Джозефина Тэй - Мистификация. Загадочные события во Франчесе

• Название: Мистификация. Загадочные события во Франчесе
• Автор: Джозефина Тэй
• Издательство: "Квест"
• Жанр: Детектив
• Год: 1993

Современная английская писательница Джозефина Тэй (наст имя Элизабет Макинтош, 1897 — 1952) — классик детективного жанра.

В романе «Мистификация» главный герой, согласившись на участие в мошенничестве, невольно раскрывает другое, куда более опасное преступление. Во втором произведении его герой Роберт Блэр, глава небольшой адвокатской фирмы, неожиданно для себя становится участником необычного дела, связанного с похищением девушки.

---

— Пожалуй, вы правы, Стэн. Если бы я знал… Наверно, мне стоит заказать им номер в «Розе и короне».

— Вряд ли им там понравится.

— Пожалуй, — с легкой досадой сказал Роберт. — Но у них нет выбора. Что бы они ни решили, одну-две ночи им придется провести в Милфорде. А лучше «Розы и короны» им ничего не найти.

— Знаете, я думаю, моя хозяйка с радостью согласится их принять. Она всегда была на их стороне, у нее есть свободная комната, и они смогут воспользоваться гостиной в передней части дома — она ею никогда не пользуется; там очень тихо — это крайний ряд муниципальных домов, которые выходят окнами в поле. Я уверен, им там понравится больше, чем в гостинице, где все будут на них пялиться.

— Конечно, это намного лучше, Стэн. Я бы сам никогда не додумался. Значит, вы думаете, ваша хозяйка согласится?

— Я не думаю, я уверен. Сейчас они составляют главный интерес в ее жизни. Для нее это будет лучший подарок.

— Хорошо, но вы все-таки узнайте определенно и позвоните мне в Нортон. Отель «Перья».

22

Роберту казалось, что, по крайней мере, половина жителей Милфорда сумела втиснуться в зал заседаний суда в Нортоне. Во всяком случае, многие жители Нортона толпились у входа, громко выражая свое недовольство тем, что, когда в «их» суде рассматривают нашумевшее дело, какие-то нахалы из Милфорда лишили их права на нем присутствовать. Причем, весьма хитроумные нахалы — представьте себе, они додумались подкупить нортонских мальчишек, и те держали им очередь — до чего взрослые жители Нортона сами, увы, не додумались.

В зале было очень жарко и душно, и пока шел предварительный допрос и Майлз Эллисон зачитывал обвинительный акт, публика вела себя неспокойно. Эллисон был полной противоположностью Кевина Макдермота: казалось, что его ясное, тонкое лицо принадлежит не конкретному человеку, а некоему типу. Его негромкий, сухой голос был абсолютно бесстрастен, так же как и манера чтения. И поскольку эта история была известна всем присутствующим до малейших подробностей и неоднократно обсуждалась, они не слушали прокурора, а высматривали в зале знакомых.

Роберт все время крутил в кармане маленький продолговатый кусок картона, который вчера перед самым отъездом ему всучила Кристина, и репетировал про себя, как он после суда скажет Шарпам о пожаре. Картонка была ярко-голубого цвета, и на ней золотом было написано: «Ни один волос не упадет с головы без воли божьей». Интересно, думал Роберт, крутя картонку пальцами, как сказать им, что у них больше нет дома?

Вдруг в зале все зашевелились, а потом стало тихо — Роберт отвлекся от своих мыслей и увидел, что Бетти Кейн присягает на Библии перед тем, как приступить к даче показаний. «Да она в жизни не целовалась с мужчиной», — вспомнилось ему, как в прошлый раз сказал о ней Бен Карли. Точно такое же впечатление производила она и сегодня. При виде ее голубого костюма в голову приходили мысли о юности и невинности, веронике, дымке костра и колокольчике. Завернутые поля шляпы открывали детский лоб и красиво очерченную линию волос. И хотя Роберт теперь знал все подробности ее жизни за те недели, что она отсутствовала, глядя на нее, он по-прежнему удивлялся. Способность внушать доверие — один из важнейших талантов для преступника; до сих пор Роберту приходилось иметь дело лишь с дешевыми поделками, шитыми белыми нитками, теперь он впервые столкнулся с работой мастера.

И на этот раз она образцово-показательно давала показания, и ее юный, звонкий голосок был слышен всем в зале. И на этот раз аудитория слушала ее, затаив дыхание. Однако судья на этот раз не замирал от благоговения — во всяком случае, судя по выражению лица судьи мистера Сейе, он был весьма далек от благоговения. Интересно, подумал Роберт, откуда этот критический взгляд? Результат естественной неприязни к разбираемому делу или он понимает, что Кевин Макдермот не взялся бы защищать этих женщин, если бы не был абсолютно уверен в успехе.

Рассказ девушки о муках, которые выпали на ее долю, сделал то, чего не сумел сделать прокурор, — зал встал на ее сторону. То там, то тут слышались вздохи и возмущенный шепот — настолько громкий, чтобы вызвать недовольство судьи, но достаточно громкий, чтобы продемонстрировать свою солидарность с истицей. Наконец пришел черед Кевина, и он встал, чтобы начать перекрестный допрос.

— Мисс Кейн, — начал Кевин вкрадчивым голосом, — вы сказали, что, когда вы приехали во Франчес, было темно. Очень темно?

И сам вопрос, и вкрадчивый тон, которым его задавали, привели Бетти к мысли, что он хочет, чтобы это было не так, и она, как и рассчитывал Кевин, попалась на крючок.

— Да. Было совсем темно.

— Так темно, что вы не могли рассмотреть дом снаружи?

— Да, очень темно.

Кевин сделал вид, что оставил эту тему, и задал новый вопрос.

— А в ночь, когда вы убежали — может, тогда было не так темно?

— Нет, тогда было еще темнее.

— Значит, у вас не было случая рассмотреть дом снаружи?

— Не было.

— Не было. Хорошо, здесь все ясно. А теперь давайте разберемся, что вам было видно из окна на чердаке, где вы были заперты все это время. В заявлении в полицию вы утверждаете, описывая незнакомое место, что подъездная дорожка от ворот к дому «сначала шла прямо через двор, а потом раздваивалась и образовывала круг перед крыльцом».

— Да.

— А откуда вам это известно?

— Откуда? Я ее видела.

— Откуда?

— Из чердачного окна. Оно выходит во двор перед домом.

— Но из окна виден только прямой отрезок подъездной дорожки. Остальную часть закрывает край крыши. Откуда вы знаете, что дорожка раздваивается и образует круг перед крыльцом?

— Я видела!

— Как?

— Из окна.

— Вы хотите сказать, что видите не так, как все? Может, по принципу ирландского ружья, которое стреляет из-за угла? Или с помощью системы зеркал?

— Все так, как я описала!

— Разумеется так, но вы описали двор, каков он есть, если на него смотреть, например, через забор, а не из окна на чердаке. А вы утверждаете, что видели двор только из окна.

— Я полагаю, — сказал судья, — что у вас есть свидетель, который может подтвердить, что на самом деле видно из окна.

— Два свидетеля, ваша честь.

— Достаточно одного с хорошим зрением, — сухо сказал судья.

— Итак, вы не можете объяснить, каким образом вы сумели описать в полиции Эйлсбери то, о чем вы не могли знать, если вы говорите правду. Мисс Кейн, вы бывали за границей?

— За границей? — переспросила она, удивившись внезапной перемене темы. — Нет, не была.

— Никогда?

— Никогда.

— А вам не доводилось бывать, скажем, в Дании? Например, в Копенгагене.

— Нет, — выражение ее лица ничуть не изменилось, но Роберту показалось, что голос звучал уже не так уверенно.

— Вы знакомы с Барнардом Чэдвиком?

Она вдруг насторожилась. Она напоминает животное, подумал Роберт, которое было спокойно и вдруг насторожилось. Оно не изменило позу, внешне все по-прежнему, оно словно стало еще неподвижнее, но уже почуяло опасность.

— Нет, — голос совершенно ровный и бесстрастный.

— Он не ваш друг?

— Нет.

— А вы случайно не жили с ним в отеле в Копенгагене?

— Нет.

— А с кем-нибудь другим?

— Нет, я вообще ни разу не была за границей.

— Значит, если я скажу, что все это время вы были не на чердаке во Франчесе, а в отеле в Копенгагене, я буду неправ?

— Абсолютно неправы.

— Спасибо.

Как и предполагал Кевин, Майлз Эллисон взял слово, чтобы поправить дело.

— Мисс Кейн, вы приехали во Франчес на машине?

— Да.

— И машина, как вы сказали в заявлении, подвезла вас прямо к порогу. Раз было темно, у машины, наверно, были включены фары или хотя бы подфарники; в их свете вы и могли увидеть подъездную дорожку и часть двора.

— Да, — подхватила Бетти, прежде чем он успел задать вопрос, — ну, конечно, тогда я и увидела этот круг. Я знала, что видела его, я точно знала. — И она бросила взгляд на Кевина, и Роберт вспомнил, какое у нее было лицо в тот первый день, когда она поняла, что правильно догадалась про чемоданы в шкафу. Если бы она знала о задумке Кевина, то не ликовала бы, что ей сейчас удалось выкрутиться.

Затем показания давала «глянцевая картинка» (по меткому выражению Карли). Специально для суда в Нортоне она купила себе новые платье и шляпу — платье оранжевого, а шляпу кирпичного цвета с синей лентой и розовой розой — в этом диком наряде она была еще отвратительнее. Роберт с интересом отметил, что и на сей раз, несмотря на расположенную в пользу Бетти аудиторию, то злорадство, с которым она говорила, сводило на нет все ее показания. Она не нравилась публике, и хотя она уже сделала свой выбор, врожденная английская подозрительность по отношению к недоброжелательности заставляла ее относиться к Розе Глин с недоверием. Когда Кевин сказал, что она была уволена, а «не ушла по собственному желанию», почти у всех в зале на лице было одинаковое выражение: «Вот оно в чем дело!» — Кевину удалось подпортить ее репутацию — больше она ему была не нужна, и он оставил ее в покое. Он явно приберегал силы для ее партнерши.