Павел Павленко - Мартин Борман: «серый кардинал» третьего рейха

• Название: Мартин Борман: «серый кардинал» третьего рейха
• Автор: Павел Павленко
• Издательство: Олимп
• Жанр: О войне
• Год: 1998
• ISBN: 5-7390-0578-7

Мартин Борман — одна из самых таинственных и страшных личностей в истории третьего рейха. Главный кабинетный убийца творил свои преступления, не выходя из-за письменного стола. Его влияние ощущалось повсюду: похоже, его опасался даже Гитлер. И недаром: в самой цитадели третьего рейха зрел замысел «рейха четвертого». Судьба Мартина Бормана, серого кардинала XX века, — в центре этого документального повествования.

---

В августе 1906 года, когда Мартину пришла пора идти в школу, Альберт Воллборн вместе с семьей переехал в Тюрингию, в город Айзенах, где получил более выгодную работу в качестве управляющего филиалом банка. Оба ребенка Теодора Бормана от первого брака, Вальтер и Эльза, остались у родственников своей матери в Хальберштадте. У них не было прямых родственных связей с супругами Воллборн. Мартин никогда не навещал своих сводных родственников. По-видимому, его отношения с семьей в то время совсем расстроились, поскольку он редко упоминал об этом периоде своей жизни и всегда называл родным городом Хальберштадт.

В шесть лет Мартин оказался недостаточно подготовленным к учебе в государственной школе; три года он провел в частной школе. Когда же (в 1909 году) семья переехала в Обервеймар, его фамилии не оказалось в списках регистрационной палаты: отчим сразу [51] определил его в закрытое учебное заведение. Семья могла позволить себе такие расходы: они принадлежали к верхушке среднего класса. Несмотря на немалые издержки, все дети получили приличное образование, а дочери управляющего банком Воллборна были приняты в светских буржуазных кругах. Одна из них впоследствии вышла замуж за врача, а другая стала женой директора бюро землепользования.

Мартину было почти десять лет, когда он пошел в четвертый класс. Это был последний шанс учащегося получить допуск к высшему образованию, поскольку на этой стадии начиналось изучение иностранного языка. И хотя Мартин несколько лет изучал второй язык, ни в одном его документе не упоминалось о знании иностранного языка. Когда он отправлялся в поездки за пределы Германии, что случалось редко и диктовалось необходимостью сопровождать Гитлера, с ним непременно ехал переводчик. Во всех многочисленных анкетах и опросных листах, которые Мартин Борман заполнил за годы пребывания в нацистской партии, в разделе, где следовало указать степень владения иностранным языком, он всегда ставил прочерк.

Влияние школы в становлении Мартина как молодого немца оказалось более заметным. В Германской империи преподаватели в гимназиях были ярыми националистами и считали французов развратниками, британцев — алчными лавочниками, а русских — пьяными дикарями. Поэтому спасением мира должен был стать германский путь. Популярный в те годы лозунг гласил: «Немецкий дух спасет мир». Повсюду в Германии, и особенно в Веймаре, считали, что немецкая культура превосходит все остальные.

Время, когда интеллектуалов и гениев приглашали в резиденцию великого герцога веймарского, осталось в прошлом, однако разрешалось цитировать Шиллера и — правда, с некоторыми купюрами — [52] Гете. Зато из Фридриха Ницше учителя наизусть декламировали целые отрывки, хотя и этого философа принимали не все представители националистического лагеря. И все-таки атмосфера в Веймаре значительно отличалась от той, которая царила в остальной Пруссии: искусство и науку ценили там выше артиллерии, а директор придворного театра даже поставил на сцене «Дикую утку» Ибсена. Этим директором оказался бывший армейский офицер Карл Бенно фон Ширах, отец Бальдура Шираха, с которым Борман впоследствии сталкивался в высших кругах нацистской партии. С другой стороны, кое в чем нацисты Веймара опередили Гитлера. Группа фанатичных поклонников Вагнера «во имя памяти великого маэстро» развернула отчаянную борьбу против еврейского влияния в музыке. Адольф Бартельз, профессор литературы, изгонял евреев из германской поэзии, объявив, что их развращающее влияние чуждо германской расе.

Подобные националистические настроения составляли ту атмосферу, в которой вырос Мартин. Социальный класс Альберта Воллборна верил, что живет в лучшем из всех возможных миров, где каждый, кто трудится, может добиться успеха. Противостоять предстояло прежде всего зависти и злой воле «красных», которые хотели раздать богатство беднякам, и соседних наций, не желавших уступить Германии место под солнцем.

Через одиннадцать дней после четырнадцатилетия Мартина сербский заговорщик застрелил наследника австрийского трона в Сараеве. 31 июля 1914 года офицер в сопровождении двух солдат, барабанщика и горниста перед веймарским замком зачитал объявление «о нависшей угрозе войны». Днем позже верховный командующий отдал приказ о мобилизации армии и флота. Немцы ликовали, и Мартин Борман в своей разноцветной школьной фуражке не преминул [53] присоединиться к торжествующим толпам, маршировавшим по улицам и распевавшим патриотические песни. Первые победы сопровождались экстренными выпусками газет, благодарственными службами в церквах и энергичными речами школьных учителей. Ученики старших классов гимназий боялись, что война закончится прежде, чем они получат дипломы и смогут записаться добровольцами в армию. Случилось так, что многие из них достаточно скоро встретили свою смерть на полях сражений.

Не обошлось и без традиционных неприятностей военного времени. Отчим Мартина рассказывал, что клиенты банка неистовствовали у окошечек, спеша забрать свои вклады. Мать жаловалась, что многие стремятся сделать запасы и стало трудно купить в лавке муку, сахар, рис и прочие продукты долгого хранения. Мартин негодовал по поводу того факта, что Альберт Воллборн не пошел в армию добровольцем, а остался на гражданской службе, и не сомневался, что Теодор Борман, будь он жив, немедленно вернулся бы в кирасиры. В конце сентября, когда отчим подсчитывал, какой доход обеспечит первый заем, отвращение Мартина по отношению к нему не знало границ. Он говорил, что Воллборн спекулирует на войне.

Однако тогда Мартин еще нуждался в поддержке отчима — тем более что в школе его дела шли отнюдь не блестяще. По отзывам учителей, он был достаточно старательным учеником, но не мог уловить всех интеллектуальных тонкостей. Бальдур фон Ширах после двадцати лет знакомства с ним сказал: «Относительно уровня его образования можно сказать только одно — из учебы он не извлек никакого толка. Познания в истории едва дотягивают до уровня «Untersekundaner»{11}, не более. А в литературе, живописи и музыке — полный ноль». Конечно, в [54] столь нелестной характеристике очевидна надменность, с которой аристократы относились к выходцам из низов, и антипатия к тому, кто смог слишком высоко подняться в структуре партии. Тем не менее по сути это высказывание соответствует действительности.

Поскольку НСДАП с самого начала объявила себя духовным оплотом фронтовиков, Борман впоследствии указывал, что в первые годы войны несколько раз пытался вступить в армию добровольцем, но получал отказ. Однако летом 1918 года, когда он очутился в 55-м полку полевой артиллерии, ему едва исполнилось восемнадцать лет — призывной возраст. Его военная карьера отнюдь не подтверждает горячего желания добровольно ступить на военную стезю (кто стремился к этому, тот получал направление на офицерские курсы, — например, Генрих Гиммлер, который был фактически сверстником Бормана, вступил добровольцем в армию в последние месяцы 1917 года и вскоре стал младшим лейтенантом).

Приехав в 1926 году к матери, Борман еще не решил, чем станет заниматься. В Тюрингии, земли которой занимали в основном мелкие помещики, трудно было устроиться в крупное поместье, а на покупку собственного хозяйства не хватало средств; семья же в то время не могла помочь ему деньгами. Его отчим умер в 1923 году (Борман не горевал по этому поводу), и оставшиеся после него деньги обесценились в последние годы инфляции. Несмотря на высокую должность мужа, вдовья пенсия Антонии Воллборн оказалась очень мала. Она поддерживала дом в порядке лишь благодаря заботам Альберта Бормана (тогда ему исполнилось двадцать три года), который остался жить с ней и тратил на это всю свою зарплату. В отличие [55] от Мартина он закончил школу и, следуя по стопам отчима, занялся банковским делом.

По возвращении к семье Мартин Борман в течение первого года не столько искал работу, сколько — по его собственному определению — «принюхивался», первым делом вступив в местное отделение фронтбана{12}.

Между тем в верхах произошли существенные перемены. Людендорф и Рем рассорились, а Гитлер имел свои виды на их отряды. Он поручил Рему создать заново и возглавить отряды СА под видом подразделений штурмбан (Stormbann){13} и довести их численность до 30 тысяч человек. Гитлер стремился создать армию пропагандистов и молодчиков, которыми он мог бы командовать по собственному усмотрению, тогда как Рем хотел использовать эти подразделения в качестве народной милиции, а при необходимости — военной силы, что противоречило условиям Версальского договора.

Рем полагал, что все отряды должны находиться в его ведении, а он будет подчиняться непосредственно Гитлеру, чтобы никто из нацистских бонз, как называли высших функционеров партии, не имел власти в структуре штурмовых отрядов. Гитлер отверг этот план, и Рем уступил свое место герцогу Вольфу Генриху фон Хеллдорфу, бывшему фрейкорповцу, служившему также и в рядах фронтбана.