Илья Зданевич - Собрание сочинений в пяти томах. 1. Парижачьи

• Название: Собрание сочинений в пяти томах. 1. Парижачьи
• Автор: Илья Зданевич
• Издательство: Гилея, Голубой всадник
• Жанр: Современная проза
• ISBN: 5-85302-031-5, 5-85302-032-3

---

— Устали, утомились и переутомились от Ваших работ. Надо покинуть город, успокоиться. Отдохнуть. Обращаете внимание на вещи, внимания не заслуживающие. Слова, они ведь ничего не значат.

Умница размякает и шепотом:

— Вы правы, я тружусь без интереса к итогам работы, с большим вниманием к самой работе. Это нарушает равновесие. Я знаю, какую бы роль мои открытия ни играли, они ни к чему. Все впустую. Мы обречены. Мы кончены. Все будущее, все “светлое” будущее человечества ни к чему, так как нам никогда не решить квадратуры круга самого главного. Чувствую себя совершенно бессильной в случаях подобных сегодняшнему. Вот я около Вас, держусь за Вас и не в силах Вас удержать, потому что я не могу и не знаю, как Вас удержать: а если бы я и могла Вас теперь удержать, то не захотела бы, так как знаю, что мне Вас не удержать в конце.

Купчиха подвинулась, чтобы умнице было удобней. Голова ученой соскальзывала ей на колени.

— Простите меня, продолжала та, глупую манеру рассматривать маленькие слабости, ничтожные недостойные во вселенском масштабе, но по мере как я старею — все более сознаю, что переживаю то, что переживаем мы все, такие как я, те, отчего самомнение берет верх, поэтому работаю машинально с целью, но с целью которую зову смертью.

— Вы слишком расстроены, печальны, мне печально вместе с Вами. Не надо, бросьте

— Дайте сказать. Что нам за дело до величья вселенной. Меня ничто не примиряет не только с ней, но и с земным шаром, и с человечками даже когда я сознаю что все ни к чему, что все наше рухнет. Обогащаться — ведь это обогащать смерть, стараться для того, да да да, чтобы жатва ее была любвеобильней. Дайте мне побыть здесь. Сия смешная сентиментальность, щемящая, хилая, тщедушная, мне теперь дороже всего соделанного мною именно теперь, меня примиряя, она меня оправдывает, но меня не примиряют и не оправдывают ни наука, ни одно и то же.

— Ценю, что говорите, однако преувеличения. Простите, отмечаю ваши слова, приятно мне слышать, что вам приятно когда глажу треплю ваши космы.

— Конечно, милая. Но нет на вас ответа за этот муравейник, коему дано все и несмотря ни на что ни к чему и ничем его не остановить, — не о чем и сожалеть. Я же ответственна, так и моя карта в этом домишке, возведенном с таким трудом. Я работала годы, верила, знала, была убеждена, а теперь все знаю. Я завидую вам, ничего не сделавшей, ничем не прославившейся, пришедшей что взявшей у общества и выбрать из обстановки, что Вам по вкусу, чтобы на вкус наплевать и на все остальное. Вы цельны, может быть целен слепорожденный, уважаю Вашу цельность, ибо вижу только за тем, чтобы под конец ослепнуть.

— Но вы же жили, видели, чего я не зрела разве мало, не преимущество ли передо мной

— Преимущество пока переживаешь. Но сознание превосходства, довольство ничтожно, незначительно. Если мы еще глупы, то есть сильны, то вечно плаваем по снам от его превосходства. Но когда слабы, представление идет к концу, торопимся к вешалке, чтобы получить скорее верхнее платье. И тогда убеждаемся — все ушло, все что мы видели на сцене застилается, в наших глазах разъездом остаются скука и печаль.

— Бросьте придавать значение и расстраиваться. Я могла бы возразить Вам и сказав — я Вам завидую, привести сонмы доказательств о преимуществах вашего положения. Что за слабость завидовать каменной бабе. Как стыда нет — подобной слабости. Выжидайте, я пройду в соседнюю комнату переодеться. И вместе поедем в лес. (Повторяет одну и ту же фразу.)

Купчиха высвободилась отшагала. Умница подпрыгивает. Мысль, что она может утерять купчиху возвращается с подкреплениями. Ответы подруги звучат уклончиво, а грохот недопустимой сплетни вновь донесся, стоял перед нею опять.

Скользит к телефону, требует дом купчихи, просит щеголя. Тот завершал но не решил ехать ему или нет. Приготовлены. Удивился голосу умницы.

— Вы дома. Обязана Вас видеть. Не уезжайте, пока я не навещу Вас, да мы вместе поедем покатим дальше в лес.

Сидит швея. Правда с недоумением надо противиться. Единственно, что ценно не борьбы или дружбы, а именно с окружающими купчихи.

Поэтому она едет к щеголю разрубить сплетню. Купчиха вернулась разряженной, лицо ее тем же круглым приветливым хорошим каким оно было с первого момента, как она увидела ее.

Но умница на этот круг уже не полагалась.

— Я не поеду в лес отсюда. Мне надо заехать домой. Что увы отнимет полчаса, я опоздаю, но Вы меня подождете, не хочется оставаться такой

— Разве Вы не в кругу друзей? Вы ли заботитесь о платье? Для кого Вам приодеваться?

Умница задребезжала, зазвенела от этой полушутки. Но набрав воздуху, крикнула.

— Для Вас

Купчиха попятилась, как бы струсив, разглядывая ученую. Эта начинавшая увядать, великая хотела, мечтала помолодеть и начать жить пусто, бездельно, лишь бы понравиться, подойти к купчихе. Сколько в этой решимости было отчаяния и во всей ее позе был отпечаток героизма.

Купчиха старалась это отчаяние оценить.

— Быть по Вашему. Вы меня еще раз трогаете. Я Вас жду в лесу. Сейчас я прикажу подать машину и Вам

— Нет, сделайте милость, я воспользуюсь уличным такси. Это прихоть против которой Вы не будете возражать.

Купчиха вытаращила яблоки. Волненье не говорило ей. Из всего плаксивого сказанного умницей до нее долетели только редкие брызги. Но последняя подробность поразила ее силила ее догадываться. Купчиха немало говоря, что что бы не случилось, не изменило ее отношений с умницей. Действительно, она брала из жизни то, что ей подходило по вкусу, какими бы вещи и люди не были и она держала их потому, что они ей нравились — что бы они не предпринимали, чтобы расправиться. Так было с псарями, с конюхами и рабочими, с поверенными, то же было и с умницей. И осложнения, возникшие в умнице и выявившиеся, вызвали в ней только участие. И мелочь с машиной в ней вызвала только любопытство. Но воспрянула вдруг страсть поиграть с зависящим от нее человеком. И купчиха не сдержала себя. Она не могла.

— Однако Вы скрываете не только ваше прошлое, но и будущее. Что важнее, так как прошлое сделало Вас такой как есть, а будущее же может изменить и опять. Куда Вы едете?

— Вы обещали быть великодушной, умоляю прошу, не надо, ни к чему, право, право же, не спрашивайте, не доискивайтесь причин первопричин.

— Но уже это мне необходимо Вам сказать же

— Нет, ни за что

— Вы настаиваете

— Слабо сопротивляюсь. Не спрашивайте. Не устою. Проговорюсь, знаю что я проговорюсь, не сумею умолчать и тогда все падет рухнет, последние остатки тогда развалятся. И преждевременно.

— Я настаиваю

— О нет, цветущие дворцы исчезнут и раскрошатся изваянья, погребая виновных и случайных. Я виновна да, но не я веретено.

Умница грохается воя. Купчиха поняла, что пересолила. Знала, что умница любила плакать, не любила когда умница плакала. Резко подняла ее. И зло

— Ну если дело идет о цветочных горшках, то это до такой степени важно, что я уступаю. Вот перчатки.

Позвонила и распорядилась, чтобы подали ее conduite intérieure[10]. И кликнули такси.

— Идемте же. Но спешите в лес, иначе мы умрем от ожидания. Неумная выше не хнычьте. Обняв умницы талию купчиха сошла. Любовницы пересекают двор. Купчиха, отгоняя павлинов, застыла отпустила.

Итак решено, что все призрак, что ничего не существует. Остерегайтесь видений и вымыслов. Бегите от поэзии. Ближе к жизни, ближе к действительности. А факт остается — я люблю вас.

Отстранив лакея сама открыла такси назвала улицу. Пока ученая отъехала отшуршав, повела плечами и вошла в лес.

12.17

Разстрига остолбенел вбежав в кабинет кожуха. Все было опрокинуто, разбросано, изломано. Сквозь нестерпимый фейерверочный чад еле просачивались фигуры кожуха и лицедея.

Но решив, что обратить внимание на оный беспорядок было бы бестактно, разстрига запел:

Простите, драгоценные друзья, за опоздание, но пришлось мне дожидаться снадобья. Рулады духовника заставили их опомниться. Лицедей ощерился. Мгновенно товарищество их усилилось, и перешло в союз. Лицедей более проворный, решил это подчеркнуть. Но уверенный, что кожуху теперь не ускользнуть, он не постеснялся пустить шпильку и союзнику, благо шпильки дешевы и даже их можно не покупать, а брать у жены.

— Мы не скучали, а если и томились, то от нетерпения, сгорая встретить Вас поскорей, именно Вас, разумеется, не состав умницы, с которым терпит.

Разстрига пронюхал, положил разлучить союзников, бить их по очереди.

— Но Вы, лицедей, знаете, что я прибыл со взрывчатым веществом вашей жены?

Лицедей сперва готов был сослаться на щеголя, но посмотрев на голубой лист, который он вертел в руках, решил пока обойтись без щеголя.

— О да, меня известил Кожух