Лидия Чарская - Том 23. Её величество Любовь

• Название: Том 23. Её величество Любовь
• Автор: Лидия Чарская
• Издательство: Издательство сестричества во имя святителя Игнатия Ставропольского • Русская миссия
• Жанр: Детская проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-98891-116-1

---

Марин жадно схватил обеими руками протянутую ему руку юноши, с трудом удерживаясь от крика восторга, готового сорваться с его губ.

— Вот вам первые пятьдесят рублей, — сказал он затем. — Первая получка-с! Благоволите принять. За квартиру и обеды не высчитываю. После сосчитаемся. Вам ведь теперь нужны деньги для матери…

И вынув несколько засаленных десятирублевок из ветхого бумажника, он передал их Алексею.

Тот принял деньги трепещущей рукою и положил в карман. Сердце его то билось, как подстреленная птица, то замирало мучительно и жутко.

— Да, вот еще, — произнес Марин. — Чуть было не забыл. Хотя я вам верю на слово, но все же лучше заключить маленькое условие. Вернее-с! Да оно, кстати, у меня уже написано, и вам надо только его подписать.

При этих словах Марин вынул из того же бумажника большой исписанный лист бумаги. Алеша быстро пробежал бумагу, в которой значилось, что он обязуется впредь работать у Марина, исполнять все работы только по его указаниям, подписывать их именем Марина и не продавать ни одной картины под своим именем, о заключенном же условии хранить тайну.

Алеша, прочитав это, схватился было за голову, но затем быстро поставил свою подпись и возвратил его Марину.

— Теперь все в порядке! — произнес радостно Марин.

В это самое время кто-то постучал в дверь.

— Ага, вот куда они оба спрятались! — послышался грубый голос, и один из друзей Марина вошел в комнату.

— Мне трактирный мальчик сказал, что вы оба здесь. О чем толковали-с? — осведомился он, приподнимая свою засаленную фуражку.

— Тс! Ни слова никому о нашем деле, — успел шепнуть Марин Алеше, принимая при этом самый беспечный и даже веселый вид.

Потом он добавил громко, как ни в чем не бывало:

— Алексей Иванович, вы хотели отнести деньги на почту для вашей матери. Торопитесь, а то будет поздно. А мы здесь потолкуем вот с ним! — и он кивнул на вновь прибывшего.

Алеша горел нетерпением отослать в Вольск свою первую получку. К тому же его несказанно тянуло побыть наедине с самим собою. Поэтому он поспешил воспользоваться предложением Марина и бросился вон из трактира.

На лестнице до него донесся голос Марина, обращенный, очевидно, к его знакомому:

— Поздравьте меня с успехом.

* * *

Алексей стоял за мольбертом. Его рука, вооруженная кистью, набрасывала последние мазки. Палитра с красками трепетала в другой руке.

Картина была почти закончена. Она изображала бедную комнату. В постели, в жару, лежал больной ребенок. У столика сидела молодая женщина и метила белье. Ее лицо, красивое, но усталое, ее красные от бессонницы глаза, ее согнутая над работой фигура — все это составляло суть картины. И фигура женщины удалась на славу. Она была, как живая. Алексей воспроизвел в ней портрет своей матери, а в больном ребенке изобразил себя лет десять назад.

Картина носила название "Ради сына". Сегодня он должен был закончить ее. Он сидит над нею уже около месяца. Это его первый серьезный труд. Тема картины захватила его, потому что он взял ее из своей собственной жизни. И свою мать он изобразил на ней, как живую.

Он лихорадочно набросал несколько мазков и, далеко отшвырнув от себя кисть и палитру, взглянул на работу.

Картина точно жила. Алексей отошел от нее на несколько шагов.

Февральское солнце как раз в эту минуту ударило в комнату и озарило картину. Целая поэма материнской любви и материнских страданий смотрела с этого мастерски исполненного полотна.

Алексей понял, что картина хороша. Он схватил кисть потоньше и снова бросился к мольберту. Рука его сделала движение написать начальные буквы его фамилии, и вдруг кисть выпала из его рук. Он схватился за голову и глухо застонал, вспомнив, что это не его картина, что под нею будет стоять имя того ужасного человека, которому он продал свой талант.

О, этот человек!

Вот уже около года, как он находится под его страшной властью. Он написал для него с десяток картин, которые уже дали имя Марину, дали ему и великолепный заработок. О Марине писали, о нем говорили. Каждая из картин, подписанная именем Марина, покупалась немедленно, лишь только появлялась на выставке или в витрине того магазина, куда сбывал их художник.

И те, которые знали Марина по его прежним посредственным работам, удивлялись, как это сразу у него явился такой талант. Но никто не подозревал, что все эти картины писаны вовсе не Мариным, а никому неизвестным юношею из Вольска…

Только Алеша с каждой картиной чувствовал все большую душевную муку.

Никто бы не узнал в нем прежнего юноши. Лицо Ратманина осунулось, как у больного. Глаза ввалились и горели лихорадочным огнем.

Сейчас это лицо, эти глаза казались еще болезненнее. Он должен передать Марину и эту картину!

Алеша схватился за голову и замер. Так он просидел в глубоком отчаянии минуту, другую. Потом быстро поднял кисть и подписал ею на углу картины: Дмитрий Марин.

В эту минуту вошел Марин. Он приблизился к картине, взглянул на нее и невольно вскрикнул от восторга…

— Хорошо, мой юный друг, превосходно! — произнес он, не отрывая глаз от картины. — Так превосходно, что, хоть я условился платить вам только пятьдесят рублей, за эту картину я вам еще отдельно прибавлю двадцать пять целковых… О, Дмитрий Марин умеет ценить людей! — добавил он с гордостью.

Если бы год тому назад Алеша услышал это, он был бы бесконечно счастлив. Лишних двадцать пять рублей! Ведь это для него с матерью крупная сумма!

Но теперь, когда вместе с этой картиной от него как бы отнимали кусок его сердца, он думал иначе. Ведь эта картина — это его творенье, его работа, его талант, его детище! А, между тем, его дарованием бессовестно пользуется другой человек!.. Он, Алеша, не хозяин своего создания… Он…

Алеша мрачно взглянул на Марина и, молча кивнув головою, отвернулся от картины.

* * *

— Алеша! Алеша! Вы спите! Этакой соня! А а вам радость принесла! Слушайте, я сейчас от магазина Ярова… Там ваша картина, а вокруг толпа народа, большущая… И все про картину говорят… Все ею восторгаются… дядю хвалят, говорят: "талант, восходящая звезда, знаменитость!" И это даже художники признают. Поймите! Знатоки! Там их целая толпа собралась… А я-то себе думаю: вот если бы Алеша услышал! А он, негодный, спит, как сурок в своей норке!

И болтая таким образом, Нюра тормошила за плечи Алексея, прикорнувшего в уголке дивана.

Алеша быстро вскочил на ноги и мутными глазами уставился на девушку.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась она. — И смешной же вы! Лохматый, заспанный! Причесывайтесь скорее! Побежим к Ярову. Послушаем, что говорят…

— Нет, я не пойду… — ответил Алеша таким упавшим голосом, что все оживление Нюры разом пропало.

Чутким сердцем девушка уловила отчаяние в голосе юноши.

Она мигом очутилась подле него, схватила его за руку и прошептала взволнованно:

— Голубчик, что с вами?

И вдруг она разом поняла все.

— Бедный, бедный Алеша! — произнесла она тихо и крепко сжала руку юноши. — Жаль мне вас ужасно… Дядя… дядя очень дурно поступил с вами! — И она неожиданно залилась горькими слезами.

Но что же она могла сделать, бедная молоденькая девочка?

Разве только поплакать и погоревать вместе с ним!

Через два дня после появления картины в витрине Ярова, Марин получил по почте конверт с княжеским гербом.

В конверте лежала записка, в которой князь Увалов, один из знатных сановников Петербурга, приглашал художника Марина пожаловать для переговоров относительно заказа.

Марин ликовал. Его известность, очевидно, проникла в самые высокие аристократические сферы.

"Не надо показывать вида, что я очень польщен этим приглашением, — решил Марин. — Пусть знает, что я ценю себя…"

И, нарочно небрежно повязав галстук, он поскакал на Сергиевскую улицу, где жил князь.

Спустя полчаса лакей ввел его в кабинет князя. Он сидел у стола и курил дорогую сигару.

Князь слегка кивнул на почтительный поклон Марина и, указав ему на ближайший стул, начал:

— Я видел у Ярова в витрине вашу картину "Ради сына" и пришел от нее в восторг.

Марин поклонился.

— Под впечатлением этой картины, — продолжал князь, — у меня явилось желание заказать вам портрет моей дочери — моей покойной дочери, которой уже около пяти лет нет со мною… У меня осталась лишь фотографическая карточка Лели, и по ней вы должны нарисовать портрет или, вернее, картину, изображающую улетающего ангела… Лицо ангела должно быть лицом моей Лели. Но, главное, вы должны точно воспроизвести ее глаза. Я давал писать ее портрет многим художникам, но они не могли справиться с задачей. Глаза не удавались, и картина казалась заурядной… У нее были особенные глаза, у моей Лели! Достаточно вам взглянуть на ее портрет, и вы поймете, что я не ошибаюсь.