Алексей Атеев - «Скорпион» нападает первым

• Название: «Скорпион» нападает первым
• Автор: Алексей Атеев
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-003135-1

---

– Ну и дрянь! – заявил он. – Как вы это хаваете?

Петрович изобразил гримасу насмешливого презрения, но ничего не сказал.

– Так вот, – продолжил Харя, – когда этот вошел в подъезд, я особо напрягся… Мы вчера даже окно в подъезде протерли, чтоб лучше видно было. Окна в подъездах, видишь ты, никто мыть не хочет…

– Хрен с ним, с окном! Дальше!

– Пацан стоял лицом к улице. Этот поднялся. Пацан достал руку с «пекарем» из-за пазухи…

– Он стрелял?!

– Судя по всему, затвор-то передергивал… Потом сразу бросился вон. Попер, не разбирая пути. Я послал Клюку следом. Клюка шибко бегает, а едва за пацаном поспевал. Короче, побегали они, наконец пацан сдох, забрался в какие-то кусты, достал «пекарь»…

– Где это было?

– Около какой-то школы, на дворе. Там ребятишки мяч пинали. Клюка кночит за ним. Пацан достал обойму, видно, «маслята» проверял, потом снова зарядил и выстрелил в дерево.

– Кто-то это видел?

– Я же говорю – Клюка.

– Нет, посторонние?

– Ну, дак ребята эти… с мячом. Они даже пинать бросили.

– А потом? Харя, ты шевелись, не спи!

– Пацан в кино пошел.

– В кино?!

– Ну! Я даже обалдел: ничего себе нервы! Я бы на его месте деру дал. С баксами-то, Петрович!

– Конечно, он не дурак, – задумчиво произнес Петрович, – да и куда бежать?

– Да куда угодно!

– Он, видать, прикинул, что в случае чего мы мамашу его можем… того… А то, и вправду, нервы крепкие. Не получилось, и не надо. Хотя, сомневаюсь, что он настолько туп. А сейчас что он делает?

– Да в кинушке сидит до сих пор. Я Клюку оставил, для подстраховки, а сам в тачку, и сюда.

– Теперь о деле. Клюка, говоришь, его пасет?

– Ну.

– Глаз не спускайте. Каждый шаг чтобы под контролем. Я думаю, он придет на встречу. Деваться некуда. Так вот. Тут ты на него и поднапри. Бить не нужно, но напугать должен крепко. Пригрози всем, до чего додумаешься. Да тебя учить и не нужно. Пистолет и деньги забери, но скажи, что, если дело не закончит, – ему вилы. Забей стрелку на завтра. Дальнейшие указания получишь после того, как доложишь о результатах беседы. А теперь свободен. Можешь еще выпить, если желаешь.

– Спасибочки, – иронически заявил Харя, – я уж лучше сейчас куплю пузырь нормальной водяры, колбасы, сала… А эти ваши устрицы… – он кивнул на маслины, – хряпайте сами. Ты так скоро лягушек жрать будешь. Нет уж, благодарствуем. – Он насмешливо глянул в глаза упитанного мужчины. – И все-таки ты фраер, Петрович. Не нюхал параши, баланды не хлебал. А какой ты без этого блатной. Так, чуфан захарчеванный. Не в обиду тебе будь сказано.

– Чего?! – с ледяной улыбочкой протянул Петрович.

– А-а! – захохотал Харя. – Уел тебя! Ладно, в натуре, не бери в голову, а бери в рот. А в баню я схожу, можешь не волноваться!

И Харя, продолжая хохотать, направился прочь.

Сам того не желая, а может быть, вполне намеренно, щербатый громила задел самое больное место упитанного. Каким бы крутым его ни считала братва, но для непререкаемого авторитета не хватало главного – не сидел в тюрьме. Все можно купить: диплом выпускника Сорбонны, дворянский титул, шестисотый «Мерседес», виллу на Карибах, а такой вот «мелочи» не купишь. Все у тебя есть, ходишь в авторитете, под тобой бригада человек в сто, а то и двести. Вот начнется между деловыми «базар» за жизнь, за закон, за правильных воров. Кто-то помянет и твое имя. И обязательно найдется какой-нибудь исколотый доходяга и скажет: «Да он – фраер! Нашу кровь сосет. Мы по лагерям паримся, а такие вот жиреют». И этот разрисованный урод будет прав. И как ты поднялся, так тебя и опустят.

– Поднялся, – повторил он вслух. – Подняться было не так уж и сложно, но вот удержаться…

Он задумался, вспоминая, казалось, совсем недавнее.

Виктор Петрович Лыков в юности вовсе не предполагал, что однажды станет криминальным авторитетом. В те годы у Вити были несколько другие планы. Рос он в обычной семье со средним достатком. Мать, правда, работала в торговле, а отец был простым работягой, пахал посменно на машиностроительном… Жили, конечно, не в бедности, но роскоши особой себе не позволяли. А, собственно, кто в те времена мог себе позволить особую роскошь? Разве что номенклатура – та каста крупных начальников и высоких партийных чинов, которая жила по своим особым законам. К разного рода торговым работникам эти люди относились с нескрываемым презрением. Используя их, питаясь и одеваясь через спецраспределители и задние двери магазинов, они тем не менее брезгливо называли их «торгашами», открыто посмеивались над обручальными кольцами в полпальца, золотыми зубами и прочей безвкусицей.

Витя еще в детстве слышал множество историй, почти легенд, из жизни людей блата. В те годы жаргонное словечко «блат», перекочевавшее из уголовной лексики, означало вовсе не то, что первоначально. «Достал по блату», «у него есть блат…» – предполагало доступ к дефициту. А поскольку дефицитом было почти все, то и круг блатных, то есть торговых работников и связанных с ними разного рода деляг и проныр, считался привилегированным. Попасть в него было заветным желанием многих. «Аристократия прилавка», презираемая и возвеличиваемая одновременно, правила балом. Не зря говорили: «Блат выше наркома!» Но не все было так просто. Время от времени мать приносила драматические истории. Возбужденно блестя испуганными глазами, она сообщала, что некие Василий Кузьмич или Софья Абрамовна попались во время ревизии и теперь…

Слушая саги и мифы, которые излагали мать и ее увешанные золотыми цацками подруги, Витя еще в отрочестве сделал для себя вывод, сводящийся к народной мудрости «сколь веревочке ни виться…»

«Мы пойдем другим путем», – сказал он себе, повторяя слова вождя мирового пролетариата. И пошел! Тут не нужно было изобретать ничего нового. Секретарь комитета комсомола школы, член горкома комсомола, секретарь комсомольской организации технологического института.

«Главное – попасть в руководящую обойму, – здраво рассуждал Витя, – а уж дальше…» И нужно отметить, все шло как по маслу. Витя был парень бойкий, начитанный и легкий на подъем. Нужно ехать на село, организовывать помощь селянам – пожалуйста! Сформировать и возглавить студенческий строительный отряд – да ради бога! Исполнителен, говорили про него в высоких кабинетах, надежен, не подведет. Не это ли лучшая рекомендация? Первая закавыка случилась в конце 1978 года. Виктор Петрович в те времена был начальником областного штаба студенческих строительных отрядов. В обком партии пришла анонимка, в которой говорилось, что «Лыков В. П. использует служебное положение при распределении объектов строительства на селе, вымогает при этом мзду, заключает фиктивные договоры…» Анонимка есть анонимка, но тем не менее ей дали ход. Последовало расследование. Факты, как и следовало полагать, не подтвердились, но с должности Лыкова сняли… и назначили заместителем директора текстильной фабрики по экономическим связям.

В ту пору нашему герою стукнуло двадцать три года, был он холост, полон творческих задумок, а внешностью напоминал киноактера Жарикова, героя фильма «Рожденная революцией». На текстильный фронт Виктор прибыл окрыленный новыми идеями. Текстильная фабрика – заповедник невест, этот факт Петрович осознал чуть ли не в первый день пребывания на столь ответственном посту. Через месяц он уже нисколько не жалел, что покинул строительную ниву. До сих пор общественная деятельность не давала возможности развернуться другим его талантам, но теперь сама среда принуждала к подвигам. И подвиги последовали. Эротические похождения Валеры хоть и не отличались оригинальностью, зато потрясали многочисленностью объектов и темпами. Понятие «казанова» мало что говорило текстильщицам, поэтому к нему приклеилось почетное, хотя и несколько пренебрежительное прозвище Осеменитель. Оно опять же несло некий сельскохозяйственный привкус. Петрович исхудал и от этого стал еще привлекательнее. Слава его росла и множилась. Конец ей положил многоопытный и мудрый директор фабрики Евлампий Миронович Кривонос. Вызвал он как-то Лыкова, оглядел с головы до ног, лукаво усмехнулся в прокуренные усы.

– Тебе сколько годков-то, Виктор Петрович? – поинтересовался с плохо скрытой насмешкой.

– Двадцать пятый миновал, – в тон ему ответил Витя.

– Экий ты у нас могутный. А не пора ли тебе, паренек, жениться?

Витя и сам подумывал об этом.

– Есть такие намерения, Евлампий Миронович, – заявил он, – пытаюсь сделать выбор.

– Молодец! Выбор у нас, конечно, богатый, но не слишком ли ты привередлив? Прямо как царь Иван Грозный. Сегодня одна, завтра другая… Дело, конечно, молодое… – выразительно хмыкнул директор. – А в самом деле, есть у тебя кто на примете?

Витя пожал плечами.

– Плохо! Да и потом… – Евлампий Миронович не договорил, достал из коробки папиросу, постучал гильзой по крышке. – Как-то несолидно. Зам директора, а ведешь себя как мартовский кот. Словно с цепи сорвался. Осеменитель! – он захохотал. – Уж как прилепят бабы кличку, так не отдерешь.