытом и современной.