Лидия Чарская - Том 14. Первые товарищи

• Название: Том 14. Первые товарищи
• Автор: Лидия Чарская
• Жанр: Детская проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-98891-070-Х

---

— Ничего, я вас научу, — сказала Маруся.

— А вы разве умеете танцевать? — удивился Витя.

— Почему же ей не уметь? — холодно обратилась к нему тетя, заметившая странное поведение мальчика. — Я уверена, что Маруся отлично танцует.

И, действительно, Маруся танцевала лучше всех нас.

Мы с Лизой готовы были броситься целовать ее за то, что она такая умница, такая милая. Но что окончательно смутило графчика, это когда уставшая тетя вышла из-за рояля и мы испустили печальное «ах», лишившись нашей таперши. Тогда, застенчиво краснея, Маруся предложила свои услуги.

Маруся села за рояль и заиграла веселую польку.

— Как! Ты и играешь, дитя мое? — удивилась тетя.

— Немножко. Что-нибудь очень легонькое. Меня учил покойный папа: ведь, вы знаете, он был учителем музыки. Он любил заниматься со мной, потому что музыка для меня самое большое удовольствие в мире!

Маруся села за рояль и заиграла веселую польку совсем хорошо и бойко, как большая.

Странно было видеть ее маленькие ручки, так ловко и скоро перебиравшие клавиши. Мы все собрались вокруг рояля. Маруся сыграла польку, и спросила:

— Что же вы не танцуете?

— Ах, Маруся, как ты хорошо играешь, как ангел! — воскликнула Лизочка, не сдержав восторгов.

— Тебе нравится? Я очень рада! — улыбнулась Маруся. — Хотите, я сыграю вам песню, сложенную самим папой? Ах, как он любил ее! Она называется "Молитва девочки". Он посвятил ее мне.

И Маруся заиграла чудную, мелодичную песенку… Нотки, дрожа и точно тая, вылетали из-под ее маленьких пальчиков, и рояль пел, как живой.

И это играла Маруся, маленькая десятилетняя наша подруга!

Когда она окончила, Горина-мать рассыпалась в похвалах, говоря, что единственное ее желание, чтобы Зиночка, Милочка и Алечка играли так же. Тетя ничего не сказала, она только крепко обняла Марусю. Но кто был совсем сконфужен — так это Витя. Куда делся его гордый вид маленького барина! Он неловко подошел к Марусе и сказал:

— Вы меня простите, пожалуйста, я не знал, что вы такая!

— Я не сержусь, что вы!

* * *

— Здорова ли ты, Лизочка? — заботливо спрашивала тетя притихшую девочку.

Целый день Лизочка была скучная и не хотела играть с нами.

— Я здорова, мамочка! — отвечала она, стараясь улыбнуться.

Но улыбка у нее не вышла. Лизочка, очевидно, была совсем больна, но, не желая беспокоить мать, крепилась.

— Ты бы пошла прилегла на моей кроватке, а я расскажу тебе сказку, — предложила ей тетя.

— Да-да, мамочка!

Лиза легла на тетину постель, позволила укутать себе ножки тяжелым пледом и, опустив голову на подушку, сказала:

— Ах, как хорошо у тебя, мамочка!

Тетя села рядом.

— Ах, как ты горишь, Лизок! — сказала она. — Я позову доктора.

Но Лизочка не слышала уже слов тети, она заснула или была в забытьи. Она стала говорить что-то так быстро, что с трудом можно было разобрать. Она вспоминала и Алечку, и Зиночку, и елку, и злого Витю, и бедного Иванова, и Марусю, и большую куклу, виденную нами в витрине игрушечного магазина.

Я поняла, что она бредит.

Лизочке становилось с каждым днем все хуже. На лице ее появилась красная сыпь, и она горела как в огне.

Доктор велел отделить нас от кузиночки, говоря, что у нее корь, которая очень прилипчива. Яше запрещено было входить в ее комнату, а меня решили отправить на время ее болезни к Марусиной маме, с которой тетя успела познакомиться и подружиться.

Когда няня привела меня к ним, Маруся встретила меня радостно.

— Ну, вот, Катя, как славно ты проведешь у нас несколько деньков! — говорила она. — Жаль только, что Лизочка больна, а то бы нам было превесело!

Несмотря на предупредительность Марусиной мамы, на дружбу самой Маруси, мне все это время точно чего-то не хватало. Не хватало тети, когда она, наклоняясь над моей кроваткой, крестила меня со словами: "Христос с тобою, крошка, спи спокойно", не хватало и няниной добродушной воркотни, когда она приходила тушить лампу и недовольно ворчала на нас с Лизочкой, болтавших без умолку лежа в кроватках. И я горячо молилась Богу, чтобы Он как можно скорее дал облегчение больной Лизочке.

Милосердный Господь услышал мою молитву: через две недели Лизочка выздоровела, и меня взяли обратно домой.

* * *

Прошел месяц.

Лизочка вполне оправилась от своей болезни: но дядя и тетя не рисковали еще выпускать малютку на воздух, что очень огорчало ее. Чтобы развлечь девочку, тетя Маша придумала чтение по вечерам всей семьей. Няня растапливала камин, февраль отличался особенными стужами в этом году, и вся наша семья собиралась вокруг маленького столика — послушать интересное чтение. Читал обыкновенно Яша, и читал прекрасно, он же доставал и книги из гимназической библиотеки.

Однажды вечером, когда на дворе бушевала вьюга, свистел холодный зимний ветер, завывая по трубам домов, мы снова собрались. У нас было так тепло, светло и уютно! Яша уже раскрыл новую книгу и готовился приступить к чтению, как вдруг неожиданно в передней дрогнул звонок.

Мы переглянулись.

— Это, вероятно, приехали приглашать тебя к больному, — заметила тетя, обращаясь к дяде.

— По всей вероятности, — подтвердил он и пошел в прихожую. Мы с Яшей бросились за ним следом.

В прихожей тускло горела стенная лампа, но мы могли различить высокого, запорошенного снегом человека: няня, впустившая его, теперь спрашивала, что ему надо.

Но бедняга от холода не мог выговорить ни слова.

Дрожащими пальцами старался он размотать с шеи рваный гарусный шарф, но тщетно, закоченевшие пальцы не слушались.

— Вы больной? — спросил участливо дядя.

Наконец, с помощью няни, странный гость распутал шарф, закрывавший его лицо. Я взглянула на незнакомца и вскрикнула:

— Да это Ленч!

Да, это был он! Но как он изменился! Худой, постаревший на десять лет, он так мало походил на моего прежнего хозяина!

Теперь он уже не казался прежним грозным господином Ленчем. Он пристально вгляделся в мое лицо:

— Ты ли это, Клара?

— Да, это я, а вот и Яша, помните Яшу-Альфа?

Ленч взглянул на него, с трудом узнав в гимназисте свою бывшую жертву — Альфа. Он хотел что-то сказать и вдруг пошатнулся.

— Что с вами? — повторил дядя и поддержал несчастного. — Вы больны? Я доктор и помогу вам.

— О, не мне, не мне! — со стоном отвечал Ленч. — Я умоляю спасти мою дочь, мою бедную Марго! Сама судьба посылает мне вас! Я спросил в аптеке адрес врача. Меня направили к вам, и вот я встретил здесь Клару и Альфа. О, они не злые дети! Они простят своего прежнего жестокого хозяина и помогут мне упросить вас ехать к дочери!

Несчастный упал на колени и простирал к нам руки.

Вся моя прежняя ненависть к этому человеку исчезла при виде его страданий. Я бросилась к дяде, умоляя его помочь несчастному, Яша не отставал от меня. Впрочем, мы упрашивали напрасно. Дядя видел в Ленче не врага своих приемных детей, а глубоко несчастного человека, которому надо было помочь.

— Едем, Катя, — твердо сказал дядя. — Ведь у вашей дочери, — обратился он к Ленчу, — не заразная болезнь?

— О, нет, бедняжка Марго страдает от какой-то тяжелой внутренней болезни, она уже месяц не встает на ноги.

— Тогда я беру тебя, Катя! — окончательно решил дядя. — Ты можешь помочь своей бывшей подруге. А ты, Яша, беги к тете и скажи, чтобы она положила в корзинку провизию: молоко, бульон, яйца и бутылку вина… Вы, вероятно, очень нуждаетесь? — спросил он Ленча.

Тот только рукой махнул в ответ.

— Да одеяло теплое и белья чтобы няня положила! — крикнул дядя вдогонку Яше.

Вскоре все было готово. Я, дядя и Ленч ехали на дальнюю окраину города, где жил несчастный со своей больной дочерью.

По дороге Ленч рассказал дяде, что, выйдя из тюрьмы, он уже не мог продолжать своего дела. Вся его труппа разбежалась. Жена умерла от горя и нужды, и он приехал в Петербург искать работу. Но работы не оказалось, и они с дочерью должны были пробавляться людским подаянием.

Мне было очень жаль бедного Ленча, и вся моя былая ненависть к нему исчезла.

* * *

Извозчик остановился у большого пятиэтажного дома, стоявшего в каком-то глухом переулке. Мы вошли в темный двор и ощупью стали подниматься по скользкой и узкой лестнице. Дядя крепко держал меня за руку, чтобы я не упала. Наконец, мы подошли к низенькой двери, где-то под самой крышей, на чердаке, и наш спутник толкнул ее. Я очутилась в сырой и холодной комнате, освещенной одним только огарком, вставленным в бутылку…

"И тут могут жить люди!" — с ужасом подумала я и крепко прижалась к дяде.

— Это ты, папа? — послышался слабый детский голосок.