Борис Грибанов - Женщины, которые любили Есенина

• Название: Женщины, которые любили Есенина
• Автор: Борис Грибанов
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1151-6

Отношения Сергея Есенина с женщинами были далеко не однозначными. Он всегда был окружен женским вниманием, но у него была одна главная любовь, владевшая его сердцем с детства и до последнего трагического дня — любовь к поэзии. Эта всепоглощающая страсть, неразрывно связанная с жаждой славы, управляла всеми его поступками.

---

— Да что вы, — удивился Есенин. — К Гале ревнуете? Между нами ничего нет, только дружба! Было, все было, но в прошлом, а теперь только дружба!

— Вот потому и ревную! — парировала Надя. Она прекрасно знала, когда это произошло: карнавал, изумрудные, сияющие счастьем глаза.

— Понимаете, — продолжал Есенин, — мне нравится разлагать ее веру. Марксистскую. Она ведь ух какая большевичка!.. Упорная! Заядлая! Она там работает! В ЧК.

В действительности Бениславская работала уже в газете «Беднота», но, по-видимому, ее связи с всемогущей ЧК не оборвались. Во всяком случае, она старается убедить Есенина в том, что в ее силах защитить его от милиции.

Если Есенин пытался «разлагать ее веру», то Бениславская стремилась обратить его в свою, привить ему большевистские убеждения.

Надо сказать, что и Есенин ревновал Надю. Не как женщину — она ему таких поводов не давала. Его самолюбие болезненно ранило то внимание, которое поэты старшего поколения оказывали молодой поэтессе Надежде Вольпин.

Она вспоминает осень двадцать первого года. Она сидит с Мандельштамом в «Кафе поэтов». Входит Есенин и садится за соседний столик. Мандельштам увлеченно рассказывает Наде то ли про Петрарку, то ли про Данте (она не запомнила). Надя жадно его слушает. Еще бы, он и повидал, и знает много такого, чего она не знает и не видывала. А сонеты Петрарки он переводил с подлинника.

Есенину эта ситуация явно не нравится, он подходит к их столику и бросает Мандельштаму в лицо:

— А вы, Осип Эмильевич, пишете пла-а-а-хие стихи!

Мандельштам распетушился, хотел было вскочить, но переборол себя и усидел на месте.

Не прошло и недели с этого эпизода, как Есенин в разговоре с Надей Вольпин сказал ей:

— Если судить по большому счету, чьи стихи действительно прекрасны, так это стихи Мандельштама.

Скорее всего, он к тому времени уже забыл о своей выходке, но это лишь подчеркивает отношение Есенина к женщинам: стоит кому-либо обратить внимание на «его даму», и он выходит из себя.

На всю жизнь запомнился Наде Вольпин вечер со скульптором Коненковым. Она вышла из-за стола немного освежиться, умыть лицо ледяной водой. Есенин перехватил ее на кухне, тянется приласкать. И вдруг у него вырвалось:

— Мы так редко вместе. В этом только твоя вина… Да и боюсь я тебя, Надя! Я могу раскачаться к тебе большою страстью.

Надя потом много раз думала: почему он боится? И чего? Боится стать рабом своей страсти? Нет, она была бы взаимной, счастливой. Вот счастья-то он и боялся! «Глупого счастья с белыми окнами в сад».

Надя Вольпин делает открытие, которое в некоторой степени проливает свет на метания Есенина между женщинами, действительно любившими его. Есенин строит свою жизнь по поэтическим канонам. «Глупое счастье» заранее отвергнуто, изгоняется из поэзии — и из жизни. Он не позволит себе «раскачаться большою (да еще счастливой!) страстью.

А на самом деле на Есенина надвигался шквал, который сильно изменит всю его жизнь.

Глава VII «БУЙСТВО ГЛАЗ И ПОЛОВОДЬЕ ЧУВСТВ»

В 1921 году Москву взбудоражила новость: приезжает Айседора Дункан.

Новость повторяли на все лады, о Дункан писали газеты, ее называли «великой», «непревзойденной», о ней говорили и хорошее, и плохое, но все сходились на одном: она — королева танца.

Она действительно покорила своим искусством Европу и Америку. Она была богата — по слухам, даже сказочно богата, ведь не зря она побывала замужем за самим Зингером — владельцем фабрик швейных машинок. Вспоминали и другого мужа Дункан — знаменитого в те времена режиссера, который ставил «Гамлета» на сцене Художественного театра. При этом горестно покачивали головами — от Крэга у Дункан было двое детей, но они погибли в автокатастрофе.

Одни говорили, что она красива, другие — что ослепительна. Некоторые разногласия порождал ее возраст, но даже по самым благожелательным подсчетам ей было уже под сорок. И все равно она танцевала божественно — без традиционных балетных аксессуаров, в одном белом хитоне и босиком.

Все задавали себе один и тот же вопрос: зачем ее несет из богатой Америки и сытой Европы в Россию, в грязь, в дикость?

Ничего загадочного в решении Дункан приехать в Советскую Россию не было. Просто она оказалась одной из той довольно многочисленной плеяды западных интеллектуалов, писателей, художников, деятелей театра, которым опостылел сытый американский и европейский бездуховный образ жизни и которые увидели в русской революции — или только хотели увидеть — освежающую бурю, поверили в то, что на диких просторах России возникает новое светлое будущее.

В этом плане очень о многом говорят слова Айседоры Дункан в ее книге воспоминаний:

«По пути в Россию я чувствовала то, что должна испытывать душа, уходящая после смерти в другой мир, я думала, что навсегда расстаюсь с европейским укладом жизни. Я видела, что идеальное государство, каким оно представлялось Платону, Карлу Марксу и Ленину, чудом осуществилось на земле. Со всем жаром существа, разочаровавшегося в попытках претворить в жизнь в Европе свои художественные видения, я готовилась вступить в идеальное государство коммунизма».

В свое время в Европе Айседора Дункан не раз пыталась создать школу танца для детей. Это была ее мечта, ее видение счастливого развития человека. Еще в 1906 году она писала: «Со временем я намерена создать театр, открыть школу, в которой 100 маленьких девочек изучали бы мое искусство и впоследствии самостоятельно совершенствовались».

Обратите внимание на «мое искусство». Ее превозносили на все лады, и она окончательно утвердилась в своей исключительности.

Однако на Западе она так и не нашла богатых людей, которые заинтересовались бы ее идеями и вложили бы в нее деньги. Тогда ее мысли обратились к России. Она не раз, начиная с 1904 года, бывала в России, и эта страна нравилась ей своим гостеприимством, умением русской публики чутко воспринимать ее искусство танца, откликаться на ее творческие идеи.

Достаточно вспомнить слова великого Станиславского: «После первого вечера я не пропускал уже ни одного концерта Дункан. Потребность видеть ее часто диктовалась изнутри артистическим чувством, близко родственным ее искусству».

Русскую революцию Дункан встретила восторженно. «Тот день, когда пришла весть о революции в России, — писала она в книге «Моя жизнь», — наполнил всех любителей свободы надеждой и радостью… В ночь русской революции я танцевала с дикой, неистовой радостью. Сердце мое рвалось в груди за тех, кто сейчас дождался освобождения, а раньше подвергался страданиям и пыткам и умирал за дело человечества».

И вот теперь она обратила свои надежды к Москве. Весной 1921 года она получила телеграмму от наркома просвещения Луначарского: «Русское правительство единственное, которое может понять вас. Приезжайте к нам. Мы создадим вашу школу».

Дункан ответила Луначарскому письмом: «Я никогда не искала денег за мою работу. Я хочу получить студию, дом для меня и моих учениц, простую еду, простые туники и возможность сделать мою работу как можно лучше. Я устала от буржуазного коммерческого искусства. Очень грустно, что я никогда не могла отдать свое творчество людям, для которых оно существует. А я вместо этого вынуждена была продавать свое творчество по пять долларов за место… Я хочу танцевать для масс, для рабочих людей, которые нуждаются в моем искусстве и у которых никогда не было денег, чтобы прийти и увидеть меня. Я хочу танцевать для них бесплатно… Если вы принимаете меня на этих условиях, я приеду и буду работать для будущего Русской Революции и для ее детей».

Получив такой ответ, Луначарский телеграфировал Дункан в Париж: «Приезжайте в Москву. Мы дадим вам школу и тысячу детей. Вы сможете осуществить ваши идеи в большом масштабе».

Друзья пытались отговорить Айседору от поездки в «эту варварскую страну», но она заявила журналистам: «Я намерена провести ближайшие десять лет в России».

В искренности Дункан сомневаться не приходится, но здоровый скепсис нашептывает, что не все так просто, что, скорее всего, ее благородный жест был продиктован определенными сомнениями — она знала, что ее успех в Америке и Европе продлится недолго. В последнее время сборы с ее концертов заметно снизились, и это не могло не беспокоить практичную Айседору.

Так или иначе, но летом 1921 года Айседора Дункан появилась в Москве. Здесь ей предстояло встретить свою судьбу, свою последнюю любовь и свою беду — русского поэта Сергея Есенина.

Слышал ли что-нибудь об Айседоре Дункан Сергей Есенин? Конечно, слышал. Не мог не слышать. Слишком громкое это было имя. Но никогда раньше он ее не видел, а потому не мог знать, насколько она красива, насколько по-женски привлекательна.

Важно было другое — ореол славы, магия известности, которая всегда зачаровывала Есенина.