Владимир Гельфанд - Дневники 1941-1946 годов

• Название: Дневники 1941-1946 годов
• Автор: Владимир Гельфанд
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Кто заменит Рузвельта? Какой станет теперь политическая физиономия Америки (я умышленно не говорю США) ? Не возобновится ли снова ожесточенностью политическая борьба демократов с реакцией, и чем кончится, если такое все-таки произойдет? Возникает теперь много опасений, но есть и успокаивающее - развитие военных операций наших союзников на фронте. Реакции трудно будет теперь повернуть колесо истории, каких бы потуг она не прилагала, и смерть президента Франклина Делано Рузвельта, как она не тяжела и нежелательна всякому честному человеку, да не отразится на нашем большом, победоносном движении вперед к счастью, величию, жизни.

Вечная память Рузвельту, моему любимому зарубежному деятелю. Склоняю свою голову, отягощенную горечью утраты.

14.04.1945

ЖБД - журнал боевых действий. Весь день оформлял ЖБД дивизии. Наша артиллерия устроила немцам не очень уж сильный концерт, но и он подействовал на противника так, что тот откатился намного дальше, чем было в расчетах нашего командования. Полная неожиданность: много пленных. Есть раненные и с нашей стороны. Сейчас наш отдел будет двигаться дальше. Полки и комдив далеко - километра три отсюда. Успех развивает артиллерия, даже "Иван Грозный" только что запыхтел на противника. Далеко разрывы, не слышно даже. Видимо противник километров шесть отсюда, впрочем, на месте все выяснится.

К концу войны я оказался тыловиком основательным - от противника не ближе двух-трех километров все время нахожусь. Но не радует меня подобная перспектива, и тянет туда, где гремит, охает и пылает.

16.04.1945

Противник нервничает, догадывается. Сегодня к вечеру, говорит майор Жадреев, мы должны быть в Берлине. В пять часов начнется работа. Я - ОД спать не придется и днем. Всю ночь ни на секунду не сомкнул глаз, и всю ночь у ног моих спала одна девушка-машинистка. Кто-то специально потушил лампу, когда я на миг вышел из комнаты, но все же я не уснул.

ЖБД не так-то и трудно вести при наличии необходимого материала. Но здесь барделью все пахнет - люди пишут неграмотные и бессодержательные донесения - тяжело преломить подобную дребедень в уме своем.

Пусть я не спал, но в Берлин - непременно!

18.04.1945

Дворец немецкого вельможи - роскошь и великолепие.

Дорога забита и одна. На всех остальных дорогах мосты взорваны и нельзя проехать. Вынуждены остаться здесь ночевать.

Дворец почти совершенно цел, только в одном месте небольшая пробоина. Со всех сторон дворец обтекает зеркальный пруд, а само здание красиво отражается в воде. Зелень, зелень, зелень. Комнаты огромные. Их так много и все они богаты прекрасной обстановкой, люстрами, шкафами, этажерками и, наконец, книгами. Все стены увешаны картинами.

Вокруг дворца целый поселок больших красивых зданий. Даже представить себе трудно, как мог здесь жить и владеть таким богатством один человек. Впрочем, отныне это все наше, все советское, и так радостно чувствовать сегодня величие нашей победы.

Вчера дорогой обогнали обоз третьего батальона. Сердце екнуло: на повозках я увидел нескольких бойцов моей минроты. Дорога была запружена, и нам случилось остановиться неподалеку от них. Минометчики рассказали, что вся рота выведена из строя. Что Каноненко, его ординарец и еще некоторые бойцы убиты. Рысев, Шитиков и все остальные, за исключением шести человек, ранены.

Так трагически кончила существование минометная рота, в которой я искал славу, и которая сама, прославившись с моей помощью и участием, оставила меня в стороне.

Бой недалеко отсюда, но здесь уже есть представители армии, фронта, корпуса, и кругом столько машин и людей, что тесно. Все хотят поскорее к Берлину, и обозы догоняют передовую, тылы догоняют обозы. До Берлина недалеко теперь - километров сорок, а то и меньше.

25.04.1945

Берлин. Шпрее.

Пехота еще вчера и позавчера форсировала Шпрее и завязала бои у железнодорожного полотна. А мы - штаб дивизии, обосновались до сего времени на одной из прибрежных улиц окраин Берлина в больших полуразрушенных многоэтажных зданиях.

Сейчас выбрались и ожидаем - форсировать будем.

События следуют так стремительно, что их не всегда успеваешь схватывать, и трудно, но необходимо, запечатлеть самые контрастные моменты в моей жизни.

Позавчера, катаясь на велосипеде (кстати, днем раньше я научился ездить на этой замечательной, как мне показалось, машине) в предместье Берлина, я встретился с группой немецких женщин с узелками, тюками и чемоданами возвращаются домой местные жители, - подумал я, и, сделав круг, попытался разглядеть их поближе. Они вдруг все бросились ко мне со слезами и что-то втолковывая мне по-немецки. Я решил, что им тяжело нести свои вещи и предложил к их услугам свой велосипед. Они закивали головами.

Неожиданно на меня глянули такие изумрудные очи, так чертовски остро глянули, что где-то в глубине сердца кольнуло огоньком страсти. Я убедил себя в необходимости узнать причину страданий этих женщин. Они долго рассказывали, много объясняли, но слова их сливались и таяли в неуловимой немецкой скороговорке. Я спросил на ломанном немецком, где они живут, и поинтересовался, зачем они ушли из своего дома. Они с ужасом рассказали о том горе, которое причинили им передовики фронта в первую же ночь прихода сюда Красной Армии.

Жили они недалеко от места нашего стояния и моей прогулки на велосипеде, так что я мог свободно подойти домой к ним и разобраться во всей истории, тем более - привлеченный чудесной девушкой, так случайно и так неожиданно встреченной мне. Я пошел с ними.

На минуту прервусь. В воздухе тарахтят десятки зубастых Бостонов в сопровождении, кажется, наших истребителей. Летят к центру Берлина, и так гармонично сочетается вся эта мелодия победы (грозное пение "Катюш", гул самолетов, рявканье многоголосых орудий) с моим душевным настроением. Но продолжу свой рассказ.

Жили они хорошо. Огромный двухэтажный дом с роскошной меблировкой, великолепной внутренней отделкой и росписью стен и потолка. Семья была многочисленной. Когда пришли наши солдаты, - они всех вытеснили в подвал. Самую молодую и самую, пожалуй, красивую, забрали с собой и стали над ней глумиться.

- Они тыкали сюда, - объясняла немка, показывая под юбку, - всю ночь, и их было так много. Я была "медхен" (девушка), - вздохнула она и заплакала. Они мне испортили жизнь. Среди них были старые, прыщавые и вонючие, и все лезли на меня, все тыкали. Их было не меньше двадцати, да, да, - и залилась слезами.

- Они при мне насиловали мою дочь, - вставила несчастная мать, - они могут еще прийти и насиловать мою девочку. - От этого снова все пришли в ужас, и горькое рыдание пронеслось из угла в угол, усиливаясь пустотой подвала, куда привели меня хозяева.

- Оставайся здесь, - вдруг бросилась ко мне девушка, - будешь со мной спать. Ты можешь со мной делать все, что захочешь, только ты один! Я готова с тобой "фик-фик", я согласна на все, что ты захочешь, только не они опять!

Она все показывала и обо всем говорила, и не потому, что была вульгарна. Горе ее и страдания превысили стыд и совестливость, и теперь она готова была раздеться прилюдно донага, лишь бы не прикасались к ее истерзанному телу опять; к телу, что еще годами могло оставаться нетронутым, что так внезапно и грубо было попрано.

Вместе с ней умоляла меня мать.

- Ты разве не хочешь спать с моей дочкой?! Которые были здесь - все хотели! Они могут прийти, или на их место придут другие, но ты офицер и они не станут трогать ее с тобой. Горе мое безраздельно!

Девушка стала обнимать меня, умолять, широко улыбаясь, сквозь слезы. Ей было горько меня уговаривать, но она постаралась прибегнуть ко всему, что есть в арсенале женщины, и неплохо отыграла роль свою. Меня, склонного ко всему красивому, легко было привлечь блестящими глазками, но совесть не позволила, и я решил помочь им.

28.04.1945

На улицах Берлина шумно и людно. Немцы, все как один, с белыми повязками. Они уже не боятся нас и вовсю разгуливают по улицам. Событий много, и таких сильных и впечатлительных, что трудно словами их передать.

Генерал Базарин, мой командарм, назначен комендантом Берлина и уже издал приказ-обращение к местному населению, в котором требует от того наладить мирную жизнь и возобновить работу.

А союзники соединились с нашими войсками и рассекли силы противника пополам в г. Торгау.

Три главы правительства специальным обращением к своим войскам довели это до сведения всех, с призывом направить усилия для последнего удара по врагу.

01.05.1945

Немцы не согласились капитулировать. В 21.15 начнется артподготовка. Будем разговаривать языком оружия.

Вечером 30/IV началась артподготовка частей дивизии. К этому времени наши бойцы находились на втором этаже здания, немцы - внизу. Вдруг заметил, как замахали флажками. Огонь прекратили. Тогда навстречу нашим передовикам вышли четыре парламентера с белым флагом. Пока наш офицер спускался вниз, чтобы их принять, соседи (35 дивизия) перехватили парламентеров. Те заявили, что привезут начальника генерального штаба германской армии генерал-полковника.