Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г.

• Название: Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г.
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: АСТ
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-053845-4

Поклонники творчества братьев Стругацких!

Перед вами — повествование в документах и воспоминаниях, открывающее цикл «Письма. Рабочие дневники» в серии «Неизвестные Стругацкие».

Этот том посвящен периоду взросления и становления известных писателей (до 1962).

---

Глава III (Ночь и третьи сутки). В основном посвящена сигналу о бедствии. Где-то почему-то гибнет астроплан. Я этого не обдумал толком, но надо сделать так, чтобы они хотели, но совершенно не могли ему помочь. На тройку непилотов это действует дубинно. Ночью они не спят, а маются в коридоре, вспоминая, как хорошо было на Земле. Тут же краткая личная биография А. П. На следующий последний день полета попадают в небольшой метеорный поток. Краткое описание антиметеорного устройства и того, что было бы с ними, если бы такового не было. Живописные примеры того же словоохотливого пилота. Все облегченно вздыхают, когда им сообщают о том, что полет близится к концу. Вид ИС из окна Хиуса. Подлетает такси. Высадка на такси. Пара хохом — кто-нибудь что-нибудь забывает, новички суетятся, Спицын острит, пилот рассказывает об одном своем знакомом — Дубинин, слыхали? — который забыл второпях одеть штаны под скафандр. Перелет на ИС.

Глава IV (На ИС). Столовая и вообще коротенькое описание ИС глазами А. П., коего влекут ужинать вместе с прочими. Знакомство с доктором-начальником экспедиции, славный парень, большой хохмач. За ужином разговоры о внутренних делах ИС — всякие мелкие сплетни, анекдоты. История о крысах, которые как-то попали на ИС, освоились там, о титанической борьбе с ними героических работников космоса. На другое утро совещание — доклад о положении дел с экспедицией. Официальные представления. Зачтение[200] приказа о смещении начальника ИС. Завтра отлет.

Глава V (Над Венерой). А. П. осведомлен о всевозможных исходах посадки. Его размышления по этому поводу, прерываемые ощущением невесомости — ракета идет на снижение. Ну, там скалы и пр. В общем, ракета села в болото и погрузилась по пояс в дерьмо — выйти невозможно, потому что нижний и средний люк под поверхностью трясины, верхний люк завален полезным грузом — этим люком почти никогда не пользуются. Вообще болото на Венере — новость для всех, даже для старожилов. Несколько неприятных минут. Разгрузка верхних отсеков, люк открывают, и тотчас же вспыхивают индикаторы, прикрепленные к скафандрам, и все лампочки в верхнем отсеке — страшная радиация, совершенно непредвиденных размеров. Все удирают внутрь и устраивают военный совет. Это надо обсосать — т. е. военный совет — в общем, они отправляются в путь, решают рискнуть. Конец II части.

Вот и всё пока. Главная идея главы: показать, что полет в пространство — это не в бирюльки игра и таким образом подготовить читателя к ужасам Страны Багровых туч и поведение наших героев в условиях этой любвеобильной планеты.

Засим припадаю к стопам; брат Борька [подпись]

Привет всем и пожелания.

Всё назад пришли и не без замечаний.

Сомневался в датировке и сам БН, ибо поверх письма, гораздо позже, он написал: «б/даты (до 1.06) 1955? Или 1954?» И еще слова «после первого июня, когда у меня фактически целый месяц будет свободен» подчеркнуты, и сбоку на полях запись БНа: «Видимо, это все-таки 1955 год, госэкзамены, а в августе — экзамены в аспирантуру».

1954 — быть не может, ибо вплотную АБС занялись СБТ в 1956 году. 1955 — тоже, ибо тогда (в мае) АН как раз демобилизовался, и простой расчет по дням не дает возможности даже понять, куда было направлено это письмо, если бы было написано в 55-м. Но датировать это письмо 56-м годом мешает выпускной экзамен по диалектическому материализму — выпускался БН все же в 55-м.

Понять, 55-й или 56-й год, мешает и то, что переписка АБС опять имеет лакуну — до июля 56-го года писем не сохранилось. Причем в дате первого (июльского) своего письма БН тоже сомневается, но об этом — дальше.

1956

Двадцатый съезд КПСС состоялся в Москве 14–25 февраля 1956 г. БН вспоминает:

ИЗ: БНС: «СПРАВЕДЛИВОЕ ОБЩЕСТВО: МИР, В КОТОРОМ КАЖДОМУ — СВОЕ»

1956 год, XX Съезд. Слушаю радио, чешу репу и думаю в некоторой растерянности: да-а, а Ленка-то права!.. Впрочем, к этому моменту мне и так уже понятно, что она права, а я — зеленый идиотик. Вот он — первый, малый, перелом. «Малый» — потому что и пять лет спустя я всё еще зеленый идиотик, со слабыми только проблесками здравого смысла.

Летом АН вновь посещает Ленинград, а затем переписка между братьями возобновляется.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 6 ИЮЛЯ 1956, М. — Л.

Дорогой Боб!

Если ты не забыл нашего уговора во время моего приезда в Ленинград, тебя не удивят эти листки. Мы (я и наши ребята, работающие над словарем) ждем твоей помощи и помощи твоих товарищей.

Сейчас я расписываю для словаря японскую математическую энциклопедию. Мы имеем японское выражение и его перевод на английский язык. Но перевести с английского на русский эти термины мы не можем, а наши местные специалисты — дубоваты, не хочется с ними связываться. Вот я тебе и посылаю первую сотню на пробу. Желательно, чтобы ты выполнил работу скорее и на следующих условиях:

пишется (вписывается) русский термин по форме

…..power series — степенные ряды.

В третьей графе указана область, откуда взят этот термин.

2. Просьба не гадать, а давать точный термин. Если сомневаешься — поставь под вопросом.

3. Дай посмотреть Хавину, он в этом деле дока, да передай ему my best complements.

Значит, буду в надежде. Что касается вознаграждения, то (безнадежный жест) самое большее — увидишь свою фамилию в предисловии к словарю. Но уж пожалуй, помоги бескорыстно, потрать время, это очень важно.

Теперь еще одно: ты что, вышел из компании по нашей книге? Прикажешь считать себя автором-одиночкой, или как? Я уже написал шестую главу и начинаю седьмую. Всего в первой части восемь глав. Думаю, до конца июля часть закончить. Вот, пока всё.

Жму руку, твой Арк.

Следующее письмо датировано автором: «28.7.1955». В дате «55» подчеркнуто, и рядом стоят три вопросительных знака. И уже гораздо позже на этом же письме БН написал: «Судя по письму АНа от 31.07.56, БН ухитрился перепутать год. Данное письмо датируется, видимо, 28.07.56. С другой стороны, как успело оно дойти в Москву за 3 дня? Хорошо работала почта. Примечание 17.07.1997 год (41 год спустя)». Путаница в датах этого и предыдущего письма БНа сопровождается еще и тем, что оба письма напечатаны с помощью одной и той же пишущей машинки (и даже лента на них, кажется, одна и та же — «убитая», так что буквы еле-еле просматриваются).

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 28 ИЮЛЯ 1956, Л. — М.

Дорогой Арк!

Согласно кондиций приступаю.

Общее впечатление. Отменное. Мне это в общем понравилось больше, чем то же самое у любого другого писателя, исключая только Уэллса и Толстого. Заметь, у Беляева хуже! Может быть, потому что всё это мне как-то ближе, я сам представлял себе это примерно так. С художественной точки зрения пока обвинений предъявлять не намерен — надо обсосать предварительно. Некоторые главы написаны очень хорошо — последняя, например. Некоторые — довольно бледно (я понимаю, это не критическое замечание, а просто взгляд и нечто,[201] импрешнз, так сказать — надо обдумать). О содержании кое-что скажу ниже — здесь всё более конкретно. Лично мне кажется, что даже в таком виде это годится к печати, хотя считаю, что с чисто художественной точки зрения вторая глава «Пепла» или «Первые» были явно лучше.

Конкретные замечания по плану и содержанию.

(Сразу же примечание: все последующие замечания основаны исключительно почти на принципе: «А вот я бы э-э-э… сделал бы… э-э-э… не так…»)

а). Контра:

1. Часть перегружена техническими терминами и описаниями. Не говоря о том, что это, вообще говоря, снижает художественную ценность произведения — это просто непонятно. Я более или менее разбираюсь в такого рода вещах, но сплошь и рядом я глядел в книгу как баран. Это жюльверновщина и притом дурного сорта — поверхностная жюльверновщина — и не понятно, и не объясняется. Убрать.

2. Совершенно (см. примечание!) неудовлетворителен образ Краюхина. Я чувствую — это тебя Ленка настрополила сделать из него обыкновеннейшего человека. А на самом деле это — герой Лондона и Верна! Гигант! Абсолютно нетривиальный, удивительно необычный, совершенно непонятный человек. Обыкновенного в нем только административная жестокость и принципиальность. На нем должен отдыхать взор читателя, утомленного техническими подробностями и описаниями красной Алексеевой рожи. [На полях рукописно: «Ведь и у Уэллса — даже у него! — был Гриффин наряду с миссис Холл[202]». ] Это — символ всей повести, ее начало и конец, самый собирательный образ, в котором всё: жажда приключений, фанатизм, непрерывная будничная работа, подвиги, страшные тайны и пр. В повести он должен пройти мимоходом, а не торчать в каждой главе. Это — живая легенда, летопись всей эры космополетов — о нем часто говорят, его имя упоминается на каждой странице, но самому ему делать на оных страницах в общем нечего. Так. Теперь утри холодный пот ярости и перечитай примечание.