Александр Новиков - Мужчина для Ани

• Название: Мужчина для Ани
• Автор: Александр Новиков
• Жанр: Боевик

---

– Может быть, мы войдем внутрь? – спросил я.

– Да, да, конечно. Только у меня не прибрано, знаете ли…

– Это не беда, – сказал я. И Димка подхватил:

– Это не важно. Нам лишь бы присесть где… А то, знаете ли, бегаешь целый день, язык высунув. А уж прибрано – не прибрано – дело десятое. Нам бы присесть. Мы же к вам по делу пришли, а не на смотрины.

А вот это Димка наврал, потому что «смотрины» нас тоже очень интересуют. Увидеть висящую на стене иранскую саблю восемнадцатого века мы, конечно, не рассчитывали. Не тот случай. Нас интересовало другое: а что непризнанный гений пьет? Чем закусывает? Ежели «благородный портвейн» из соседнего ларька – это одно. А ежели хорошую водку заводского происхождения, то совсем другое. В таком случае встает закономерный вопрос: случайно ли дал наводку на бывшую свою супружницу Антоша? Да и вообще – посмотреть на жилье человека всегда полезно. Иногда такие чудеса открываются – мама не горюй! У меня был случай еще в конце восьмидесятых. Прихожу к одному дядьке. Он свидетелем мог оказаться по совершенно пустяковому делу… Так вот, прихожу. Здрасьте. Я такой-то… А он: я всегда знал, что рано или поздно вы придете. И – рассказывает мне об убийстве, совершенном четыре года назад. Вот оно как бывает…

– Что ж, – говорит Антон, – проходите. Можно не разуваться.

Насчет того, что «можно не разуваться» он очень тонко заметил. Пол в его халупе не мыли лет, наверное, сто. В такой грязи, как говорила моя мама покойная, только что ужи не водятся.

Мы прошли в комнату. Здесь было так же грязно, убого, с претензией на «богемность». Но дорогой водкой определенно не пахло.

– Чем могу? – спросил хозяин, не предлагая сесть.

– Видите ли, в чем дело, Антон Евгеньевич… У вашей бывшей жены, Анны Николаевны, путем обмана похитили саблю…

– Саблю? – ахнул он. И что-то в глазах его изменилось. Что-то изменилось, и я понял: в цвет. Что-то он знает. Или догадывается.

– Саблю, – подтвердил я. – Вы знаете, о какой сабле речь?

– Разумеется… Она у них одна – сабля-то. Восемнадцатый век. Двести лет уже в семье… Ай-яй-яй… Украли, значит?

– Не совсем, Антон Евгеньевич, не совсем. Анна Николаевна сама отдала саблю мошеннику.

– Как это? – удивленно спросил он.

– Дело в том, что преступник сумел Анну Николаевну очаровать… я бы даже сказал: влюбить в себя… и под эту музычку завладел саблей.

Непризнанный «гений» Антоша захохотал… как-то он злорадно захохотал, подло, паскудно.

– С этой дуры станется, – сказал он, отсмеявшись. – Ассоль недое…ная. Все, понимаешь, прынца ждала… Вот и дождалась!

После этих его слов у меня почти не было уже никаких сомнений: Андрея навел «непризнанный гений». Настало время брать быка за рога. Я сказал Антону:

– Мы полагаем, Антон Евгеньевич, что появление мошенника в магазине вашей бывшей супруги не случайно. Кто-то его навел. Неосознанно, невольно, но все-таки навел… Претензий к нему, разумеется, нет. А вот помощь в установлении преступника он может оказать существенную.

Я сказал это, давая Антону шанс исправить свою ошибку. Я видел, что он совсем гнилой, но давал ему шанс.

– А я тут при чем? – спросил он.

– Мы считаем, что это вы невольно навели преступника.

– Не знаю ни хера, – убежденно сказал «гений». – Не надо меня на понт брать. Кто-то эту дуреху мечтательную бомбанул, а я тут при чем? Не знаю я ни хера. Сами разбирайтесь с Анькой.

Дурак ты, Антон Евгеньевич, подумал я и посмотрел на Димку.

Петрухин:

Проще всего было сразу выписать этому кабану в рыло. С «интеллигенцией» это весьма эффективный способ. Уркагану дашь по морде – он утрется, скажет: не, начальник, ты не прав… И дальше будет гнуть свою линию. А «интеллигенты» аргумент типа «кулак» понимают очень даже правильно. Верно понимают. Глубоко… Так что я запросто мог бы выписать этому кабану в рыло, но я не стал этого делать. Вместо этого я ему улыбнулся. Я ему ласково улыбнулся, а он вдруг чего-то занервничал. Я давно заметил, что есть такие странные люди – ты ему улыбнешься, а он вдруг начинает нервничать и даже задавать глупые какие-то вопросы типа: на каком основании?

Я подошел к кабану поближе… совсем близко… в упор… и сказал:

– В голливудских фильмах мудак-полицейский разъясняет мудаку-преступнику его права. Муру всякую про телефонные звонки, адвоката и право не отвечать на вопросы… Смотришь?

Он мгновенно покраснел, потом помотал головой, заявил, что голливудский ширпотреб не смотрит. Я тоже сокрушенно помотал головой и ответил, что я дурак… потому что забыл, что передо мной стоит интеллигентный человек, который, разумеется, не смотрит всякую дрянь, и это хорошо. Это правильно.

– Это правильно, Антоша. А знаешь, почему?

– Н-нет, – сказал он. Неуверенно очень сказал.

– Потому, – ответил я, – что некоторые уроды насмотрятся всякой фигни и начинают качать права: адвоката мне, два телефонных звонка, то, се и луку мешок…

– Какого луку? – спросил Старостин. – Я вас не понимаю…

– Лук тут не при чем… это я так ляпнул, к слову. Но когда мне начинают пороть всякую херню про адвокатов, я, знаешь, чего делаю?

– Н-нет…

– Я сразу бью в хлебало, Антоша. Без лишних базаров – в хлебало. И сразу у клиента наступает в мозгах просветление. Чисто конкретно, друг мой Антоша, наступает просветление. И больше уже он не порет ерунды про адвокатов и права… Правильно? Ну, чего молчишь? Я спрашиваю: правильно?

– Правильно, – сказал Старостин и сглотнул. Не думаю, что он был со мной согласен, но он уже почувствовал разницу между Ленчиком и мной и решил, что лучше согласиться… Но ведь это только начало нашего дружеского общения, и скоро он это поймет, и вот тогда ему самому очень захочется поделиться информацией с добрым и вежливым следователем Купцовым… тьфу, Петровым. Лишь бы она, информация то есть, у него была. Лишь бы была, а уж выкачать ее мы сумеем.

Я сбросил со стула какой-то хлам прямо на пол и присел. Забросил ногу на ногу.

– Ну, раз ты все правильно понимаешь, – сказал я, – давай рассказывай.

– А я ничего не знаю.

– Ты че – на всю голову больной? Я щас надену тебе «браслетик» и (я вытащил наручники) проведу с тобой небольшой спарринг.

– Дмитрий, – строго сказал Купец.

– Да ладно, – отмахнулся я. И продолжил беседу с кабаном:

– Ты за кого нас держишь, пидор? А? Ты хочешь, чтобы я тебе челюсть сломал? Ты, кстати, не голубая ли устрица?

– Я? Я – нет, не голубая… Почему вы спросили?

Я крутил наручники на пальце, и Старостин не отрывал от них взгляда… чего уставился? Наручников не видал? Я выдержал паузу и только потом ответил:

– Потому что я тебя хочу пристроить в петушатник. Разумеется, после того, как челюсть срастется. С загипсованной пастью в петушиной камере делать нечего… Потому что там тебе придется много, долго и упорно работать минетной машиной. Но это все потом. А пока – легкий спарринг. Давай-ка ручки сюда.

Кабанчик был уже совершенно готов…

– Дмитрий, – строго сказал Купец. – Ты что? Забыл, как в прошлый раз вышло?

– Так в прошлый-то раз у мужика сердце больное оказалось. Вот он и того… – ответил я и покосился на кабанчика. Кабанчик про больное сердце и про то, что мужик из-за сердца дал дуба, услышал. – Ты, Леонид Николаевич, под руку мне не говори… никогда… Ну, пидор,' давай ручонки, некогда мне с тобой!

Кажется, Старостин был готов грохнуться в обморок. На лбу у него выступил пот, выглядел Антоша паршиво. Скверно он выглядел… Он посмотрел на Купцова и простонал:

– Леонид Николаевич! Леонид Николаевич, я вас прошу…

– О чем? – недоуменно спросил Ленчик.

– У меня тоже больное сердце… я тоже могу… того… как тот мужик. Леонид Николаич, я все расскажу… Я вспомнил, вспомнил.

А я еще сильней замутил:

– Ишь как он теперь запел: ой, я все расскажу! Дай-ка я сперва ему вломлю по яйцам!

– Дмитрий, – сказал Купец. – Дмитрий, выйди. Покури в кухне.

– Ты – начальник, я – дурак, – буркнул я. – Я, конечно, выйду. Но если это бородатое влагалище опять начнет амнезией мучиться – зови. Я ему мучения-то облегчу.

– Ладно, – сказал Купец, и я вышел из комнаты с чувством выполненного долга.

Этот трусливый кабанчик был мне элементарно противен. Я не стал закрывать дверь, сел на корточки, закурил и стал слушать, что происходит в берлоге «интеллектуала».

***

Петрухин вышел из комнаты. Разумеется, он не видел, каким взглядом проводил его Старостин… В этом взгляде многое было: страх, ненависть, презрение. Но больше всего, конечно, было страха. Петрухин вышел, Старостин вытер пот со лба и перевел взгляд на Купцова. Леонид довольно нейтрально (но вместе с тем как бы и доброжелательно) сказал:

– Что ж стоим-то? Может быть, присядем?

– Да-да… давайте присядем. В ногах-то правды нет.

Хозяин и незваный гость сели рядом на диван. Скрипнули пружины под грузным Антоном. В приоткрытую дверь из прихожей потянуло дымом – это закурил Петрухин.