Глеб Голубев - Морские тайны

• Название: Морские тайны
• Автор: Глеб Голубев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1981

В книгу вошли повести «Письмо с того света» и «Секрет „Лолиты“» и рассказ «Украденная Атлантида». Все они о людях, чья жизнь навсегда связана с морем, о романтике и о суровых буднях, о научном поиске, зачастую связанном с риском.

---

— А вы послали бы в такой шторм на бак впередсмотрящего, штурман? — спросил он, насупившись.

— Нет, — поспешно ответил Кобзев.

— Значит, капитан решил правильно?

— Так точно, правильно.

Арсеньеву оставалось только поставить последнюю точку. Он спросил:

— Скажите, свидетель, вы пошли бы снова в море под командой Голубничего? Не побоялись бы?

— Конечно, не побоюсь!

— Так я тебя и взял, — отчетливо пробурчал на скамье подсудимых Голубничий.

В зале засмеялись. Ожогина, пряча улыбку, тронула колокольчик.

Матрос Харитонов отвечал на вопросы коротко, деловито, каждый раз поворачиваясь к своему капитану и преданно глядя на него голубыми глазами с высоты своего богатырского роста. Прокурор быстро отступился от него. Но Арсеньев всё-таки решил задать один вопрос:

— Скажите, свидетель, как вы считаете: капитан сделал всё возможное, чтобы спасти судно?

— А как же! Мы бы ещё раньше перекинулись кверху килем, если бы не он. А так продержались у острова сколько времени...

— Спасибо. Больше вопросов не имею.

Теперь наступила очередь экспертов. Вопросы для лих Арсеньев наметил давно.

Капитана-наставника Сороку он просил ответить по каждому пункту обвинения: считает ли он правильными решения, принятые Голубничим?

Казакову и второму эксперту из Морского институ­та предстояло ответить на один вопрос: могло ли течение принести бутылку с запиской от места гибели траулера к берегам острова Долгого?

Наступил момент, которого Арсеньев давно ждал. Прежде чем задавать вопросы эксперту-почерковеду, он попросил разрешения огласить второе письмо Лазарева, которое он обнаружил у его матери.

Посмотрев сначала на одного заседателя, потом на другого, Ожогина взглядом посоветовалась с ними и так же молча кивнула адвокату. Он начал читать:

«Мы погибаем! Капитан приказал всем подняться наверх и рубить такелаж...»

Когда Арсеньев дочитал письмо до конца, стало так тихо, будто зал опустел.

— Это письмо тоже написано Николаем Лазаревым, только давно, несколько лет назад, как и первое, на котором строится всё обвинение. Я нашел его не на берегу острова в бутылке, а среди старых писем в доме Лазарева. Письмо, подброшенное в бутылке на берег острова Долгого, — фальшивое сообщение о гибели «Смелого». Оба письма Лазаревым написаны в шутку. Когда ещё учился в мореходном училище, он забавлялся с товарищами игрой в кораблекрушения. Они состязались, кто лучше сочинит записку, якобы брошенную в море погибающими моряками. Мог ли Лазарев подозревать тогда, что один из его приятелей по училищу потом подбросит сохранившееся у него письмо на берег острова Долгого, чтобы рукой покойного друга оклеветать капитана Голубничего, которого Николай всегда уважал и любил?

Арсеньев обвел глазами оживившийся зал и добавил:

— Я прошу эксперта проверить, принадлежит ли это письмо действительно Лазареву, как и первое, я по возможности установить, когда именно они оба были написаны.

Эксперты зачитали свои заключения после короткого перерыва. Капитан-наставник Сорока одобрил все решения Голубничего, хотя и упрекнул его:

— На эхолот всё-таки следовало время от времени поглядывать, Сергей Андреевич. У капитана глаза и на затылке должны быть, чтобы всё вокруг замечать...

Однако это упущение, по мнению эксперта, не могло существенно повлиять на судьбу траулера: даже и заметив по эхолоту приближение подводных камней, капитан Голубничий не смог бы избежать столкновения с ними из-за штормового волнения, нагонного течения и ураганного ветра.

Казаков обстоятельно рассказал, почему изменив­шееся течение никак не могло принести бутылку с письмом к берегам острова Долгого. Он всюду развесил большие и красочные схемы, специально приготовленные его «юными капитанами», и судебное заседание вдруг стало напоминать лекцию.

Положение второго эксперта — из Морского института — оказалось незавидным, Арсеньев даже посочувствовал ему. Он попытался было защищать свою первоначальную точку зрения, но весьма робко и неуверенно. Казаков совсем смутил его ироническими вопросами. Арсеньев не вмешивался в их ученый спор.

Все с нетерпением ждали, конечно, заключения почерковеда. И вот он выступает перед судом. Докладывает, что и второе письмо написано, несомненно, рукой Лазарева.

— В одно ли время написаны, сказать трудно. Но оба листа бумаги имеют, по всей видимости, одинаковое качество, одинаковый цвет и одни и те же составные части. Вероятно, они вырваны из одной и той же тетради. Во всяком случае, под интенсивным воздействием ультрафиолетового света у обоих листов отмечена одна и та же флюоресценция, — закончил свой вывод эксперт.

«Этого вполне достаточно», — подумал удовлетворенно Арсеньев.

Настало время перейти к судебным прениям. Первому, как и положено, Ожогина предоставила слово прокурору. Но тот, поднявшись, сказал, что в соответствии со статьей 248 Уголовно-процессуального кодекса от обвинения отказывается, поскольку данные судебного следствия не подтвердили предъявленного подсудимому обвинения.

Дело было явно выиграно, но защитительную речь надо было произносить. В таких случаях Николай Павлович всегда чувствовал себя неудобно и неуверенно: вроде машешь кулаками, когда драка уже кончилась.

— Товарищи судьи! — начал он и откашлялся. — Когда на войне в морском сражении вместе с кораблем гибнет и экипаж, выполняя священный долг перед Родиной, мы склоняем свои головы перед героями, павшими смертью храбрых. Другое дело — гибель гражданского судна в условиях мирного времени. Здесь обычно не ищут героев. Здесь ищут виновных...

Начал он, слегка запинаясь, глуховато, негромко, но постепенно голос его окреп. Рассмотрев каждый пункт обвинения, выдвинутого против капитана Голубничего, Арсеньев все их опроверг, ссылаясь на заключение комиссии. Это придало его доказательствам особую убедительность. Основное внимание он уделил письму, найденному в бутылке.

— Это письмо как бы загипнотизировало следствие, повело его по ложному пути. А письмо, как теперь неопровержимо доказано здесь, на суде, было написано покойным Лазаревым совсем в другое время и по иному поводу, в шутку. И кто-то решил подло воспользоваться им, чтобы оклеветать капитана Голубничего...

Арсеньев упомянул и о статье в молодежной газете, которая также бросила тень на честное имя капитана Голубничего, и просил суд вынести по этому поводу частное определение.

Зал слушал хорошо. Но неприятное ощущение, будто он машет руками уже после драки, не отпускало Арсеньева, и он немножко скомкал свою речь.

— Справедливость должна быть восстановлена полностью, — закончил он. — Для этого мало одного оправдания Голубничего. Справедливость требует найти и предать суду клеветника, подбросившего письмо на берег острова Долгого. Он оклеветал не только капитана Голубничего. Он оклеветал и покойного Николая Лазарева, своего товарища по мореходному училищу, причинив ещё горе семьям погибших моряков. Двойная подлость должна быть строго наказана!

Последнее слово подсудимого было кратким.

— Вы же знаете, что я ни в чём не виноват, — сказал Голубничий и сел.

Судьи совещались недолго.

— Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики... — торжественно начала зачитывать приговор Ожогина...

Оправдан!

Было вынесено и два определения: одно — о статье в молодежной газете и второе — о возбуждении дела по оговору капитана Голубничего и проведении соответствующего расследования.

«Ну, где же ты, покажись», — злорадно подумал адвокат, вглядываясь в лица сидевших в зале. Или струсил, прячешься, не пришел? Ничего, найдем!

8

Через несколько дней Арсеньев навестил Алексеева. Следователь встретил его довольно прохладно, поздоровался суховато.

— Вы на меня не обижайтесь, Яков Иванович, — сказал адвокат.

— Для меня истина также важна...

— Знаю, знаю, но ведь в глубине души всё равно обидно. По себе знаю: когда твои версии разрушают, не очень приятно.

— Точно, — кивнул следователь и улыбнулся.

— Но я вам помогу взять реванш и поймать подлеца.

— У вас есть конкретные предположения? — насторожился Алексеев.

— Кое-кого подозреваю, проверил за эти дни и, кажется, придумал, как уличить.

— Любопытно.

— Будем рассуждать логически: кому было нужно подбросить письмо в бутылке? Конечно, тому, кто сталкивался с капитаном Голубничим, вероятнее всего, плавал с ним и был списан с траулера за какие-то провинности. Правильно Казаков подсказывает: человек этот уже не плавал в районе, где погиб «Смелый», не меньше чем полгода и потому не мог узнать, что течение изменилось...

Пряча улыбку, следователь достал из стола какой-то список и положил перед адвокатом.

— Ага, значит, мы с вами идем в одном направлении, — кивнул Арсеньев. — Лишнее доказательство, что на правильном пути. Теперь нужно установить, кто из перечисленных здесь людей кончил мореходное училище вместе с Лазаревым и дружил там с ним.