Лорен Хендерсон - Заморозь мне «Маргариту»

• Название: Заморозь мне «Маргариту»
• Автор: Лорен Хендерсон
• Издательство: Фантом Пресс, ЭКСМО
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02438-7

Сэм Джонс живет в Лондоне, у нее разноцветные волосы, она носит грубые башмаки на шнуровке, слушает кошмарную музыку и ваяет грандиозные абстрактные скульптуры. Еще Сэм Джонс дружелюбна, она нравится мужчинам (а мужчины нравятся ей), у нее странноватые друзья, и она поминутно спотыкается о трупы. Словом, у Сэм Джонс невероятно интересная и насыщенная жизнь, но несмотря на свою панковскую наружность, девушка она очень серьезная и ответственная.

Очутившись в ночном клубе с сомнительной репутацией, Сэм неожиданно получает предложение оформить спектакль по пьесе Шекспира. Дав согласие, она погружается в странный, загадочный, забавный и неожиданно жутковатый мир театра, где у каждого своя тайна, где гетеросексуалы притворяются геями, звезды – дурочками и где интриги порой заканчиваются смертями, очень похожими на убийства.

Лорен Хендерсон пишет детективы, но ее книги – при соблюдении всех канонов жанра – отнюдь не банально-криминальное развлечение, это городские комедии с яркими персонажами, тонкими наблюдениями, порой рискованными шутками и неожиданным финалом. «Заморозь мне «Маргариту» – смешная и захватывающая театральная история с удивительно нестандартной и притягательной героиней.

---

Странно – несмотря на головную боль, от этих размышлений мне стало легче. К тому же они отвлекали меня от неприятного ощущения в животе, которое возникло у меня в тот момент, когда Хьюго вышел, хлопнув дверью. Потом я бродила по всему дому, разыскивая его, а не найдя, поняла, что Хьюго наверху, в толпе поклонников, осаждающих Фиалку с утешениями. Там искать его не хотелось, так что я поплелась домой, решив, что Хьюго предпочел мне Фиалку. Гордыня – мой вечный грех.

По дороге я натолкнулась на Салли и Фишера. Помятые и очень довольные собой, они в обнимку вывалились из туалета, едва удерживаясь от поцелуев. Несчастье предпочитает компанию несчастных, поэтому я лишь злобно огрызнулась им в счастливые рожи, когда они попытались уговорить меня остаться.

Я вышла на улицу и поймала такси. Слава богу, в богатом районе это не так сложно сделать. В два часа ночи в моей глухомани скорее предложат запрещенные препараты, нежели черный кеб. И если задуматься, в остальное время суток – тоже.

Шоферы такси – существа абсолютно предсказуемые: сначала удивляются, услышав, где я живу, потом ужасаются. Но этот попался особенно нервный. Думаю, свою роль тут сыграл контраст между сверхреспектабельным Чизвиком, где я поймала такси, и моим трущобным Холлоуэем, а также роскошное платье и накидка из искусственного меха. Обычно я выгляжу неряхой, поэтому бетонная студия с голыми стенами без окон кажется жилищем хоть и негостеприимным, но вполне приемлемым для такого персонажа, как я. Сначала шофер спросил, не нужно ли ему подождать несколько минут, лукаво притом посмотрев на меня: видимо, решил, что я – жительница Слоуна, которая ловит кайф от того, что самолично приезжает за товаром в трущобы. Когда же я объяснила ему, что живу здесь, таксист в ужасе ударил по тормозам. Всем известно, насколько трудно шокировать черного шофера такси, но мне это удалось. Сомнительное достижение.

Заперев дверь, я даже не бросилась к бутылке с водкой – я не теряла надежды, что Хьюго позвонит или зайдет, и не хотела быть пьяной в этот момент. В конце концов я заснула на диване, не снимая платья и не выключив телевизор. Странные и энергичные глупости ночного канала вплетались в мои сны. Видимо, показывали фильм ужасов, потому что Хьюго гнался за мной по коридору с мясницким ножом; на нем был развевающийся балахон, но я-то знала, что это он. Я спряталась в нише и, когда Хьюго пробегал мимо, ударила его по голове железной палкой. Помню, как в момент временного просветления мне пришло в голову, что сны обладают удивительно приятной особенностью – ты вооружаешься ломом если не по первому, то по второму требованию наверняка. Хьюго упал как подкошенный, выронив нож. Я пнула нож в сторону, опустилась рядом на колени, попыталась стащить с него капюшон. Сердце бешено колотилось; я не теряла надежды, что это все-таки кто-то другой.

Но это был он. По его лицу струилась кровь и затекала в глаза. Он посмотрел на меня и сказал:

– Фиалка! Как ты себя чувствуешь?

Это взбесило меня настолько, что я дернулась, проснулась и села, дрожа от ярости. Телевизор уже погас. Было шесть утра. Хьюго так и не позвонил. Я вскарабкалась по лестнице, стащила с себя платье и свернулась в постели, как зверь в берлоге, закутавшись в одеяло так, чтобы ни свет, ни воздух не могли проникнуть в мой кокон. Так мне было безопаснее, и через некоторое время удалось заснуть. К счастью, на этот раз, если мне что-то и снилось, образы были не настолько яркими, чтобы меня разбудить.

Выбор был прост: либо встать и попытаться обмануть депрессию, сосредоточив все внимание на чем-нибудь постороннем, либо продолжать валяться в постели и страдать от неопределенности. Первый вариант показался мне привлекательнее. Кроме того, покинув студию, я могла не только отвлечься, но и лелеять надежду на то, что, вернувшись домой, найду на автоответчике сообщение Хьюго. Я натянула короткую майку, такой же короткий свитер и старые кожаные джинсы. Когда я вспомнила слова Хьюго о том, что они мне больше не идут и надо заказать новые, под ложечкой кольнуло. Я продела в петли ремень с гигантской серебряной пряжкой, надеясь, что под ее тяжестью джинсы хоть немного сползут вниз. В идеале между пряжкой и свитером должна быть видна узенькая полоска живота. Обнажиться не удалось, и, по размышлении, я решила, что это к лучшему – за последние недели я не сделала ни одного приседания, хоть и занималась сексом, что, в принципе, тоже считается. Но думать о сексе я себе не позволила – это напоминало мне о Хьюго. Накрасила губы темно-фиолетовой помадой, подвела глаза черным и надела любимые ботинки – и вот я готова встретиться с миром.

Я села в машину и направилась в Килберн. Потом свернула на Эджвэр-роуд, которая с каждой милей становилась все ухабистей, и наконец добралась до новенького отеля, в который какие-то оптимисты недавно вбухали целую прорву денег – рекламные проспекты уверяли, что он стоит ровно посередине широкой Мейда-вэйл. Трюк срабатывал только в том случае, если выходящим из отеля постояльцам не приходило в голову повернуть налево, поскольку, сделав двадцать шагов, они оказывались в Килберне – районе грязном, нищем и чересчур жизнелюбивом для туристов и странствующих бизнесменов.

Я плелась по Килберн-хай-роуд вслед за шестнадцатым автобусом. Сзади собралась длинная очередь машин. Обогнать автобус мешали проклятые мамаши – из тех, что тягают коляски на второй ярус автобуса, одновременно приглядывая еще за парочкой вопящих чад. Такое зрелище не только наполняло меня благодарностью за то, что я одинока и бездетна, но и позволяло глазеть по сторонам. Мне всегда нравился Килберн с его замусоренными тротуарами, оглушительным разноязыким гамом, заплеванными и усыпанными опилками ирландскими барами, в которых целыми днями болтают об ИРА[87], индийскими турагентствами и парикмахерскими, с самыми лучшими и дешевыми в Лондоне индийскими ресторанами…

Проезжая мимо заколоченного досками торгового центра, ставшего пристанищем для несметного числа рыночных лотков, я посмотрела налево, надеясь увидеть азиатку, которая обычно проповедует на этом месте, взгромоздившись на стул. Отлично, проповедница на месте. Ее английский был все таким же невразумительным, и мегафон ничем тут помочь не мог. Однако сегодня проповедница решила ограничиться самыми понятными словосочетаниями.

– ИИСУС ЛЮБИТ ВАС! – крикнула она проходившим мимо девушкам, которые от неожиданности вздрогнули. Волосы девчонок были густо напомажены и скручены в толстые, блестящие черные пучки, явно искусственные, но великолепные.

– ЖАЛКИЕ ГРЕШНИЦЫ! – добавила проповедница и довольно улыбнулась.

– Не верю я этой хрычовке, – заявила одна из девчонок. Другая неудержимо захихикала. Я остановилась у светофора, прислушиваясь к их разговору.

– Надо будет сказать это Френчи, когда он начнет меня лапать. Как заору ему в ухо: «ЖАЛКИЙ ГРЕШНИК!» Ой, со смеху помереть можно…

Загорелся зеленый. Я поехала дальше, свернула у «Макдоналдса» налево и покатила в сторону Брондсбери – там целый лабиринт узких улочек, где дома жмутся друг к дружке, а переулки так тесно заставлены машинами, что тем, чья ширина превосходит ширину моего «эскорта», приходится непрерывно уворачиваться и лавировать. Я добралась до железнодорожного переезда, чудом сохранив все боковые зеркала, и выехала на ничейную территорию. Здесь дороги были шире, но по большей части зловеще пустынны. Вдоль улиц стояли полуразвалившиеся лавки, иногда попадались стоянки подержанных автомобилей. Сюда не проникало влияние молодых колонизаторов, мнящих себя яппи. Никто не хотел селиться в сомнительной близости от спальных районов.

А вот и сам спальный район. Я свернула в жилой квартал и припарковалась между двумя вполне ухоженными автомобилями. Если кто-нибудь захочет раскурочить или слямзить машину, то моя будет выглядеть наименее соблазнительно. Почему-то в глаза так и лезли «сузуки-витара». Наверное, такую моду ввел местный наркоделец.

Я выбралась из машины и огляделась, пытаясь сориентироваться. Не хотелось показывать, что я потерялась. Всегда ненавидела большие жилые кварталы: найти дорогу здесь сложнее, чем в лабиринте Хэмптон-Корта[88], откуда все-таки есть выход и в котором над твоей головой всегда сидит человек на платформе и кричит, что делать, если заблудился. Я минут двадцать искала дом, названный именем Уильяма Вордсворта[89], потом десять минут обходила его, пытаясь найти домофон и кнопку номер 58. Этими поисками я занималась под пристальными взглядами мальчишек, у которых был настолько тоскливый вид, будто они сидели перед телевизором. У них были тупые, безразличные глаза и безнадежно опущенные плечи, точно они смотрели «Ричарда и Джуди»[90]. Думаю, им пошла бы татуировка на лбу: «И это все, что ль?» Не утешало даже то, что они не приставали ко мне. С определенной точки зрения домогающиеся подростки – явление более здоровое, чем печальная группа кладбищенских зомби.