Лев Пучков - Пояс шахида

• Название: Пояс шахида
• Автор: Лев Пучков
• Жанр: Триллер
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-01731-3

Каждый в этом мире занят своим делом. Бывший спецназовец Сыч и его команда вдумчиво и основательно готовятся к ликвидации головорезов, содержащихся под усиленной охраной. Известный полевой командир почему-то из кожи вон лезет, организуя побег какому-то старому пастуху. Международный террорист планирует чудовищную акцию, кощунственную даже для фанатиков-исламистов. А юный вундеркинд, побывавший в заложниках у чеченских бандитов, посвящает свою жизнь кровной мести и устраивает натуральный «газават» чеченской диаспоре, до сего дня чувствовавшей себя хозяевами его родного города… Но, как известно, жизнь штука непредсказуемая, и никто даже не может предположить, что в один прекрасный день пути всех этих славных ребят пересекутся…

---

Наконец, пересеклись где-то у черта на куличках, то ли в Южном Чертанове, то ли в Западном Бирюлеве. Сергей в этих краях никогда не бывал и в обстановке ориентировался слабенько — помнит лишь, что встреча происходила в Каком-то небольшом кафе у железнодорожного моста, к которому вела единственная дорога, ловко заблокированная невесть откуда взявшимся «КамАЗом» сразу после их проезда.

Общались от силы минут десять — все это время Сергей сидел истуканом, непрерывно фиксируя взглядом крепкую шею породистого бородача в папахе из серебристого каракуля, в суть беседы не вслушивался и ждал, когда же начнут стрелять.

Бородач был главным с вражьей стороны. Как начнут стрелять — надо броситься через столик и душить. Только не как вчера Седого, а чуть резче — сейчас он это сможет.

Бородач был сердит, держался надменно, и вообще, походил на сказочного царя, снизошедшего до встречи со своими неблагодарными холопами, осмелившимися чего-то там требовать от самодержца. Ща, гляди — посохом в пол вдарит, в окно шарахнет молния и от холопов останутся хорошие угли для барбекю.

Однако хоть «царь» и пыжился вовсю, но под свинцовым взглядом юноши несколько раз неуютно поежился, а в конце даже заметно покраснел от досады. Видимо, никак не мог взять в толк, в чем особенность этого недетского взгляда.

Особенность же была проста до чрезвычайности и потому, видимо, глубокому анализу не подлежала.

Глаза — зеркало души. В глазах, при наличии некоторых навыков, можно прочесть многое, чего индивид не желает говорить или показывать. Когда люди общаются и чего-то хотят друг от друга, глаза отражают массу эмоций, меняющихся в зависимости от результатов общения: интерес, удовольствие, гнев, презрение, радость и так далее.

А в замороженном взгляде юноши ничего не менялось и не читалось вовсе. В самом деле — что можно прочесть в фотоэлементах электронного пулемета, запрограммированного на открытие огня по любой цели, пересекающей линию охраны? Вы можете сидеть сбоку, изучать эти фотоэлементы хоть целую вечность, грозить им всеми карами мира и шептать самые ласковые слова… но как только вы решите, что добились своего, и вторгнетесь в контрольный контур, электронная цепь замкнется и вас разнесет в клочья разрывными пулями…

Цепь не замкнулась — стрелять почему-то не стали. В конце беседы Седой сказал:

— Наши с тобой проблемы — это наши проблемы… А эту семью не троньте. Вообще, забудьте о них.

— Конечно, дорогой, конечно… — «царь» усмехнулся и взмахнул четками. — Я сказал — мое слово закон.

— На, гляди, — Седой «законом» не удовлетворился, достал из кармана два листка, испещренных убористым печатным шрифтом, и бросил на стол.

Сергей впервые за все время беседы проявил интерес: отпустил взглядом шею «царя», мельком глянул на листки. Взгляд выхватил из общего петитного массива названия населенных пунктов, набранные зачем-то жирным шрифтом: Ставрополь, Краснодар, Владикавказ, Минводы, Махачкала, Кисловодск, Волгоград, Элиста, Красноярск, Новосибирск, Одинцово, Тверь…

— Что это? — недовольно скривился «царь».

— Адреса семей твоего тейпа, проживающих вне Москвы, — Седой ткнул пальцем в один листок. — Адреса тейпа Умаевых, — палец переместился на второй листок. — И парень и мама его — крепкие, здоровые люди. Самоубийством баловаться не собираются, дорогу переходят в положенном месте, пальцы в розетки не пихают. Если с ними вдруг что-то случится, вырезать семьи будем по списку, в порядке нумерации. Начнем с твоего списка — ты главный… Ты мне веришь?

— Слушай — зачем, э, вообще, такие вещи говоришь?! — «царь» побагровел, голос его скользнул на фальцет, прорезался откуда-то незаметный ранее акцент. — Ми… Кхэ — кхэ… Мы дела делаем или угрозы говорим? Какой такой «вырезай», э? Думай, да, когда говоришь!

— Я вопрос задал, — Седой на возмущение собеседника и бровью не повел — выдержал паузу, давая «царю» поду мать, повторил: — Ты мне веришь?

— Верю… — нехотя буркнул «царь», отводя взгляд…

Сейчас, спустя полтора года, подготовленный в информационном плане Сергей понимает, что «царь» тогда не просто так ответил, чтобы отвязаться от Седого, а ответил искренне. Московская диаспора всегда отличалась какой-то особой неуловимостью и «прозрачностью». Во времена больших разборок со славянскими группировками бывали такие моменты, когда жаждавшие мести коренные «братки» не могли найти по всей столице ни одного горца. Приезжие бригады из Шатоя и Старого Ачхоя «отработают» — и назад. А «основные» тем временем — на каникулы. Растворились, рассосались, разъехались по родичам, поди поищи — велика Россия-мачеха.

А тут пришел нехороший человек и конкретными адресами в морду тычет. И не просто так ведь тычет, для красного словца! Он ведь при случае сделает что обещал — и глазом не моргнет. Этот нехороший человек накануне прогулялся к самой границе с Грузией, вырезал под корень отряд, возглавляемый братом второго в диаспоре по статусу лица; брата притащил на аркане — через всю Чечню провез. А само второе лицо… Кхе-кхе… Само лицо, стыдно сказать такое про горца, взял в заложники и продал лицу первому.[24] Как последнего барана.

Ну-ка, попробуй, не поверь такому…

Детали и особенности того исторического дня Сергею видятся очень смутно, а заметки и видеозарубки, увы, соорудить не догадался. Как-то недосуг было сесть и черкнуть в блокноте пару строк или взять камеру и запечатлеть обстановку.

Одно помнит хорошо: странную перемену в поведении царя. А именно: сиюминутный, мимолетный скачок от всепобеждающей надменности и уверенности в своем всесилии к растерянности, беспомощности и бессильной злобе, что легко читалась в те секунды на породистом холеном лице. Такое, дорогие мои, не забывается.

И ещё помнит: знамений не было. Не громыхнуло за горизонтом, голубых зарниц не было, небеса не разверзлись, и страхоликий ангел смерти не махал сверкающим мечом, намекая, что пора закругляться с поеданием транков и бесцельным валянием на постели и настало время заняться делом.

Все было обыденно, прозаично и произошло, по большому счету, за несколько секунд — когда покидали то маленькое кафе у железнодорожного моста. Выходя, Сергей обернулся в последний раз, зачем-то глянул на «царя» со свитой, оставшихся за столом, отметил краем глаза, как «царь» резко отвел взгляд… И понял вдруг, как молнией по черепу навернуло — мгновенно ответил для себя на один из трех извечных вопросов: что делать???

Вернувшись со «стрелки», Сергей пообедал, повалялся по обыкновению, бездумно глядя в потолок, вечерком вышел гулять, заверив мать, что на угол Староконюшенного не пойдет, а если и пойдет — то безо всякой задней мысли.

Прогулявшись, впервые за последнее время с аппетитом поужинал, вытянул из-под кровати успевшую покрыться пылью «Шахнаме» абудабского издания и пару часов читал. Затем уснул и без сновидений проспал до десяти утра.

Проснувшись, опять прогулялся, сделал зарядку, принял контрастный душ и, пока мать готовила завтрак, за десять минут написал программу на ближайшие два года.

Программа получилась короткая, но емкая и вполне реальная — она не содержала ни одного невыполнимого пункта. Прочитав программу несколько раз, Сергей ошибок и неточностей не обнаружил, листок сжег и, поверхностно проанализировав свое состояние, сделал вывод, что авторы позднейшего периода вседозволенности были, по-видимому, правы.

Эти пресловутые «пламенные» начала столетия то ли и в самом деле были безнадежными сумасшедшими, то ли страдали хромотой логического мышления, то ли вообще об оном (мышлении) не слыхали. Эти термофеномены, бедолаги, так и не сумели сформулировать для себя правильный ответ на вопрос «что делать?», хотя президент их фан-клуба и написал работу с одноименным названием. Потому и горели попусту.

А Сергей сумел. Садясь завтракать, он настороженно приложил ухо к тоненькой стеночке своей души, ожидая услышать буйную пляску не обузданного транками пожара, испепеляющего его изнутри… И вместо этого уловил ровный, спокойный гул.

Пламя было на месте, никуда оно не делось, но… сейчас это было управляемое уютное пламя домашнего камина, которое не пузырило душу ожогами, а лишь тихо и многообещающе грело ее…

Их и вправду никто не беспокоил, вопреки заверениям Петрова-старшего (друга деда, генерала КГБ в отставке), который криком кричал, что нужно немедля все продавать и драпать за рубеж первым же рейсом. Драпать никуда не стали, но, следуя ненавязчивому совету Седого, кое-что продали и кое в чем «подвинулись».

Продали фирму — чтобы глаза не мозолить супостатам и повторно не вводить в искушение. Из роскошных апартаментов переехали в скромную трехкомнатную квартиру с небольшой кухней и крохотным балкончиком — но недалеко, на том же Арбате. Прислугу, отпущенную на время катаклизмов на каникулы, рассчитали, поблагодарив за хорошую службу, чуть позже рассчитали водителей и секью-рити. Деньги аккуратно разместили на нероссийских банковских адресах: если перестать посещать клубы, казино и дорогие рестораны, можно скромно жить на проценты чуть ли не целую вечность.