Владимир Михайлов - Фантастика 1969, 1970

• Название: Фантастика 1969, 1970
• Автор: Владимир Михайлов
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1970

В сборнике отразилась творческая многоликость советского фантаста, и тематическая многогранность советской научной фантастики. Герои рассказов — ученые и звездолетчики, солдаты революции и защитники угнетенных, отчаянные мечтатели и не менее отчаянные скептики.

---

— Какое там чудо, — ответил Старик, — обыкновенная работа.

Но Чингиз не мог больше продолжать игру:

— Все так отвечают, когда их благодарят или хвалят. Для этого существует стандартная формула скромности под шифром из первых букв ЛНМПТ, что означает — любой на моем месте поступил бы так же. Конечно, откуда же вам это знать!

— Ну и злой же ты, — улыбнулся бритоголовый. — Впрочем, это хорошо… Плохо то, что вы здесь, на Земле, как мне кажется, утратили вкус к решительным действиям…

— Так я и знал! — вырвалось у Чингиза. — Вы победили благодаря каким-то своим особым качествам! Все правильно, вы даже не похожи на человека Земли!

— Зато вы все очень похожи друг на друга, — проворчал Старик, дотронувшись пальцами до шрама.

— Простите, я совсем не имел в виду внешнее сходство, — смутился Чингиз.

— И я тоже, — сказал бритоголовый, — но от этого нам не легче. За кого, собственно, ты меня принимаешь? — Этот вопрос сбил Чингиза с толку.

— Не знаю, — ответил он. — Просто вы чем-то от нас отличаетесь. Я это чувствую, потому что все люди должны быть одинаковыми…….

— Такими же одинаковыми, как астриды? — спросил бритоголовый и, сморщась, прижал руку к сердцу.

— Нет, вы не поняли, — оправдывался Чингиз. — Я только хотел сказать, что лучшее качество человека — это его простота. Да, да, простота! А вы для меня совсем непонятны!

— Жаль, меньше всего хотелось мне быть непонятным, — вздохнул Старик и, немного помолчав добавил: — Но и слыть простаком тоже не желаю — уж больно это подозрительное дело. Простой человек может оказаться и простофилей, и бесцеремонным нахалом, и даже воинствующим, скорым на расправу невежей!

Кровь бросилась в лицо Чингизу. Он ощутил какую-то неведомую опасность, направленную только против него одного, которая исходила от этого беспомощно распростертого в кресле человека. В тембре его голоса, в строе речи, в интонациях заключалось что-то бесконечно волнующее.

Охваченный смятением, уже почти механически, борттехник спросил:

— А какими, по-вашему, должны быть люди?

— По-нашему? — В глазах бритоголового вспыхнули лукавые искорки. — Трудно сказать. Я думаю, прежде всего человек должен быть неповторим…

— Как это неповторим?

— Очевидно, каждый по-своему, — ответил Старик. — Ну, возможно, так же, как неповторимы вот эти стихи…

И, прикрыв ладонью глаза, он негромко продекламировал:

Там, где вечно дремлет тайна.
Есть нездешние поля.
Только гость я, гость случайный
На горах твоих, Земля.[2]

«Отец!» — хотел крикнуть Чингиз, но не услышал своего голоса.

Лев Эджубов Срок жизни

Дети до 16 лет не допускаются.

(Из объявления в кинотеатре)

Принимаются лица не старше 35 лет.

(Из инструкции о приеме в высшие учебные заведения)

35-16 = 19.

(Из учебника арифметики для начальной школы)

1. МЕХАНИК «ЭЛЛИПСА»

— Слушай, приятель! Я тебя где-то видел. Присядь, выпьем по рюмке.

Он крепко держал меня за рукав пиджака. Дернул же черт пройти мимо этого стола, как будто нельзя было направиться прямо к выходу. Дома я ему быстро дал бы понять, что он не встречал меня раньше, Я приехал в этот городишко только ночью. Единственное место, где меня могли увидеть местные жители, — это третья страница утреннего выпуска «Космических новостей». Но тот, кто на рассвете успел порядком набраться, вряд ли читает скучнейшую газету, предназначенную для специалистов.

Как мне хотелось стукнуть его чем-нибудь, но этого нельзя было делать. Слишком много бесед и напутствий пришлось перенести перед отъездом. Мне советовали не высказываться против частных компаний, не интересоваться техническими деталями системы запуска и самого космолета, ходить только по маршрутам, выработанным для журналистов, не забираться далеко в горы… Пожалуй, проще было бы перечислить, что я имел право делать. Список получился бы куда короче. Конечно, никому не пришло в голову запретить мне скандалы с посетителями кафе и ресторанов, и похоже было, что этого не избежать.

— Извините, — елейным голоском пропел я так, что самому стало тошно, — вы никак не могли меня видеть. Отпустите, пожалуйста, рукав.

— Брось, братец! Может, нас друг другу и не представляли. Но тебя все равно где-то видел.

— Да я только ночью приехал и первый раз вышел из гостиницы позавтракать. — Я уже еле сдерживался. — А ну, убери руку!

— Ха-ха-ха. — радостно загоготал пьяный. — А ведь верно. Вспомнил. Это я в «Космических новостях» видел твой портрет.

И вдруг он сразу осекся, стал серьезным и почему-то показался уже не пьяным, а больным.

— Да, конечно, — сказал он, отпуская мой рукав. — Журналист оттуда. Прибыл на церемонию старта «Саранды». Так сказать, на торжество. По журналисту от страны. И портретик каждого, чтобы никто не спутал. А может, вы все же выпьете со мной? Все равно ведь сейчас некуда идти.

Это становилось интересным.

Было чему удивляться: первый попавшийся на глаза пьяница успевает между рюмками русской водки, да еще после первых петухов, просмотреть газеты и даже запомнить лицо незнакомого журналиста. Но я колебался.

— Да вы садитесь. А то потом пожалеете, что не сели.

— Это почему же? — спросил я, усаживаясь.

— Потому, — сообщил он, наполняя свою рюмку, — что сейчас рано и никого нет. А через час со мной не поговоришь.

Я не понял, какое отношение к нашей беседе имеет отсутствие посетителей, но наполовину опорожненная бутылка на столе подтверждала, что через некоторое время с ним действительно не поговоришь.

— Журналистам сегодня предстоит напряженный день, — он пощелкал пальцем по бутылке. — Вы, конечно, эту жидкость с утра глотать не станете. Сейчас попросим что-нибудь помягче.

Он повернулся всем туловищем к проходу между столами, некоторое время сосредоточенно молчал, как бы соображая, что выбрать из плохо знакомых ему слабых напитков, и наконец крикнул:

— Катрин, баночку пива!

Катрин, стоявшая за стойкой, неторопливо направилась к нам.

Стройная, длинноногая, она как будто не шла, а просто уменьшала расстояние между собой и нашим столиком. И по мере того как она приближалась, все тоскливее становились глаза моего соседа, все явственнее проступала какая-то болезненность в его лице. Катрин остановилась совсем близко, поставила банку пива на стол, прошествовала обратно к стойке и что-то сказала плюгавому, некрасивому мужчине, выглядывавшему из-за громоздкого кофейного агрегата.

— Ее муж, — как бы угадав мой вопрос, глухо сообщил сосед.

Потом он повернулся ко мне, наклонился всем телом к столу и продолжал:

— Вот ты видел многих людей. Пишешь о них. Изучаешь. А скажи, почему вот таким уродам достаются красивые жены? Молчишь! А я могу тебе сказать, почему.

Он перевел взгляд к стойке, с отвращением взглянул на хозяина ресторана, который полировал металлический бок агрегата, и отвернулся.

— Все в этой проклятой жизни просто. Некрасивым мужикам приходится бороться за любую бабу. Что за плохую, что за хорошую. А красивые женщины любят, когда за них лбы расшибают.

Оказывается, этот тип имеет склонность не только к спиртным напиткам, но и к философским обобщениям.

— А может быть, она вышла за него по любви или потому, что этот красавец владеет рестораном?

— Чудак ты, журналист. По любви! — И он снова весело загоготал. — А что касается дрянного ресторанчика — такая могла продать себя и подороже.

— И что, нашлись бы покупатели? — спросил я.

— Отчего же! Например, я. — И, увидев на моем лице недоверчивую усмешку, он продолжал: — Трудно, правда, поверить, что я богат. Тот, кто делает деньги, не напивается с утра пораньше. Так любой в трубу вылетит. А я деньги трачу, а не делаю. И мог бы Катрин эа одну ночь заплатить больше, чем этот плюгавый зарабатывает за целый месяц.

— А можно узнать, что вы за птица такая?

— Можно. Отчего же нельзя. Только ты держи глаза, а то на лоб вылезут.

Он помолчал немного, отхлебнул глоток водки и только тогда посмотрел на меня спокойно и, как мне показалось, насмешливо:

— Я Барк Томсон, механик с «Эллипса».

Наверное, ни один свод законов за всю историю человечества не содержал такого количества бесполезных правил, как инструкции Международной космической ассоциации. Каждый шаг любого члена экипажа даже самой маленькой космической посудины был строго регламентирован. Конечно, когда дело касалось околоземных пространств. За их пределами и командиры и команда, да и пассажиры тоже чаще всего руководствовались обстоятельствами, а не пухлыми томами инструкций.