Кондратий Урманов - Пора забот

• Название: Пора забот
• Автор: Кондратий Урманов
• Жанр: Детская проза

---

— Интересно, конечно, — нехотя сдается Володя, — но через два дня, 21 июля… Мы зимой уславливались побывать…

— Да, да!.. — подхватывает Коля. — Ведь вы, Михаил Петрович, давали честное слово, что первый выезд мы совершим 21 июля на Почтовские поймы…

И тут случилось неожиданное: с шумом и треском распахнулась дверь и в комнату не вошел, а влетел взлохмаченный, потный Петя. Его соломенные волосы были растрепаны, а синие глаза сверкали гневом. Казалось, он только вышел из большой драки и не победителем, а побежденным. Пионерский галстук был у него на плече, а в руках он держал распечатанное письмо.

— Паша мой погиб… — горестно выпалил он.

— Какой Паша?.. — в один голос спросили мы.

— Ну, мой Паша…

Можно было подумать, что у него погиб кто-то родной или близкий…

— Да ты объясни толком — какой Паша? — говорю я, чтобы разрядить атмосферу напряженности. — Да галстук поправь, на что это похоже? Пионер! Идешь по городу, а галстук у тебя на плече…

— Ну, мой Паша, что вы, забыли? — чуть не плача говорит Петя. — Какой-то Том Клодт убил его… Еще в январе месяце… на берегу Ганга, в Индии… Вот читайте… — и он бросил письмо на стол.

Я взглянул на обратный адрес внизу конверта, там стояло: «Москва, Бюро юных натуралистов» — и мне стало все понятно.

…Два года назад я впервые выехал с ребятами на озера Почтовской поймы, занимающей огромные пространства левобережья Оби. Здесь сотня больших и малых озер и неисчислимое количество дичи — водоплавающей и болотной; по лесным колкам, на островах и в прилегающих лесах живет немало боровой птицы.

Мы имели определенную цель — поймать и окольцевать десять утят. Утята были большие, но еще не на крыле, и нам казалось, что поймать их будет не так-то трудно. Но на первом же озере — ближнем Камышном, мы убедились в ошибочности своего заключения. Утята великолепно плавали и не менее великолепно ныряли. Когда мы после больших усилий окружали какой-нибудь выводок, они убегали по воде, смешно шлепая лапами, растопырив еще не вполне оперившиеся крылышки. Ребята прозвали их “лапатонами”.

На Камышном нам так и не удалось поймать ни одного утенка. У ребят начало падать настроение.

— Ничего, — говорю, — вот мы поедем сейчас на Зимник. Это озеро большое, там и птицы гораздо больше, уж каких-нибудь «лапатонов» да окольцуем…

Мы проплыли по реке Вьюне, по озерам Широкому и Каледееву, и ребята на две «дорожки» (блесны) наловили много щук. Удачный лов рыбы настолько вскружил им голову, что они готовы были забыть о главном, зачем приехали в этот озерный край; они забыли даже о том, что мы с утра ничего не ели. Пришлось их образумить и сварить обед на реке Уень.

В треугольнике, между реками Уень и Кашлам, высокими зелеными островами возвышаются маленькие борки: Лобовой, Могильный, а за ними, под прикрытием Чуманского бора, раскинулось большое озеро Зимник. Попасть в него можно с двух сторон: в верхнюю часть по Уеню и в нижнюю — по маленькой речке Зимнячке, из реки Кашлам.

Зимнячка окаймлена высокими тальниками, поросла травой и камышами; она протекает по болотистой низменности и является любимым местом утиного молодняка и огромных стай мелких окуней.

Как только мы въехали в Зимнячку, нам часто стали попадаться утиные выводки: кряковых, чирков, соксунов. Ребята оживились. Они готовы были сейчас же броситься ловить утят.

— Поспешностью можно все дело испортить, — сказал я. — Давайте в бору устроим лагерь и подумаем, как нам лучше выполнить задачу.

Мы проплыли до горловины Зимника, бросили в камышах лодки и пошли в бор. Много лет подряд я провожу здесь свой весенний охотничий досуг. Отсюда открывается широкий простор залитой вешней водой низменности: над полоями постоянно тянут утиные стаи, а в бору весь день не смолкает хор певчих птиц. Лучшего места для отдыха не найти.

У старого кострища мы сложили все вещи, набрали в лесу много валежника для костра и вновь вернулись к лодкам. Нужно было обследовать речку и выбрать место, где поставить сети.

Почти в самой горловине Зимнячки мы нашли небольшой омуток, перехваченный густым камышом — ситником. Ребята разделись, продергали камыш, прочистили дорожку, чтобы можно было поставить сеть. Место оказалось неглубокое, и сеть легко удалось поставить, приподняв верхнюю тетиву над водой четверти на две, так, чтобы ни одному утенку не удалось перескочить через нее. Затем мы наметили места засад и ушли на стан, предварительно спрятав лодки подальше от омута.

Когда наступил вечер, я привел свою команду на место, рассадил всех и наказал:

— Конечно, комарики будут надоедать нам, но потерпите, ребятки, не шумите, иначе у нас может получиться пустой номер… Сидите тихо и ждите моей команды…

Заходит солнце, и на воду Зимнячки ложится широкая полоса тени от Чуманского бора. Постепенно затихают птичьи голоса; серебряным кружком высоко в небе — полная луна. Проходит немного времени, густеет мрак, бор кажется черной горой, склонившейся над озером; в небе вспыхивают редкие звезды, лунный свет серебристой дорожкой колеблется на темной воде. И вот тогда, на смену звукам дня, рождаются иные, желанные для нас, звуки ночи.

— Тинь… тинь… — тоскливо зовет отбившаяся от своих молодая уточка.

— Свись… свись… — не установившимся еще голоском перекликается с ней молодой селезень.

— Кря?! — громко кричит старая утка, словно спрашивает: — В чем дело?!

Ниже омута я слышу легкие всплески воды и мягкое родительское — кря… — вроде как бы: «Сейчас бояться некого, кругом свои…»

Но перекличка не прекращается, она слышна и выше и ниже нас по речке, вся низменность будто проснулась и заговорила на своем птичьем языке.

На кусты, на травы упала роса, и комарики присмирели. Ребята замерли, и кажется, здесь, кроме уток, нет никого. Недалеко от меня на тихом омуте, освещенном луной, появляются круги: они бегут вверх по течению, туда, где стоит наша сеть. Наконец я вижу на серебряной дорожке пару утят, а за ними спешат к камышам еще несколько, шествие замыкает крупная мамаша — кряква.

Когда устанавливали сеть, я заметил на камыше-ситнике очень много маленьких улиток: они, по-видимому, привлекают особое внимание утиного молодняка, это я наблюдал не раз и поэтому был уверен, что наша затея не напрасна. Если бы я ошибся в своем предположении, то и тогда на этом омутке мы могли бы увидеть если не выводок, то несколько утят: днем они часто отсиживаются в осоке, боясь попасть в лапы хищников, а на ночь выходят гулять на воду.

Утята доплыли до камышей, и тут началась горячая работа. Против луны мне хорошо было видно, как они, привскакивая, хватали своими носами за камышины и счищали с них улиток; мамаша почти не принимала участия, она изредка пила воду и, вытянув шею, прислушивалась. Возможно, что кто-нибудь из нас пошевелился и возбудил в ней подозрение.

Утята углубляются все дальше и дальше в камыши, и, наконец, на чистой воде я вижу только старую утку.

«Пора», — говорю я себе и, вскочив, кричу:

— Взяли!..

— Взяли!.. — отзываются дружно ребята и бултыхаются в воду. Утка взмыла кверху от испуга, а семерка утят запуталась в сети.

— Вот так мы вас облапошили, — говорит Володя, усаживая утят в корзинку. — Я трех поймал…

Петя и Коля поймали по два утенка, это немножко обидно, и они еще долго обшаривают сеть.

— Пошли, — говорю, — нам предстоит немало дела. Слышите, как утка беспокоится. Надо «обработать» утят и выпустить, пока она не улетела.

У большого костра мы усаживаемся и начинаем пересматривать «добычу». Четыре утенка с зелеными носами, и более крупными головами — это селезни, а остальные самочки. Мы делим всех селезней, и я предлагаю дать каждому из них имя, какое кто захочет.

— Под этим именем и под номером, который стоит на кольце, они начнут свою новую жизнь и помогут нам разгадать кое-какие загадки…

— Я своего назову Паша, — говорит Петя, — потому что взрослые селезни сами так говорят: Паш… Паш…

— А мой свистит, ну и пусть будет Свистун, — говорит Володя.

— Нет, я своего назову Орел, — показывает Коля селезня. — Смотрите, какой он красавец! Я уверен, что он никаких хищников бояться не будет.

Поглаживая своего селезня по голове, я говорю:

— Кузя! Кузя… Чем плохое имя? Приглядитесь-ка хорошенько, он именно на Кузю похож, помните того мальчика из нашей группы, озорного такого и остроглазого? Быть тебе Кузей… Ну-ка, Петя, посади своего Пашу в корзинку и берись за дневник. Пиши четко и разборчиво, чтобы потом все можно было разобрать… — И я начинаю диктовать:

— «21 июля 1948 года на речушке Зимнячке (Почтовское охотхозяйство ДСО “Спартак”, в 60 километрах от города Новосибирска) нами поймано семь утят кряковой (один выводок). Всем селезням (четыре) и уточкам (три) даны собственные имена. Каждому селезню и каждой уточке мы надели по алюминиевому кольцу, полученному из Москвы».