Наталия Ипатова - Ледяное сердце Златовера

• Название: Ледяное сердце Златовера
• Автор: Наталия Ипатова
• Издательство: Уральский следопыт
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005

Повесть-сказка «Ледяное сердце Златовера» — пятая из серии «Большое драконье приключение». Каждая из пяти достаточно автономна и представляет собой отдельное законченное произведение. В каждой упоминаются прежние похождения героев, что позволяет всему циклу быть единым. Все события, как между разными сказками, так и внутри одной, связаны строгой логикой. Каждое произведение Н. Ипатовой — это чудесная смесь фэнтези, рыцарского романа и любовной мелодрамы. Попробуйте это на вкус!

---

Окно по правую руку от него было распахнуто, и Удылгуб, бросивший туда взгляд, увидел тянущуюся вдоль наружной стены балюстраду, а под ней и за ней до самого горизонта — чуть вздымающиеся под ветром и распластывающиеся под собственной тяжестью черные горы воды, все в пене и ледяном крошеве.

Впрочем, зала не была пуста. На звук их шагов, многократно усиленный акустикой этого странного помещения, развернулось массивное кресло-трон, ранее стоявшее к ним облицованной плиткой спинкой, слившейся с отделкой стен, а потому не замеченное Удылгубом раньше. И зала для Удылгуба вдруг перестала быть пустой.

Лицевая сторона трона была отделана бордовым бархатом, и, разумеется, этот символ власти оказался занят. Там сидела, судя по внешнему виду, молодая женщина из породы людей. Удылгуб внутренне поежился, у него заболела правая рука при воспоминании о том, как он однажды нажегся на Черном принце, юноше из породы людей, предложившем решить вопрос о власти с помощью армрестлинга. С тех пор он стал осторожнее. У этой бабенки, должно быть, большая власть, если все эти хоромы — ее. А власть держится на силе. И чем ближе подходил он к трону Салазани, тем явственнее чувствовал, как нарастает в нем ощущение опасности, на какое он теперь, оказывается, был мастер, и какая здесь концентрация власти. Настал момент, когда ему расхотелось идти дальше, и он остановился, но ее ленивое: «Иди!» лишило его возможности сопротивляться. И то сказать, если в ее силах было воскресить его, не значит ли это, что она шутя сделает с ним и кое-что похуже.

Будучи сидя чуть выше стоящего Удылгуба, Снежная Королева внимательно рассматривала свою новую игрушку. Она уже позабыла времена, когда ее радовали красивые лица, теперь она коллекционировала хари. Ей нравилось шокировать свое окружение. Более того, она, право же, не знала, на что она была бы неспособна, чтобы привлечь внимание. Гоблин… это то, что нужно. Его «харя» была объемной и тяжелой, нос — плоским, с широко раскрытыми ноздрями, из которых в художественном беспорядке торчали жесткие рыжие волоски. При взгляде на его рот Салазани с усмешкой подумала, что этот будет скорее кусаться, чем целовать. Прораставшая щетина напоминала по толщине и цвету медную проволоку, единственный глаз тонул в тяжелом веке, окаймленном соответствующего цвета ресницами, а сам он был светло-серым, с белком, обильно пронизанным кровавыми прожилками. Лоб для него природа не предусмотрела. Словом, ничего особенно отталкивающего. Йостур напоминал ей ласку или хорька. Интересно, каково-то это будет с таким вот вставшим на задние лапы медведем?

Сперва он показался ей дурень — дурнем. Ну, то есть, он, разумеется, еще не очухался после разморозки и ошеломлен роскошью. Спустя несколько секунд она уже сомневалась в своей первоначальной оценке. Он смотрел на нее не мигая и словно окаменев. Ждал ее первого хода. Но до чего же огромный! Салазани улыбнулась, предвкушая игру. Новая игрушка обещала быть занятной… и опасной. Щекотка для нервов.

— Подойди ближе, — велела она.

Ближе было некуда, и Удылгуб поднялся на три ступени вверх, споткнувшись на последней о подушку, специально, как он догадался, брошенную здесь для него.

— Теперь ты можешь встать на колени, — последовал приказ, и гоблин с тоскою подчинился правилам здешней игры, подумав про себя только, что женщины, бессмертные или нет, так любят созерцать мужчин именно с этой позиции.

Складки тяжелого бордового шелка почти касались его лица, источая густой аромат, в котором разум его забарахтался и, медленно помрачаясь, пошел ко дну. Какое-то наркотическое воздействие… или колдовство! Край ткани шевельнулся, и из-под него показалась босая ступня теплого абрикосового цвета с ногтями, окрашенными в цвет засохшей крови. Прикованный к этой неожиданной находке, взгляд Удылгуба остался опущенным долу, когда над самым его ухом Салазани произнесла:

— У тебя были человеческие женщины?

Гоблин поднял голову, налившуюся свинцовой тяжестью, и взглянул на уста, которые, казалось, должны источать мед. Ему внезапно захотелось услышать, как она стонет. Во имя всех чертей ада, она так близко!

Между тем, она приподняла ногу и поставила ее на удобно подставленное плечо, и соображения Удылгуба тут же потонули в северном море. Этот сводящий с ума аромат исходил не от тканей, а от самой кожи. Этот цвет… На льдине она, что ли, загорает нагишом?

У гоблина не было ни морали, ни чувства юмора: с его точки зрения всякий, кто хоть чуточку могущественнее него, мог разлагаться по собственному выбору. Созданная без внутренних тормозов, эта порода абсолютно не способна сопротивляться собственным животным желаниям. У них никогда не было запрета на межвидовые сношения. Его распалили бы и куда меньшие авансы… Было одно «но». Эта женщина источала опасность. Опасность пропитывала в этих покоях все, но исходила она от этой вот самки, чьи прохладные шелковые бедра касались его шеи. Если он напоминал Салазани поднявшегося на дыбы медведя, то она ему — ядовитую змею, ползущую по его руке. Он никогда не смог бы противостоять одному лишь вожделению: если бы он не смог овладеть этой женщиной, воспламенившей его воображение, он избил бы ее, изрезал, изувечил, перегрыз бы ей горло. Во всяком случае, попытался бы. Но сила страха была не меньше. Она не провоцировала бы так уверенно чудовище, каким он, без сомнения, должен был ей казаться, если бы не была уверена в своей полной безнаказанности. В том, что держит его в руках и контролирует в любую секунду. Разум его метался в гулком черепе, как мышь, от страсти к опаске, а она нетерпеливо смотрела на него сверху вниз. От его правильного поведения зависела его жизнь. Его вторая жизнь, где не учитывались никакие прошлые победы, потери и заслуги. Если бы он мог, он бы сбежал. Ему наплевать было на позор, но он был уверен, что живым она его не выпустит.

И потому от ответил наигранно равнодушно, не подозревая, что именно этот ответ вполне гарантирует ему успех:

— Дрянной материал. Непрочный. Много шума и возни.

Она рассмеялась и, словно только что вспомнив о Йостуре, знаком приказала ему удалиться. Тот помедлил, потом повернулся к трону спиной, сгорбился и поплелся к выходу. А у самых дверей он обернулся, чтобы еще раз бросить больной от унижения взгляд на свою госпожу, с упоением разыгрывающую очередной вариант «Красавицы и чудовища».

Глава 3. Костер короля

Я остановил коня и огляделся. Потом достал из-за пазухи листок бумаги и на всякий случай еще раз сверился по нему. Место, кажется, было то самое. Я ощущал присутствующую здесь опасность, но это чувство не было острым. Скорее, оно было абсолютно естественным.

Я находился в горном районе, проходящем стадию вулканической активности. Честно говоря, даже если бы я вздумал искать на свою голову приключений, я вряд ли бы сюда сунулся. Странным должен быть народ, избравший подобное место своей постоянной резиденцией. Пока я пробирался по неверной тропе, уворачиваясь от каменных осыпей и гейзеров, бьющих с совершенно невычисляемой закономерностью из самых неприметных щелей, напуганная лошадь вздрагивала и косила в мою сторону укоризненным глазом. Земля здесь была неспокойна, я чувствовал гул и толчки под ногами, когда спешивался, чтобы самому нащупывать дорогу, всякий раз поминая Звенигора недобрым, хотя и не особенно злым словом. Пепел, извергаемый далеким вулканом, смешивался с облаками и тонкой пылью висел в воздухе. Им приходилось дышать. Со временем пыль оседала, и видимые наверху, уже успокоившиеся вершины, закованные в вечные льды, были припорошены ею. А кругом, куда ни глянь, причудливыми пузырями наплывала застывшая лава и грозно щетинились шлаковые гребни. В лужах булькала горячая жидкая грязь. Несмотря на высоту, здесь было жарковато. И — ни души! Честное слово, все это напоминало западню. Хоть бы гадюка какая проползла! Судя по обстановке, здесь только драконам и жить.

Я немного перевел дух, когда, свернув за угол, увидел вход в пещеру, слишком узкий, чтобы оказаться парадными вратами в логово дракона. Пещера была именно там, где ей следовало находиться, исходя из плана, набросанного торопливой рукой. Тут моя мысль вновь вильнула в сторону, увлекшись вопросом о наличии у саламандр рук. Пещера была помечена на карте крестом. Здесь надлежало ждать.

Я привязал Касторку у входа, испытывая перед ней чувство вины, и протиснулся внутрь, на всякий случай нащупывая на поясе рукоять меча. Хотя вряд ли бы в экстремальных обстоятельствах я стал полагаться именно на него. Очутившись в пещере, я прижался спиной к стене, чтобы позволить пасмурному дню максимально осветить внутреннее пространство.

Пещера как пещера. Не похоже на личные апартаменты принца. Впрочем, учитывая секретность, с какой Звенигор обставлял мой визит, трудно было ожидать многолюдных торжеств, фанфар и развернутых знамен. Впрочем… вот этот большой плоский камень как будто нарочно придвинут, чтобы на него сесть. Что я и сделал, продолжая осматриваться по сторонам.