Уилбур Смит - Полет сокола

• Название: Полет сокола
• Автор: Уилбур Смит
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064141-5

"Черная Африка" середины XIX века…

Дикий край, почти не изученный европейцами.

Белые люди приезжают сюда на собственный страх и риск — чтобы нажить огромные состояния или бесславно погибнуть.

Однако Зугу Баллантайна и его сестру — молодого врача, красавицу Робин, интересует не только богатство. В Африку их привели поиски отца, бесследно исчезнувшего там много лет назад…

Так начинается эта увлекательная история о суровых мужчинах и прекрасных женщинах, о лихих и циничных авантюристах — и об отважных путешественниках. История любви Робин к отважному капитану Мунго Сент-Джону — и опасных, захватывающих приключений Зуги на таинственных берегах Замбези.

Уилбур Смит оживляет для читателей Африку далекого прошлого — во всей ее красе!

(Entertainment Weekly)

Потрясающий роман. Его читаешь, затаив дыхание, с его героями трудно расстаться!

(Times)

---

Молодой офицер, не обратив внимания на угрозу, проследовал за Сент‑Джоном на ют. Кодрингтон смутился, завидев Робин и ее брата, которые стояли у борта, отвесил им легкий поклон и поспешно углубился в изучение пакета с документами, приготовленного на штурманском столике. Просмотрев стопку бумаг, он вдруг резко выпрямился.

— Черт возьми — Мунго Сент‑Джон! Ваша слава обгоняет вас, сэр! — Лицо англичанина исказилось от волнения, в голосе звучали горькие нотки. — Благородная у вас репутация, нечего сказать! Первый, кому удалось за год переправить через океан больше трех тысяч душ — неудивительно, что у вас такой великолепный корабль.

— Не слишком ли много вы на себя берете, сэр? — предостерег его Сент‑Джон с ленивой усмешкой. — Мне хорошо известно, на что способны чиновники вашей службы ради лишней гинеи призовых денег…

— Где вы собираетесь взять на борт следующий груз людского горя, капитан Сент‑Джон? — грубо прервал его англичанин с побелевшим от гнева лицом. — На таком прекрасном судне поместится тысячи две.

— Если вы закончили дознание… — С лица Мунго не сходила улыбка, но офицер продолжал:

— Нашими стараниями здесь, на западном берегу, вам стало жарковато даже под этим раскрашенным лоскутком шелка. — Он кивнул в сторону флага на грот‑рее. — Собираетесь трудиться на восточном побережье? Говорят, хорошего раба можно купить за два доллара, а за десятишиллинговое ружье — двух…

— Я вынужден попросить вас покинуть мой корабль.

Сент‑Джон забрал у офицера документы. Англичанин брезгливо вытер руку о брюки.

— Я бы отдал жалованье за пять лет, чтобы заглянуть в ваш трюм, — мрачно проговорил он, впиваясь в Сент‑Джона яростными светлыми глазами.

— Капитан Кодрингтон! — Зуга Баллантайн шагнул вперед. — Я британский подданный и офицер армии ее величества. Смею заверить вас, на борту этого судна нет рабов.

Говорил он сухо и отрывисто.

— Англичанину должно быть стыдно путешествовать в такой компании. — Кодрингтон взглянул поверх собеседника. — К вам это также относится, мадам.

— Вы забываетесь, сэр, — нахмурился Зуга. — Мои заверения остаются в силе.

Офицер снова бросил взгляд на Робин Баллантайн. Вид у нее был непритворно несчастный. Брошенное обвинение потрясло девушку до глубины души. Она, полномочный посланник Общества борьбы с работорговлей, дочь знаменитого Фуллера Баллантайна, поборника свободы и врага работорговцев, путешествует на невольничьем судне вместе с самым отъявленным охотником за головами!

Робин побледнела, широко распахнутые зеленые глаза наполнились слезами.

— Капитан Кодрингтон, — произнесла она низким хрипловатым голосом, — мой брат прав. Я заверяю вас, что на борту нет никаких рабов.

Лицо британского офицера смягчилось. Девушку нельзя было назвать красавицей, однако ее свежесть и искренность невольно трогали сердце.

— Я приму ваши заверения, мадам, — поклонился он. — И в самом деле, только сумасшедший повез бы негров в Африку… однако, — тон его снова стал жестким, — если бы я спустился в трюм, то нашел бы там достаточно, чтобы отправить судно в Столовую бухту под конвоем и без всяких затруднений вынести обвинительный приговор на следующей сессии Смешанной комиссии.

Кодрингтон резко повернулся к Сент‑Джону.

— О да, сейчас невольничьи палубы, разумеется, убраны, чтобы дать место торговым грузам, но доски наверняка на борту, и вы меньше чем за день установите их на место! — почти прорычал он. — Могу поклясться, что под теми люками, — он показал на верхнюю палубу, не отрывая взгляда от лица Мунго, — спрятаны решетки, а на нижних палубах вбиты скобы для цепей и кандалов…

— Капитан Кодрингтон, — лениво процедил Сент‑Джон, — ваше общество утомительно. У вас есть шестьдесят секунд, чтобы покинуть корабль, или я прикажу помощнику выкинуть вас за борт.

Типпу шагнул вперед, громадный и безволосый, как чудовищная жаба, и встал за плечом хозяина.

С видимым усилием сдерживая гнев, английский капитан отвесил поклон.

— Даст Бог, еще увидимся, сэр. — Он повернулся к Робин и коротко отдал честь. — Желаю приятного путешествия, мадам.

— Капитан Кодрингтон, вы ошибаетесь! — воскликнула она почти с мольбой.

Он задержал на ней взгляд, прямой и тревожащий душу — такие глаза бывают у пророков или фанатиков — и размашистой мальчишеской походкой направился к трапу.

Типпу скинул рубаху с высоким воротом и натерся маслом до пояса, пока темная кожа не заблестела металлическим блеском, словно у экзотической рептилии. Он стоял босиком, с легкостью держа равновесие на качающейся палубе «Гурона», спокойно опустив толстые ручищи. В ногах свернулся кольцами длинный кнут.

На прикрепленной к борту решетке висел распятый матрос, тот самый, что проворонил африканский берег. Бедняга напоминал морскую звезду, застывшую на скале во время отлива. Неуклюже вывернув шею, с побелевшим от ужаса лицом он смотрел на своего палача.

— Вам позволено не присутствовать, доктор Баллантайн, — заметил Мунго.

Робин с вызовом взглянула на капитана.

— Считаю своим долгом присутствовать на этой варварской…

— Что ж, как угодно, — кивком оборвал ее Сент‑Джон и отвернулся. — Двадцать, мистер Типпу.

— Есть двадцать, капитан.

С бесстрастным выражением на лице великан шагнул к осужденному, зацепил согнутым пальцем ворот рубашки и одним движением разорвал ее до пояса. Спина матроса, белая, как нутряное сало, была усеяна багровыми нарывами — обычное следствие мокрой просоленной одежды и плохого питания.

Типпу отступил назад и щелчком вытянул кнут во всю длину вдоль дубового настила палубы.

— Внимание! — провозгласил Мунго Сент‑Джон. — Этот человек обвиняется в халатности, которая поставила под угрозу безопасность корабля.

Матросы, не осмеливаясь поднять взгляд, переступали с ноги на ногу.

— Приговор — двадцать плетей! — продолжал капитан. Человек на решетке отвернулся, втянул голову в плечи и зажмурился. — Начинайте, мистер Типпу.

Помощник прищурился, оглядывая белую спину с отчетливо выступающими позвонками, и отступил, высоко взметнув мощную мускулистую руку. Кнут взвился в воздух со свистом, как рассерженная кобра. Типпу шагнул вперед, вкладывая в удар всю силу могучих плеч.

Осужденный вскрикнул, содрогаясь всем телом. Грубые пеньковые узлы ободрали запястья. Белая кожа лопнула, поперек спины прошла тонкая ярко‑алая полоса. Один из воспаленных багровых нарывов между лопатками прорвался, извергнув струйку темно‑желтой жидкости, которая поползла по спине.

— Один! — объявил Мунго Сент‑Джон.

Человек на решетке тихонько всхлипывал.

Типпу снова отступил, встряхнул, расправляя, кнут, прищурился, глядя на кровавую полосу на дрожавшем от боли теле, и с рычанием качнулся вперед для следующего удара.

— Два!

У Робин к горлу подступил комок. Подавив тошноту, она заставила себя смотреть. Он не должен заметить ее слабость.

На десятом ударе тело на решетке внезапно обвисло, голова свесилась набок, кулаки медленно разжались, открыв взгляду кровавые полумесяцы там, где ногти впивались в ладони. Вплоть до окончания размеренного ритуала осужденный не выказывал признаков жизни.

После двадцатого удара Робин стрелой метнулась вниз на палубу, нащупывая пульс несчастного, которого снимали с решетки.

— Слава Богу! — прошептала она, ощутив под пальцами слабое биение, и повернулась к матросам, опускавшим искалеченное тело на палубу. Мунго Сент‑Джон добился своего: сквозь искромсанные спинные мышцы проступали белые, словно фарфоровые, позвонки.

Перевязочный материал Робин уже приготовила. Пока матросы перекладывали своего товарища на дубовую доску и несли в носовой кубрик, она успела прикрыть хлопковой ватой его изувеченную спину.

В тесном переполненном помещении клубился дым дешевого трубочного табака, стояла вонь от трюмной воды, сырой одежды, отбросов и немытых человеческих тел. Раненого положили на общий стол, и Робин принялась помогать ему, насколько могла, в неверном свете масляной лампы, подвешенной к потолку. Она соединила порванные лоскуты плоти, наложила швы из конского волоса и обработала раны слабым раствором фенола, новейшим средством от гангрены, которое с успехом ввел во врачебную практику Джозеф Листер.

Матрос пришел в себя и тут же взвыл от боли. Робин дала ему пять капель опийной настойки и пообещала наведаться на следующий день, повязку сменить. Она сложила инструменты в черный докторский саквояж, который тут же подхватил коренастый боцман с обезображенным оспой лицом. Робин благодарно кивнула, на что он смущенно пробормотал:

— Весьма признательны, миссус.

Они далеко не сразу привыкли принимать ее помощь. Началось все с обычного вскрытия нарывов и доз каломели от поноса и дизентерии, но позже, когда Робин вылечила десяток больных, в том числе с переломом плеча, разорванной барабанной перепонкой и венерическим шанкром, она стала всеобщей любимицей, и врачебный обход прочно вошел в общий распорядок жизни на борту.