Владимир Ераносян - Фронтмен

• Название: Фронтмен
• Автор: Владимир Ераносян
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010

Москва. После запрета на игорный бизнес воротилы карточной индустрии ушли в подполье. Коррупция процветает. Как грибы после обильного ливня растут катраны и приватные покерные клубы. В самом большом подпольном казино работает успешный промоутер по прозвищу Фронтмен.

Ничто не предвещает проблем в его жизни… Но лишь до тех пор, пока его не приглашает на День рождения своей возлюбленной один крупный Игрок. В этот день жизнь баловня судьбы кардинально меняется. Кто мог предположить, что совершенная однажды оплошность превратит блистательного шоумена в затравленного изгоя, а наполненная вечеринками и раутами жизнь светского льва трансформируется в вынужденное бегство…

Лишь в тот момент, когда он поймет, что месть врага может быть такой изощренной, что предательство друзей бывает столь циничным, и даже его ошибка, приведшая к катастрофе, тщательно спланирована, Фронтмен начнет защищаться.

Ему придется сделать невозможное — довериться той, которая однажды уже предала… Теперь на карту поставлена жизнь и вера в человека. Что, если эта ставка на анте вновь обернется привычной метаморфозой большого города, в огнях которого люди меняются только в худшую сторону? Неужели карточный домик несбыточных грез снова развалится, выложив пеплом знакомое слово «мираж»…

---

— Вообще-то, я кажется облажался. Похоже, ивент — не моя стихия. Вадим попросил меня привезти на Ваш праздник "Камеди Стайл", но их до сих пор нет, хотя их выход на сцену через десять минут… — чистосердечно признался я, и от этого признания мне не стало легче ни на йоту, наоборот, я всеми фибрами своей ранимой души почувствовал обреченность.

— Наверняка опаздывают. На Рублево-Успенском пробка… — заключила именинница.

— Да нет, — вздохнул я, — Меня просто кинули.

— Не страшно, — легкомысленно отреагировала красавица, — Тут столько ведущих и аниматоров. Они справятся. Я сейчас позвоню Вадику и скажу, что это я отменила «Камеди». Кстати, Вы первый кто мне о них сообщил. Вадик наверняка хотел сделать мне сюрприз. Я ему скажу, что встретила Гарика Бульдога на парковке и в грубой форме попросила убраться его с моего праздника вместе со всей своей ватагой.

Я не верил своим ушам, но в моменты, когда у человека нет выбора, отчаяние не может совладать с нами полностью, если рядом появляется хотя бы иллюзия решения проблемы. Заявление Оли именно в силу своей поразительной легкости заставило меня включить все свое обаяние.

— Я верну предоплату. Помогите мне это провернуть, Оля, и я ваш должник навеки.

— Долг придется отдать немедленно, — требовательно произнесла она, загадочно цыкнув.

Я не уловил в выражении ее лица никакого намека, поэтому ляпнул:

— O'k.

Она позвонила Вадику и сообщила ему буквально следующее:

— Ты почему не сказал мне, что пригласил этих пошляков из "Камеди"!? Ты что, окончательно решил испортить мне праздник!? Так вот, я встретила на парковке Гарика Бульдога. Это и есть тот самый Гарик, о котором я тебе рассказывала. Я прожила с этим чудовищем два года, и с Волей я спала до знакомства с тобой и до его знакомства с Марикой. Я не допущу, чтобы они глумили меня со сцены на моем собственном Дне рождении. С меня хватит! Я отправила их… В «Атриум» отправила. Пусть там лохов веселят своими скабрезными шуточками ниже пояса. Я думала, ты меня любишь… Ладно, не обижайся. Я приведу себя в порядок и подойду…

Этот выдуманный красоткой конфуз полностью выгораживал меня в глазах заказчика. Ясно, что Гарик Харламов, милейшей души человек, не был никаким чудовищем, хоть и являлся VIP-клиентом заведения на Спиридоновке. Я тоже там бывал — там очень вкусные блинчики и мягкие диваны фирмы "Альберт Штейн". На них удобно кушать блинчики. Гарик, конечно же, не жил с ней два года под одной крышей. Или жил?! Черт возьми! В ее устах информация насчет Гарика и Воли выглядела настолько правдоподобно, что в на ходу сочиненную легенду поверил даже я. А значит сомневаться насчет доверия к архангельской лгунье ее «папика» не приходилось. Моя репутация спасена. Грешным делом я вдруг подумал, не предложить ли Олечке располовинить предоплату, полученную за «Камеди». Тьфу ты, однозначно надо все отдать моей спасительнице.

— Дело сделано, — заговорщески шепнула она мне на ухо, лизнув его по-кошачьи, что ввергло меня в тревожное ожидание чего-то очень опасного. — Он сказал, что вечеринку проведут «Уездные». Они начнут без меня. Пошли.

Я не спросил ее, куда мы идем и молча вошел в господский дом, в каминный зал с внушительных размеров гобеленом работы неизвестного художника конца 18 века. Библейский сюжет произведения показался мне нехорошим предзнаменованием. Обнаженные люди пытались спастись от всепоглощающей волны всемирного потопа. Творение, пережившее неудавшуюся попытку демонтажа большевиками, так и называлось "Всемирный потоп". Оно отражало одну из самых зловещих страниц человеческой истории и словно специально осталось здесь с незапамятных времен, чтобы каким-то образом предупредить меня, и чтобы я в очередной раз не внял предостережениям судьбы. Готические своды, кованые бронзовые светильники и канделябры, и, особенно длинный инкрустированный стол, казавшийся в полумраке огромной доской для резки овощей, усугубили мое чувство страха, но не довели меня до паники. Ибо стоило девушке меня поцеловать, как я включил тумблер, отвечающий за животный инстинкт.

Инстинкт самосохранения толкнул меня к вопросу:

— Вадик может тебя хватиться.

— Значит, сделаем все быстро. — свою решимость Оля подкрепила моим раздеванием. — Я тебя выгородила, ты мне обязан. Долг платежом красен.

— Слушай, мне как-то не по себе, — я произвел последний перед "сдачей крепости" холостой выстрел.

— Не надо слов, я самостоятельная девушка. Он просто мой спонсор. Каждый получает то, что ему надо. Все довольны, а я больше всех.

В полумраке гостиной, увешенной бархатными шторами, страсть нашла себе уютное пристанище, хотя, что для страсти место — лишь бы человек был хороший. Мои пальцы непроизвольно щупали голубоглазую красотку, а душа проваливалась в дурманящую негу пленительного искушения. Руки скользили по изящным изгибам ее ухоженного тела, инстинктивно следуя по уже проторенной другими мужчинами трассе от тонких щиколоток ее породистых ножек, минуя трамплины из острых коленок, прямо к мягким холмам и манящим дюнам ее идеальной фигуры. Ее кожа источала легкий аромат жасмина и испаряла чистоту, ее продолговатые ноготки, увенчанные белыми штришками французского маникюра, нежно царапали мою спину, из ее рта веяло молочным привкусом здоровой юности. Слабые поползновения разума сделать остановку мигом растаяли под воздействием желания обладать красивейшей из женщин. В ней не было изъяна. Наверное, похожее чувство испытывал царь Соломон, когда прикасался с царице Савской. В эти мгновения реальность смешивается с грезами, превращая воздух в эфир, вдыхая который умники становятся глупцами…

Все произошло. Она оделась так же быстро, с такой деловитой уверенностью, с какой приволокла сюда меня. От нее веяло спокойствием и силой, и казалось, ничто не сможет разрушить этой надменной позиции признанного совершенства. А я… Я стал слабее, ибо теперь знал наверняка, что есть на свете соблазн, который сильнее меня. Она выскочила из гостиной, выдав на последок:

— Я в шатер. Появишься там минут через десять, не раньше. Не забудь застегнуться на все пуговицы…

Одиночество понемногу привело меня в чувство. Я скрупулезно выполнил приказ соблазнительницы застегнуться на все пуговицы, поправился и ровно через десять минут вышел наружу с тыльной стороны господского дома. Меня удивила несвойственная праздничной атмосфере гробовая тишина. Я шел по вымощенной речным булыжником аллейке, приближаясь к шатру и не подозревая, что до кардинального изменения моей непутевой, в чем-то даже бесшабашной жизни остаются считанные десятки метров.

* * *

Когда я дошел до сборища гостей, мне стало ясно — я попал вовсе не из-за того, что не перестраховался насчет «Камеди». Теперь мое положение было намного серьезнее, в том смысле, что только теперь его можно было без преувеличения назвать безнадежным. Все, что произошло со мной и именинницей десятью минутами раньше в каминном зале с потолочным гобеленом, стало достоянием гласности — сюжет без купюр транслировался на огромном проекционном экране, вмонтированном в сцену, и гости с суровыми лицами возмущенно комментировали реплики пассии Вадика и мои неловкие движения. Причем оправдываться было бесполезно — настолько очевидным выглядело предательство. В голове зашевелились панические мысли бывшего легкоатлета, побуждающие к немедленному бегству, но они отступили под воздействием элементарной гордости и опасений за девушку, так необдуманно окунувшую меня в скоропалительный рай… или неосознанно утопившую в бурлящих водах греха? Волна надвигалась на меня, словно на персонаж "Всемирного потопа", не взирая на запоздалые стоны и бесполезные мольбы. В одну секунду я ощутил себя героем старого гобелена. На мгновение мне стало легче, так как превращение из человека в картину как способ спасения в момент беспорядочной работы мозга не выглядело невероятным. Просто других путей отхода уже не было — вооруженные охранники господина Гараева все до единого смотрели на меня.

Казалось, с минуты на минуту все взорвется. Да, все поглядывали на меня, как на мишень. Я же в эти растянувшиеся до пределов бесконечности секунды искал взглядом Олю, в глубине души надеясь, что ее способность находить решение даже в явно проигрышной ситуации проявится чудеснейшим образом и сейчас.

Сначала я увидел Вадима. Он отрешенно взирал на экран, и совсем не смотрел на меня. Рядом с ним на коленях сидела Оля. Вся левая сторона ее лица распухла как взмокший беляш. Из ее губы струилась кровь. Рядом валялся костыль-канадка, видимо, этим инвалидным приспособлением Оля и получила удар. После окончания теле-версии настольного секса под гобеленом она начала слезно выть и ползать у ног олигарха, вымаливая прощение и выкрикивая взаимоисключающие фразы типа "Ты меня именно такую полюбил!" и "Я больше не буду!". Моя надежда на непобедимость блондинки в миг исчезла, она была обычной женщиной: капризной, слабой и глупой. Да, это была не Жанна Д'Арк, что означало только одно — сейчас виноватым будут делать меня. Почему? Я оглянулся — крайних больше не было.