Юрий Рытхэу - Остров надежды

• Название: Остров надежды
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: Современник
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1987

Новый роман лауреата Государственной премии РСФСР им. М.Горького Ю.Рытхэу посвящен одной из замечательных, но мало известных широкому читателю страниц нашей истории — освоению и исследованию арктических берегов Советского Союза.

Действие романа разворачивается в середине двадцатых годов на острове Врангеля, в настоящее время первого в истории Арктики государственного заповедника. В центре повествования образ Георгия Ушакова, большевика, исследователя полярных архипелагов, основавшего в 1926 году постоянное советское поселение на острове Врангеля.

---

Прочитав документ, Ушаков торжественно вручил его сияющему от счастья отцу. Приняв бумагу, Апар тут же передал ее Нанехак, и та спрятала в сшитую специально для этого случая сумку из выбеленной нерпичьей кожи и украшенную вышивкой из разноцветного бисера.

После торжественной части, перед началом традиционного чаепития, Нанехак разоблачила младенца, выставив его на всеобщее обозрение.

— Надеюсь, вы не ограничитесь одним ребенком? — шутливо спросил Ушаков Апара.

— За мной дело не станет, — серьезно ответил тот, — вот только как Нана…

— Теперь бы Георгию сестренку или брата, — застенчиво произнесла Нанехак.

— Остров надо населять хорошими, крепкими людьми, родившимися здесь. Для того, кто родился на этой земле, она будет родиной на всю жизнь, ему не надо к ней привыкать, — оказал Ушаков.

— Верно, — согласился Кивьяна и добавил: — Следующий новорожденный должен быть в нашей семье.

На следующее утро всем поселением провожали Апара, Нанехак и маленького Георгия.

— Умилык, не забывай нас, приезжай. Знай, что ты дал свое имя человеку, — сказала на прощание Нанехак.

— Милая Нана, я этого никогда не забуду. Будь счастлива, расти и береги малыша!

Ушаков нагнулся и, к всеобщему удивлению, поцеловал в губы онемевшую от неожиданности и счастья Нанехак.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

По мере того как накапливался материал, почти все вечера Ушаков посвящал систематизации природных сведений об острове. Животный мир оказался неожиданно богатым и разнообразным. Особенно это относилось к пернатым, хотя зимующих птиц на острове из-за суровости климата и отсутствия корма не было. Правда, недавно они обнаружили здесь ворона. Интересно, жил ли он тут раньше, до приезда людей, или же прилетел вслед за ними?

Эскимосы предполагали, что ворон прилетел с материка, узнав, что на острове собираются поселиться люди. Даже утверждали, что это именно те самые вороны, которые жили в бухте Провидения, в окрестностях селения Урилык. Поверить в это было трудно, но и отвергать с ходу мнение местных жителей, которые частенько оказывались правы, не следовало.

Настоящей вестницей весны здесь, на острове, по праву можно считать пуночку, которая появлялась к середине апреля, когда еще нередко случались жестокие снежные ураганы. Как она выживала в таких условиях? Ее тонкий голосок напоминал о другой весне, заполненной шумом вешней воды и буйной зеленью. Удивительно, но время от времени вместе с тоской по определенным вещам, пище, людям, оставшимся на материке, порой ощущалась тоска по живому зеленому цвету. Ушаков вспоминал, как прошлой весной он долго не мог отвести глаз от первой, пробившейся сквозь подтаявший снег зеленой травинки.

Другой примечательной птицей острова была полярная сова, которую эскимосы наряду с вороном наделяли разными священными чертами. Анипа, как она называлась по-эскимосски, часто была причиной непонятных явлений в жизни человека и природы. Она рано прилетает на остров, и первое время Ушаков даже думал, что она зимует здесь. Во всяком случае, сова живет тут большую часть года.

Из морских птиц привлекают внимание чистики, толстоклювые кайры. Кайры гнездятся в основном в районе мыса Уэринг. Когда на птичьем базаре спокойно, кайры сидят на своих гнездах с важным и непроницаемым видом. Оперение у них двухцветное — белое с черным; эта птица удивительно напоминает человека во фраке. Но вся их чопорность и важность не вяжется со вздорным и драчливым характером. Во-первых, их довольно неблагозвучный крик разносится далеко вокруг — километра на три от птичьего базара, и драка из-за лучшего места на скалистом уступе нередко заканчивается гибелью обеих птиц, настолько они ожесточенно бьются между собой.

Украшением морского берега, особенно галечных отмелей, были чайки-моевки. Они ловили рыбу на мелководье, и их крики напоминали мяуканье деревенской кошки.

Иногда в поле зрения попадали черные бакланы, конкуренты чаек-моевок по рыбной ловле. Почти о каждом животном, о каждой птице у эскимосов существовала соответствующая легенда. Так, молчаливость баклана они объясняли тем, что эта птица в свое время поменяла голос на прекрасные белые перья чайки-моевки. Вот почему у черного баклана на ногах и на шее ряды белых красивых перьев, а голоса — нет.

Но главной птицей острова Врангеля, безусловно, является белый, или канадский, гусь, который в огромном количестве прилетал во второй половине мая, чтобы отложить яйца и вырастить потомство на гнездовьях, большей частью расположенных в Тундре Академии, обширном понижении, открытом к северному берегу острова. Почему эти крупные птицы выбрали именно это место для гнездования, такое далекое от их зимовки и в общем-то не совсем безопасное, в этом еще предстояло разобраться. Обилие птиц иногда бывало таким, что огромное пространство Тундры Академии от горизонта до горизонта казалось покрытым свежевыпавшим снегом. Во время линьки гусей добывали просто палками, и, хотя Ушаков и признавал в душе варварство такой охоты, обойтись без этого пока было трудно.

На остров прилетали также тихоокеанские гаги, многочисленные утки-морянки, поморники, краснозобые гагары, полярные крачки. Сюда залетал и журавль, а в июле этого года Ушакову даже довелось увидеть неведомо как попавшего на арктический остров белого лебедя. Встречались, правда редко, и топорки, хотя они в изобилии гнездились на островах Берингова пролива, в частности на обоих островах Диомида.

Из грызунов нельзя не отметить многочисленных леммингов — основной пищи белых песцов и сов.

Окрестная водная стихия была населена тюленями нескольких видов, из которых добывались только лахтак и нерпа. Лахтак, или морской заяц, снабжал эскимосов основным материалом для подошв торбазов. Кроме того, из кожи этого тюленя делали прекрасные и очень ценные ремни, что шли на крепления для нарт и байдар, на нити для сшивания лодок…

Но главным морским промысловым животным был, конечно, морж. Эскимосы использовали его целиком. Мясо употреблялось в свежем, сушеном, вареном и вяленом виде. На зиму из моржа делали копальхен: моржовую кожу вместе со слоем жира и мяса закатывали в своеобразный рулет и зашивали. Иногда внутрь этого рулета добавляли сердце или печень. Такой копальхен закладывался в подземное хранилище и мог лежать несколько лет. Почти все внутренности моржа шли в пищу, а из очищенных от жира и высушенных кишок эскимосы шили прекрасные непромокаемые плащи.

Из моржовой кожи делались покрышки для яранг. Кожи настилали также на сухую моховую подстилку, и она служила в теплом пологе полом. Кожи натягивали на остовы байдар. Причем моржовую кожу для этого еще в сыром виде расщепляли на две половины, и их вполне хватало на то, чтобы оставаться прочными и водонепроницаемыми.

Кита возле острова пока не промышляли.

Важным промысловым зверем, которого эскимосы добывали только для торговли, был белый песец. Очевидно, в древние времена, пока на его мягкий пушистый мех не нашелся покупатель, эскимосы на него почти не охотились, а если и случалось, то лишь для украшения одежды. По мнению местных жителей, мех белого песца не был таким прочным и теплым, как олений, росомаший или мех белого медведя.

Из своих личных наблюдений, из разговоров с эскимосами о жизни и повадках белого медведя Ушаков уяснил, что этого млекопитающего скорее следует отнести к морским животным, нежели к сухопутным. А точнее — это обитатель ледовых морских просторов, который без особой надобности на сушу не выходит, охотясь на тюленей у лунок и разводий. Но если ему все же пришлось выйти на берег, то держится он у кромки льда. Это воистину хозяин полярных, покрытых льдом большей частью года морей. В материковой части Чукотки его не так много, и, если охотнику за сезон удавалось добыть хотя бы одного белого медведя, это считалось удачей. Раньше, пока на его ценную шкуру не было покупателей, мясо шло в пищу, а из меха шили зимнюю одежду и зимний полог, который мог служить долго, в отличие от полога из оленьих шкур.

Ушаков понимал, что одному просто не под силу поднять этот огромный материал. Утешало лишь то, что вслед за ним сюда приедут ученые, они опишут не только природу и животный мир острова, но и верования, историю, запишут сказки и легенды эскимосов. И все же трудно было удержаться, чтобы не записать, пусть схематично и коротко, сведения о народной медицине, о шаманах, об удивительном мире Неведомых сил, который для эскимосов был миром вполне реальным, существовавшим на самом деле и даже влиявшим на повседневную жизнь, на здоровье людей, на обилие зверя в море и тундре.

Интересно, что врачевание не было привилегией только шамана. Лечением занимались практически все; с самого детства эскимосы знакомились с народной медициной. Об этом Ушакову поведала теща Павлова, старая Инкали.