Наталия Ипатова - Куда глядят глаза василиска

• Название: Куда глядят глаза василиска
• Автор: Наталия Ипатова
• Жанр: Фэнтези

Выросшие дети героев играют в прежние игры, но Черный Трон дикует свои правила принцу Рэю. А Артур Клайгель, сын Александра, примеряет на себя личину "спутника героя". Героем же выступит принц саламандр Звенигор. Четвертая и пятая повести из цикла "Большое Драконье Приключение", составляющие Черную и Огненную Книги соответственно.

---

Он ровно и быстро бежал до тех пор, пока не споткнулся об узловатый корень, выставленный на его пути неохватным дубом, и не покатился кувырком. Листва смягчила падение, но все же несколько саднящих царапин багровыми полосами вспыхнули на его изнеженной коже. Это было неслыханное дело — чтобы эльф споткнулся о корень! Обычно деревья предусмотрительно убирают с дороги все, что может помешать или поранить Добрый Народ. Это походило на подлую подножку. Амальрик поднял голову и укоризненно поглядел на дуб, имевший самый невозмутимый вид. Если он мертв, какие могут быть к нему претензии? Потом он огляделся по сторонам и ахнул. Это было то самое место, откуда он начинал свой бег, отмеченное оторванной батистовой оборкой. Итак, он дал круг по лесу. Лес закружил его. Эльфа! Это было нечестно. Это отняло у него драгоценное время, бесценные силы… и блаженную уверенность в том, что у него есть шанс.

Охваченный паникой уходящего времени, Амальрик кинулся в бега, стараясь по возможности отклониться от взятого прежде направления, чтобы вновь не описать круг. Он, как безумный, продирался сквозь кусты, оставляя на их колючих ветвях клочья легкой ткани, а когда везло меньше — то и собственной шкуры. Ветки хлестали его по глазам, и через час он рухнул наземь почти без дыхания… на том же месте, отмеченном клочьями рваной оборки.

Тогда он плюнул на уходящее время, перевернулся на спину и стал смотреть в небо, клубящееся над ним и перечеркнутое паутиной черных, словно обугленных сучьев. Лес не откликнется на его мольбу, потому что играет вместе с принцем в его кошачьи игры.

Небо скрывалось под плотным покровом туч, и движение солнца не могло указать ему время. Лишь когда рисунок ветвей на темнеющем небе стал менее четким, Амальрик понял, что роковой час наступил. Преодолевая слабость отчаяния, он поднялся на ноги. Они его, конечно, растерзают. Речь шла не о спасении жизни, но о сохранении достоинства. В одной руке он сжал нож, в другой — подобранный с земли обломленный сук, и встал так, чтобы дуб защищал его спину. Потом в его голову пришла лучшая мысль, он бросил дубинку, зажал нож в зубах и полез наверх, на дерево.

Это не было легкой задачей, и когда он, наконец, угнездился в удобной развилке, все тело его было сплошной ссадиной. Тьма сгущалась вокруг, становясь непроглядной, наполняясь шорохами и звуками, которые трудно было бы принять за естественные голоса колеблемых ветром крон и перестук веток. Внизу, под дубом, собирались охотники. Амальрик отыскал рядом с собой подавшуюся ветку и вооружился ею вместо той, что ему пришлось бросить на земле перед штурмом дуба.

— Он здесь, — довольно сказал кто-то снизу, и блеснула пара желтых глаз.

— Пахнет страхом.

— Пари, что не продержится до полуночи!

— На что? — хором поинтересовались еще несколько голосов.

— На костный мозг и глазные яблоки.

— Принято, — подумав, отозвался чей-то зверский голос. — Ну что, уже можно?

— Принц велел передать — пора! — каркнул из ветвей над самой головой Амальрика голосок с ехидцей, явно принадлежавший летуну, и Регент подавил желание стукнуть его дубиной, ориентируясь на звук: силы следовало поберечь для более серьезных противников.

Толпа под деревом огласила лес долгим торжествующим воем, и по фосфоресценции их глаз Амальрик определил, что их собрались тут сотни, многими рядами окружившие его убежище.

— Он там мерзнет, — предположил кто-то. — На нем же нет шкуры. Он, может, сам свалится, как созревшая груша.

Амальрик пожалел, что у него в руках лишь нож, а не лук, а за спиною нет колчана с полусотней добрых ореховых стрел. Как бы славно он бил их с этой позиции по блеску глаз!

— Он не сторожевик и не воин, — продолжали рассуждать под деревом. — Он — кабинетный работник, и должен быть нежным на вкус.

Прошло еще некоторое время, в течение которого свора под деревом обсуждала вкусовые качества Регента и его шансы продержаться лишние четверть часа. Кто-то робко предположил, что, если повезет, тот может протянуть до рассвета, но был тут же грубо высмеян и стыдливо смолк.

Около часа затем под деревом слышалось только хриплое нетерпеливое дыхание, и Амальрик морщился, обдаваемый смрадом этих глоток. Потом к кому-то пришла мысль, что можно попытаться забраться на дерево и снять оттуда жертву. Идея быстро распространилась, и, невзирая на яростные протесты тех, кто ставил на более длительный срок, самая нетерпеливая тварь принялась лепиться по стволу вверх. Когда она достигла нижних ветвей, дело у нее пошло быстрее. Амальрика в его развилке опахнуло зловонным дыханием, и, собравшись с духом, он что есть силы опустил узловатый сук на поднимавшуюся башку прямо меж мерцающих желтых глаз.

Удар сопроводился устрашающим хрустом, тварь сорвалась и рухнула вниз, в кишащую толпу своих соплеменников, добрая половина которых приветствовала акт самозащиты Амальрика возмущенным ревом, словно он совершил нечто, выходящее за рамки правил игры, а другая — та, что на него ставила — столь же громко его одобрила. Как бы то ни было, череп чудища оказался проломлен, коллеги со смачным чавканьем разделили между собой его бренные останки, и противостояние (противосидение?) продолжилось.

Хуже всего был холод, одуряющий, сводящий с ума и лишающий воли к жизни. Амальрик с иронией подумал о том, что хваленое эльфийское бессмертие, коему страшно завидуют люди, есть всего лишь невозможность умереть от старости. Он наверняка подхватит чудовищное воспаление легких. Впрочем, не успеет. Идиотская надежда заставляла его безотчетно считать часы до рассвета. Но что ему это даст? Здесь они не боятся дня, поскольку в этих краях они в своем праве. Ни один из них не уберется с первым проблеском дня, а день не принесет с собой тепла. Через какое-то время они, вероятно, додумаются поджечь дерево, и тогда он задохнется в дыму.

Но не огонь и не дым ждали его на этот раз, а нечто совсем иное. Уже некоторое время его слух щекотал еле слышный свистящий звук… и скрежет, напоминающий сыплющийся песок. А потом… Смертельный ужас оцепенил его, лишил языка, так что он не смог бы издать даже вопля, когда по его обнаженной коже заскользило что-то длинное, холодное, липкое. Как будто его облизывал чей-то язык. Или это змея опоясывала его. Это продолжалось какое-то мгновение, но это время, когда он утратил саму способность дышать, показалось ему длиннее всей оставшейся за плечами жизни. Оно исчезло с тем же шипящим звуком, и Амальрик смог, наконец, судорожно выдохнуть. И в тот же миг, словно привет напоследок, острые зубы впились в его колено. Он невольно вскрикнул, толпа внизу отозвалась заинтересованными голосами. Хватка невидимых зубов отпустила.

Трясущимися руками Амальрик ощупал свое колено. Оно стремительно распухало, и саднящая боль в нем была совсем иной, нежели от простого укуса. Яд! Когда эта поднимающаяся волна достигнет сердца, он умрет! Он действовал, не думая. Разулся, сделал из обмоток жгут и перетянул им бедро, не позволяя крови идти вверх. Стиснув зубы, ножом рассек место укуса и, сложившись в три погибели, принялся отсасывать отравленную кровь, сплевывая, когда набирался полный рот. Сердце неистово колотилось, и весь эльф был сгустком ужаса и боли. Он даже забыл о холоде. Зато вспомнил о Светлом Совете. Подонки! Они его сдали, сдали! Наверняка о его похищении уже всем известно, но пока они сподобятся отправить Черному трону ноту протеста, он уже двадцать раз успеет перевариться. Нота протеста! Он вполне представлял, как долго Рэй способен вести забавляющую его игру в переговоры о выдаче пленника, которого давно нет в живых. Одна лишь Джейн может выказать в этом деле некоторую твердость и добиваться своего. Не из теплых чувств лично к нему, а из принципа. Остальные равнодушно, а может быть даже и с некоторым облегчением скажут: «Эльф проиграл! Ну что ж, не вечно ему быть на коне.» Глупцы! Потом, от скуки, принц возьмется и за них. Черный трон питается войной. О войне вопит каждая черточка в облике их предводителя. О, как подвела его Королева!

Где-то вдали, на самой грани слышимости безутешно рыдала баньши, привидение-плакальщица. В общем-то сама по себе она довольно безобидна, и ничего другого по сути своей сделать не способна, но все же ее отчаянный плач сильно действовал на нервы.

Волчий хвост рассвета высветлил небо на востоке. Та, меньшая часть, что ставила на него, взвыла, приветствуя свой выигрыш и облизываясь. Скоро кто-то сыграет польку на дудках из его костей. Нога отекла, и Амальрик едва мог шевелить ею, но признаков отравления не чувствовалось. Он снял повязку и принялся осторожно массировать ногу. Нечисть под деревом казалась сонной. Интересно, принц у палантира тоже бодрствовал всю ночь? Впрочем, это риторический вопрос. Он не настолько проворен, чтобы воспользоваться отсутствием чьей-то бдительности. Да и лес не позволит. Лес, не простивший обиды и не понявший, что так было нужно. Никто не склонен к самопожертвованию, все — эгоисты. Даже сейчас Амальрик не сожалел ни о чем. Он взвесил нож в своей руке. Теперь надеяться было не на что, а он не хотел, чтобы они разорвали его на куски живьем. Каково-то это будет, когда смерть вонзит в него свой холодный острый зуб?