Павел Гейцман - Смертоносный груз Гильдеборг

• Название: Смертоносный груз Гильдеборг
• Автор: Павел Гейцман
• Жанр: История

---

Смею, не смею? Могу на это отважиться? Доля секунды, чтобы оценить и взвесить. Потом я ее обнял. Влажность обнаженной кожи. Она неподвижно лежала у меня в руках, ни единым движением не вышла навстречу. Изучение бесконечности. Я блуждал по ее губам, шее и рукам. Только полузакрытые глаза на моем лице. Когда я поймал ее взгляд, она с едва заметной улыбкой отвернула голову,

Удары сердца за оградой тела. Я не мог его насытить. Времени достаточно, оно еще не хочет пить. На кончиках пальцев обрывки паутины. Только теперь я услышал ее дыхание.

Я забыл, что она была у парикмахера, что нарушу ее прическу. Я погрузил пальцы в ее волосы и повернул лицо к себе.

Познание!

Момент прихода, и отпирания ворот. Она судорожно обняла меня. С облегчением громко выдохнула. Решение! Мы бросились в источник, изо всех пор у нас брызнул пот. Поединок за жизнь!

- Гансик, - проронила она приглушенно, когда я вытирал ей залитое потом лицо. - Знаешь, сколько лет я жила одиноко? Примерно с того времени, когда родила Тедди, я уж не могла себе это представить.

Мы вместе встали и пошли под душ.

Рыба и птица. В ярком свете люминесцентной лампы мы с изумлением смотрели в лицо друг другу. Сейчас мы видели друг друга как бы впервые. Я снова крепко обнял ее - здравствуй. Ливень медленно растворил опьянение. Есть минуты, которые уж никогда не повторятся, не вернутся. Мокрая и задыхающаяся, она завернулась в махровую простынь.

- Я рада, что это удалось, - сказала она без всякой связи, когда мы вышли из ванной и начали одеваться. Она снова открыла лежавший на столике паспорт и изучающе его рассматривала.

Время ужина давно минуло, на улице была глубокая темнота.

- После полуночи можем выехать, - предложил я. - Хотел бы, чтобы этот город был уже позади. Ночь будет ясная, ехать будет хорошо.

- Тебе здесь не нравится? - спросила она удивленно. - Или ты, может быть, недоволен?

Я поцеловал ее в губы.

- Хотел бы отсюда убраться как можно раньше. Старая история, дорогой обо всем тебе буду рассказывать.

Она пытливо посмотрела на меня я слегка пожала плечами.

- Лишь бы нам не потерять направление, - сказала она иронически. Такая опасность тут, разумеется, была, но у Гофмана мы колесили целые ночи, и никто не спрашивал, как найти дорогу. Вероятно, и я кое-что усвоил.

Ужинали мы за тем же столом, что и вчера. Оазис. Ресторан с шумящим фонтаном. Гостей сегодня было больше, чем в минувший вечер. Не сразу я понял, какой, собственно, сегодня день. Суббота. Фермеры с окрестных ферм или бог знает откуда приехали со своими дамами кутить, а возможно, это были пассажиры, едущие в Солсбери, которые сюда свернули только для того, чтобы найти ночлег, потому что и автострада была ночью небезопасной.

Корнелия в воздушном платье привлекала внимание. Ее лицо изменилось. Строгая решительность суровой африкаанер совсем исчезла. Незадавшаяся женская судьба. Годы с больным мужем; в полном расцвете женственности, в жгучем, бурно рождающем и плодоносящем климате она оставалась каждую ночь одна. Я пытался вникнуть в суть ее улыбки. Если бы она жила в каком-нибудь городе, то имела бы, возможно, кучу любовников, как большинство белых женщин здесь, но на ферме она не могла спутаться с негром.

Черная официантка убирала со стола. Я сунул ей в карман доллар и тихо спросил:

- Кто приехал сегодня после обеда в том бежевом джипе?

- Господин полицейский начальник, мистер...

Я дружески ей улыбнулся:

- Подготовьте нам счет, рано утром мы уезжаем!

- Как вам будет угодно, господин, сейчас устроим. - И она отошла, вышагивая длинными худыми ногами.

Господин полицейский начальник!

Корнелия неуверенно посматривала на меня через край фужера. Что, если в саванне, среди ночи, я убью ее?

Медная тарелка и желтый свет лампы. Испеченная на костре лепешка. Потом только искры, полоса редкого дыма и неотступный холод. Голова на плече.

- Не спишь?

Она отрицательно покачала головой. Тени зверей у края дороги, голоса шакалов. Чтобы не привлечь внимания зверей, я погасил фары. Осталось только сияние лунного света.

Я начал с той минуты в "Де-Пайпе". Впервые я говорил с кем-то о своей жене и о "Гильдеборг". Меня это уже не пугало. "Гильдеборг" стала составной частью моей жизни, облучением, от которого мне не избавиться. U3O8? Крупица тайны будущей гибели мира. В конце концов, каждый будет облучен одинаково! Я снова мчался с Гутом по палубе и прыгал в набравший скорость поезд.

Она неподвижно слушала. Тень лица в холодном потоке воздуха.

- И ты с этим не согласен? - спросила она пытливо после долгого молчания, когда я кончил.

- С чем? Чтобы меня прикончили?

- Нет, конечно, - с тем, чтобы они изготовили себе атомную бомбу. Или они должны были позволить, чтобы у них все отобрали и перебили их? Ты тоже защищаешься, тебе не хочется умереть. Если бы у нас Смит сделал то же, плюнув на англичан и американцев, то никому не пришлось бы убегать.

- Не согласен, - сказал я серьезно.

- Ты ничего не понимаешь, - вздохнула она напряженно. - Ты здесь никогда не жил, европейские взгляды для Африки не годятся.

Я мрачно пожал плечами.

- Сейчас дело уже, собственно, идет не о черных и белых, дело идет не о чьей-то ферме или Южно-Африканском государстве. Взрыв - пусть он произойдет где угодно - вызовет цепную реакцию. После нее ничего не останется: ни тебя, ни меня, абсолютно никого!

- Ты преувеличиваешь. И я не верю, чтобы тебя так травили! - добавила она твердо.

Что ей ответить? Другой мир, другой образ мышления. Это не цвет кожи, вызывающий отчужденность людей. Остаток ночи мы ехали молча. Она делала вид, что спит, или уснула на самом деле. Устало я смотрев на наступающий день. Сначала темнота побледнела, потом начала терять цвет, и на востоке появилась пепельная полоса. Порывы холодного предутреннего ветра взволновали саванну. Мне надо было лучше молчать - лишнее рас- стройство, могу ли я что-либо изменить? Я ведь ей многим обязан.

В половине пятого утра я остановился и сварил кофе. Корнелия крепко спала. Теперь у меня была возможность спокойно осмотреть ее лицо, следы морщин и расслабленные черты. - Пустой экран. Что скрывается в глубине глаз, кто на меня смотрит, кого я вчера обнимал? То, что мы вместе спим, ничего не объясняет, этого едва хватит для познания тела. В утреннем холоде вдруг резко запахло кофе. Корнелия открыла глаза, сморщила нос и блаженно улыбнулась:

- Какой бы из тебя был муж... Завтрак в постель...

- Тебе это в диковинку? - спросил я таким же тоном. - Разве у тебя не было толпы слуг?

- Надеюсь, что будут, но в Европе. Я первой вставала и последней уходила спать. Сегодня уже никто не отваживается пускать черных на кухню, они работают только на плантациях и самое большее - на уборке помещений. На ферме женщина должна сама заботиться о семье, если не хочет, чтобы муж начал спать с какой-нибудь черной, - добавила она со смехом.

- А тебе никогда не приходило в голову что-нибудь подобное? - спросил я насмешливо. В ту же секунду я получил такую, пощечину, что кофе из чашки, которую я держал в руке, выплеснулся мне прямо на рубашку.

- Что вы себе позволяете? - крикнула она на меня грубым голосом. - О чем-либо подобном порядочной женщине никто не смеет сделать даже намека! Ты заслужил, чтобы тебя исхлестали! - и повернулась ко мне спиной. Все плохо. Я начал покорно извиняться. Холодная, как кусок льда. Прекрасное вступление в новый день.

- Поехали! - приказала она строго. Лучше бы я сам себе влепил пощечину.

В Кве-Кве мы заправились, пополнили запасы воды и консервов. До Уанки долгий путь, по воздуху четыреста километров, а сколько будет по здешней пересеченной местности, мне не удалось вычислить. Будущую ночь, скорее всего, проведем в машине.

- Согласно инструкциям, мы обязаны сообщить местной полиции цель поездки, - сказала Корнелия после обеда, когда мы снова выезжали. - Это меры на случай аварии. Если мы не доедем в установленное время - будут начаты поиски. Но мне кажется, что ты этого не желал бы...

- Этого я не желал бы на самом деле, - сказал я с облегчением, потому что она уже снова говорила мне "ты". Лед был сломан.

Мы сидели около спиртовки, заменяющей костер, и ждали, когда закипит вода. Чай! Зеленый и горячий, теперь было самое время пополнить запас жидкости, которую из нас выпарило солнце. Ночь приближалась неслышно, как холодная черная госпожа. Еще не доносились голоса зверей. Огонек спиртовки был слишком слаб, чтобы осветить лица. Только через час, через два темнота станет прозрачнее и искры небесной сварочной машины посыплются на землю.

С автоматом между колен я прислушивался к слабому шуму закипающей воды. Мне казалось, что я один. Корнелия, погруженная в темноту, кажется, исчезла, словно бы и не дышала. Я нащупал ее руку и крепко сжал. Разговор без слов через континенты и поколения. Я не отваживался нарушить ее молчания. Так когда-то я держал за руку Августу, но это было неимоверно давно. Мираж и обман.