Юлиан Семенов - Экспансия – III

• Название: Экспансия – III
• Автор: Юлиан Семенов
• Жанр: Политический детектив

Роман «Экспансия-III» заслуженного деятеля искусств, лауреата Государственной премии РСФСР писателя Юлиана Семенова является продолжением романов «Экспансия-I» и «Экспансия-II». Романы объединены одним героем — советским разведчиком Максимом Максимовичем Исаевым (Штирлицем). В построенном на документальной основе произведении разоблачается реакционная деятельность ЦРУ в Латинской Америке в послевоенный период.

---

— Произошло, Аллен, мне очень нужен ваш совет…

— Через три дня я к вашим услугам, — ответил Даллес, зная, что директор ЦРГ дал Макайру — как и остальным руководителям ведущих подразделений — всего сутки для разработки справок. — Неужели дело не терпит?

— Совершенно не терпит, Аллен. Я бы просил вас, очень просил найти для меня хотя бы полчаса.

— Да хоть три, — Даллес хохотнул, — но только через три дня. Счастливо, Боб.

И, положив трубку, подумал: «С кем бы мне сейчас следовало увидаться, так это именно с Роумэном».

Связавшись с директором ФБР — «другом-врагом» Гувером, договорился пообедать; этот бульдог найдет иголку в стоге сена; Роумэн не иголка, он нам нужен, неужели все же Макайр неспроста привез сюда этого агента абвера с сорок третьего, неужели он у них в руках?!

Совещание, которое Трумэн собрал у себя в Овальном кабинете, было кратким; присутствовали его помощник по вопросам разведки адмирал Сойерс, адмирал Леги и военно-морской министр Форрестол.

Будучи газетчиком, Трумэн на этот раз не тратил время на многочасовые обсуждения проблемы с аппаратом; в прессе, где все еще была сильна рузвельтовская тенденция, его критиковали за то, что военная администрация в Германии освобождает из тюрем немецких генералов, германская военная промышленность вступила в прямые (хоть и негласные) переговоры с американскими промышленниками и финансистами, работа Комиссии по антиамериканской деятельности стала притчей во языцех, «нацизм реабилитирован, прямой вызов духу Потсдама и Ялты», скандал с Пендергастом-младшим, который совершенно запутался со своими мафиози, грозил сделаться достоянием прессы; левые в Европе травили его за поддержку реакционных политиков, переживших немецкую оккупацию; Восточная Европа настаивала на выдаче гитлеровских военных преступников, скрывшихся на Западе и в Латинской Америке; информация профессора Патерсона давала возможность одним ударом прихлопнуть двух зайцев.

Трумэн был резок и — что всех поразило — стремителен в своем решении:

— Необходимо, чтобы завтра же наш посол посетил Перона. И потребовал немедленной выдачи всех нацистских преступников — список приложите, — которые нашли убежище в Аргентине. Сообщения об этом обязаны появиться в завтрашних вечерних газетах. Естественно, в первую очередь удар должен быть нанесен против немцев, связанных с атомным проектом Перона. Пусть ваши люди позаботятся о том, чтобы кампания в прессе была широкой и нагнеталась день ото дня: Америка была, есть и будет бастионом антинацизма! Вопрос об атомной бомбе Перона пока открыто не ставить! Если мы изолируем его нацистских атомщиков, это затормозит работу и даст возможность поработать разведке. Поработать, а не поболтать!

Через день в газетах Соединенных Штатов началась кампания против гитлеровцев, окопавшихся в Аргентине: «Америка требует немедленной выдачи нацистских палачей!»

После беседы с американским послом Перон отправил полковника Гутиереса на встречу с русским дипломатом; выслушав личного представителя президента, московский посланец ответил:

— Сеньор Гутиерес, моя страна выступает против атомного оружия, вам это прекрасно известно. Однако мы никогда не возражали против исследований в области мирной атомной энергетики. Мы полагаем, что это служит прогрессу, а не войне. В этом смысле моя страна готова к кооперации с любым государством, — если мы получим заверения, что расщепленный атом будет служить делу энергоснабжения промышленности и сельского хозяйства, но не рычагом в военно-политическом шантаже, — о каком бы уголке земного шара ни шла речь…

Прослушав последние известия (в здешних туристских избушках были надежные «Блаупункты»), Штирлиц попросил проводника открыть бутылку «агуа ардьенте», щедро расплатился, сказал, что в услугах Хосе Эухенио (так звали парня) больше не нуждается, уснул, как только голова коснулась подушки; наутро был на окраине Виллы Хенераль Бельграно.

Устроившись на опушке леса, он наблюдал в бинокль этот маленький поселок с семи утра до шести вечера: типичная Бавария; только отели построены как концлагеря, точно такие же вышки, только вместо аппельплаца бассейн; Мюллера узнал сразу, хотя тот тоже изменил внешность — борода, усы, очки в толстой оправе (он знал, что я ношу черепаховую, не оттого ли заказал такую же?), одет в традиционный альпийский костюм; впрочем, большинство мужчин в таких же костюмах (неужели еще не слышали радио? Или ничего не боятся?).

Штирлиц проследил путь Мюллера, вместе с другими тот вошел в костел; господи, он же неверующий, всегда потешался над попами; хотя здесь нельзя быть атеистом, Перон этого не поймет.

Спрятав бинокль в футляр, сунув его в портфель, где лежали пистолет и две запасные обоймы, Штирлиц поднялся с земли, отряхнул колени от искрошенной листвы и хвойных иголок, улыбнулся Клаудии, которая по-прежнему была рядом, спустился в поселок, вошел в церковь, осторожно прошел по полупустому, гулкому залу, присел на скамью, — место за Мюллером пустовало — положил ему руку на плечо и шепнул:

— Хайль Гитлер, группенфюрер…

Не оборачиваясь — только плечо закаменело, — Мюллер ответил:

— Рад вас слышать, Штирлиц…

Роумэн, Пепе, Макайр (сорок седьмой)

Коттедж, куда привезли Роумэна, был за городом, где-то в районе парка Токсидо; глаз ему не завязывали, сидел он сзади, не стиснутый охранниками; шофер о чем-то весело болтал по-итальянски с тем человеком, что пришел в мансарду на Гринвидж-Виллэдже; внутреннее состояние говорящих даже на незнакомом языке все равно четко просчитывается; смысловая интонация определяет не только речь политического лидера (она обязана таить в себе множество смыслов и вероятий), но именно беседы людей улицы.

Роумэн машинально запоминал дорогу, но когда шофер резко свернул с шоссе на проселок, а потом начал вертеть среди рощ и маленьких коттеджей, ориентиры потерял; а что в конце-то концов могут дать эти самые ориентиры, подумал он, если получилось — значит, получилось, а нет, так нет, ничего уж теперь не попишешь.

В коттедже, обставленном с чисто итальянской роскошью, было пусто, ни одного человека; шофер предложил Роумэну перекусить: «Сейчас сварганим спагетти, я это делаю мастерски, в рефрижераторе должна быть лямбруска и кьянти, впрочем, вы, янки, больше любите виски, разве можно любить горечь, от которой вяжет рот?»

— Как долго я должен ждать встречи? — спросил Роумэн.

Тот, кто привез его, ответил:

— Видимо, встреча состоится сегодня ночью. Или в крайнем случае завтра утром.

— А звонить отсюда можно?

— Куда угодно… Только имейте в виду, что телефон, видимо, прослушивается.

— Какой службой? — спросил Роумэн. — Налоговое управление, полиция, ФБР?

Шофер рассмеялся:

— По-моему, всеми… Иногда можно слышать, как втыкаются сразу три подслушки… Но вы же не будете говорить о чем-то таком, что даст против вас улику?

— Против меня каждое слово даст улику, — ответил Роумэн. — Ладно, начнем готовить спагетти… А я, кстати, могу вас научить делать «попару».

— Что это? — поинтересовался шофер, снимая пиджак и облачаясь в белую поварскую куртку.

— Сказка, — ответил Роумэн. — Это делают болгары, меня выучил их князь, страшный пьяница, но очень милый человек… Берете черствый хлеб, масло, натираете сыр, все это заливаете кипятком и даете постоять на медленном огне пять минут. Потом разливаете в глубокие тарелки; виски не рекомендуется, только сливовица — это крепчайшая водка из черных слив, сшибает с ног. Попара особенно хороша после ночной пьянки, вместе со стаканчиком сливовицы вы возвращаетесь к жизни — ни томления духа, ни боли в затылке, полнейшее счастье.

— Попробуем, — пообещал шофер-повар. — Только у нас нет болгар. Одни итальянцы, янки и евреи…

Спагетти были отменны, соус очень острый — томат с перцем, сыр какой-то совершенно особый, очень соленый и плавкий, тянулся, как вар, раскаленный на солнце.

— Мистер Роумэн, меня просили задать вам несколько предварительных вопросов, — сказал тот, кто приезжал за ним. — Сказали, что, если вы хотите, можете не отвечать, но лучше б ответили, потому что мы сможем кое-что подготовить, если ваше дело надо реализовывать вне этой страны.

— Вне, — ответил Роумэн. — Большая часть дела должна быть проведена за границей.

— Где именно?

— Я скажу об этом мистеру Гуарази.

— Ясно, — кивнул шофер. — Как знаете… Только штука в том, что у нас не везде есть свои люди… О нас ведь пишут много ерунды… Если, например, операция предстоит в Китае или Венгрии, Австралии или Чили, у нас там нет верных людей… Пока найдем или же передислоцируем тройку наших — можем потерять драгоценное время… У вас вообще-то как со временем?

— Как у всех, — улыбнулся Роумэн. — Плохо… В Панаме или Никарагуа у вас есть свои люди?