Уильям Ходжсон - Ночная Земля

• Название: Ночная Земля
• Автор: Уильям Ходжсон
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2009
• ISBN: ISBN 978-5-9533-1923-2

Погасло Солнце. Землю, населенную чудовищами и силами тьмы, вспорола гигантская трещина. На дне ее, в огромной таинственной Пирамиде, раздираемые страхами и кошмарами, укрылись люди. Но разве можно остановить пылкое сердце, уловившее далекий зов? В непроглядный мрак, рискуя не только жизнью, но и душой, выходит человек. Неведомая опасность его не страшит. Он отправляется на поиски своей возлюбленной….

Говард Филлипс Лавкрафт, Кларк Эштон Смит и многие другие мастера мистической прозы XX века, отмечая необычайно сильное «черное воображение» создателя «Ночной Земли», признавали чарующее влияние этого романа-эпопеи на жанр в целом.

---

Леди Мирдат тут же объяснила мне, что мистрис Эдисон, ее ближайшая и сердечная подруга. Оделась в костюм придворного, чтобы выиграть пари у одного молодого человека, к которому питала симпатию, и тут вдруг появляюсь я и ничего толком не разглядев, сразу перехожу на грубости. Так что у леди Мирдат оказались все основания для обиды, ибо я без видимой на то причины толкнул ее подругу. Поэтому они и решили наказать меня, и каждый вечер выходили к бреши, изображая любовников, чтобы я получил новые основания для ревности. Это была хорошая месть, потому что я много перестрадал из-за своей ревности.

Но когда я встретил их во второй раз, леди Мирдат уже находилась в сожалении — весьма естественном — потому что уже знала, что любит меня. Как вы помните, она сразу отодвинулась от подруги, ощутив вдруг странное смущение и тяготение ко мне. А потом решила продлить наказание за то, что я холодно поклонился и ушел. Вот так все и разъяснилось.

Мной овладел безумный восторг, так что я обнял Мирдат, и мы неторопливо и величественно закружили по просторному залу, а мистрис Эдисон насвистывала нам мелодию, что она умела делать весьма искусно, — как и многое другое, должен сказать.

Один за одним пошли счастливые дни. Мы с Мирдат не разлучались и бродили по окрестностям, погруженные в восторг. Тысячи вещей соединяли нас радостью, ведь мы были из тех, кто чтит синеву вечности, густеющую за крылами заката, восторгается орошающей мир неслышимой капелью звездного света, чтит покой пасмурных вечеров, когда Башни Сна окутываются тайной сумерек, и любит величественную зелень ночных лугов под луною. Мы были из тех, кто слышит разговор сикомор и берез, и неторопливые речения моря, бормочущего в хорошем настроении, и тихий шелест ночных облаков. И мы оба умели видеть Плясунью Заката, разбрасывающую во весь горизонт свои величественные одеяния, умели слышать и гром, внезапно пробегающий по лику рассвета… Многое мы знали, видели и понимали вместе, осененные предельной Любовью.

И тогда случилось с нами некоторое приключение, едва не закончившееся смертью Мирдат Прекрасной. Однажды, когда мы как всегда бродили словно двое счастливых детей, я обратился к Мирдат и спросил, почему с нами только двое из ее псов. Она объяснила мне, что третий остался в конуре, потому что болен.

Но еще не успев договорить, она вскрикнула и показала, и вот я увидел третьего пса, бегущего к нам аллюром, сразу показавшимся мне странным. Тут Мирдат закричала, что пес взбесился, и действительно я заметил, что пасть его покрыта пеной. Зверь немедленно бросился на нас, не издав ни звука. Я не успел предупредить его движения. Повинуясь инстинкту своей любви, Мирдат Прекрасная схватила пса, чтобы спасти меня и крикнула остальных собак. Когда Мирдат попыталась удержать зверя, он сразу же укусил ее. Я тут же схватил его за шею и так встряхнул, что он немедленно умер. Я бросил труп на землю и занялся помощью: надо было высосать яд из раны. И я отсасывал кровь, хотя Мирдат и просила меня не делать этого. А потом взял ее на руки и побежал долгой и утомительной дорогой к Холлу, где и прижег рану горячими угольками. Потом пришел доктор, он сказал, что если ей суждено выжить, то лишь благодаря моей заботе. Но это она спасала меня, как вы помните, и я не могу не воздать ей честь.

И Мирдат весьма побледнела, но смеялась над моими страхами и уверяла, что здоровье ее скоро восстановится и раны заживут очень быстро. Однако прошло много горьких дней прежде, чем они исцелились и она сделалась прежней. И тогда великая тяжесть свалилась с моего сердца.

Когда Мирдат вновь обрела силы, мы назначили день нашей свадьбы. И как прекрасно я помню ее — в подвенечном платье, стройную и чарующую, словно сама любовь на Заре Жизни. И в прекрасных глазах ее светилась нежность, к которой подмешивалась природная шаловливость. О, как ступала она, — с изысканной грацией и озорством… и эта россыпь волос, и чарующий рот — дитя и женщина одновременно. Но словами невозможно описать красоту моей Единственной.

Так мы поженились.

А потом моя Мирдат, моя красавица, лежала на смертном одре, и не было у меня сил отогнать подступившую смерть. В соседней комнате заплакал ребенок, и писк его вновь пробудил мою Жену к жизни, руки ее порхнули и заметались по покрывалу.

Я склонился к Моей Прекрасной и с предельной лаской взял ее ладони. Они страшно дрожали, она глядела на меня, но глаза ее искали кого-то другого.

Тогда я вышел из комнаты и негромко позвал няню, которая принесла дитя, завернутое в белую пеленку, тут в глазах Моей Прекрасной заискрился милый свет, и жестом я приказал няне поднести ребенка поближе.

Руки Моей Жены шевельнулись на покрывале, и я понял, что ей хочется прикоснуться к ребенку, и, дав знак няне, взял мое дитя в руки. Няня вышла из комнаты, и мы остались втроем. Я осторожно присел на постель и протянул ребенка Моей Прекрасной, нежная щечка ребенка прикоснулась к белой щеке моей умирающей жены, но так, чтобы дитя не давило на нее.

И я заметил, что Мирдат, Жена Моя, стремится протянуть руки к дитяти, и я приложил руки ребенка к слабым ладоням моей Прекрасной. С предельной осторожностью я держал младенца над Женой, так, чтобы очи Моей Умирающей и Единственной заглянули в детские глазки. Через несколько мгновений, которые показались мне вечностью, моя Прекрасная закрыла глаза и затихла. Тогда я унес ребенка к няне, которая стояла за дверью. А потом закрыл створку и вернулся к Моей Единственной, чтобы мы провели последние мгновения вместе.

Тихо лежали руки Моей Жены, но вдруг они, как будто что-то разыскивая, шевельнулись, и я взял их в свои огромные ладони с предельной заботой, и так прошло несколько мгновений.

А потом глаза ее открылись, спокойные, серые и как будто бы недоумевающие. Голова ее качнулась вбок на подушке, и, когда она увидела меня, боль забвения оставила ее глаза, и жена посмотрела на меня взглядом, чуть окрепшим, чтобы выразить милую ласку и полное понимание.

Я нагнулся над ней, и глаза Мирдат выразили просьбу, чтобы я взял ее руки в свои на оставшиеся нам последние мгновения. И я тихо опустился на постель, и поднял ее с предельной нежностью, и она во внезапном и странном покое приникла к моей груди, — потому что Любовь дала мне умение держать ее, подарила моей Прекрасной отдохновение в последние мгновения жизни.

Так мы снова соединились. Любовь словно бы приказала помедлить реявшей над нами смерти, потому что дремотный покой окутал даже мое истерзанное сердце, не знавшее в эти томительные часы ничего, кроме жуткой боли.

И я тихо шептал Моей Прекрасной о нашей любви, и глаза ее отвечали… странно прекрасными и жуткими были эти мгновения на грани вечности.

И вдруг Моя Прекрасная что-то тихо шепнула. Я осторожно нагнулся, чтобы услышать ее слова тогда Моя Единственная вновь шевельнула устами. — Я услышал имя, которое она дала мне в беспредельно милые месяцы нашей совместной жизни. Тут я вновь заговорил о своей любви, которая продлится и после смерти… В этот миг свет померк в ее глазах, и Моя Прекрасная рассталась с жизнью на моих руках… Моя Прекрасная…

Глава II Последний Редут

После того как моя Мирдат, моя Красавица умерла, оставив меня в одиночестве, я испытал беспредельно жуткую боль, томление, которого не выразить никакими словами. Только что ее любовь открывала передо мной весь мир, а теперь, познав все радости жизни и истинное счастье, я низвергся в уныние и горе, о которых незачем и говорить.

И все же я снова взялся за перо. Дело в том, что с недавних пор надежда на чудо начала крепнуть во мне, ибо в ночных своих снах я стал переноситься в мир грядущего, открывавший мне странные, невозможные миры и вернувший для меня радость жизни, так как там, в бездне времени, мы с Мирдат соединимся вновь после скорбной разлуки. Значит, нам суждено снова встретиться — когда протекут века, и на земле воздвигнется величественное и могучее чудо.

Простите же мою странную повесть, ибо я не смею умалчивать о столь невероятных событиях. Приступая к своему труду, я надеюсь испытать некоторое облегчение и, быть может, вселить надежду в сердце какого-нибудь другого страдальца, кому выпадет подобная участь… Пусть кое-кто, прочитав повесть, скажет, что такого не было и не могло быть, пусть некоторые будут спорить со мной. Я не стану им отвечать, только скажу: «Читайте!»

Ну а потом пусть каждый обратит свой взор к вечности… на ведущие к ней Врата. Словом, приступаю к рассказу.

В последнее время меня начали посещать видения. Это не было сном. Напротив, я как бы просыпался в темном будущем мира, после смерти нашего солнца, и, бодрствуя в будущем, я видел наш нынешний век словно бы сотканным из мечтаний — реальных для души моей, но сказочных для жителей будущего. Это были видения, осененные необычайным миром и светом.