Сергей Синякин - Пространство для человечества

• Название: Пространство для человечества
• Автор: Сергей Синякин
• Издательство: ООО «Издательство АСТ», ОАО «ЛЮКС»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-026672-3, -9660-0695-4

Куда может завести обычное журналистское расследование? На другую планету? В параллельный мир? Трудно сказать…

Ведь даже сами участники странного секретного эксперимента, длящегося уже ДЕСЯТКИ лет, не знают, КУДА они заброшены.

Ясно одно — того, кто выйдет за пределы охраняемого Поселка, ждет практически ВЕРНАЯ ГИБЕЛЬ в джунглях, где водятся монстры, растут неведомые деревья, а ландшафт меняется ПОСЛЕ КАЖДОГО ДОЖДЯ.

---

— Как спалось? — поинтересовался Геннадий Андреевич. Крикунову показалось, что он едва заметно улыбается. И это неожиданно разозлило журналиста.

— Плохо, Геннадий Андреевич, — сказал он. — Плохо. Вчера пошли с соседом поужинать, так кто-то в наш номер забрался. Странный, однако, вор — денег не тронул, а блокнот с моими записями упер. Там ведь ничего важного не было, так, каракули одни. Но ведь дверь открыл, хотя ключ мы не сдавали. Какой уж тут сон.

Геннадий Андреевич слегка нахмурился.

— Глупости, — проворчал он. — У нас тут тайн нет, да и в ваших записях, я полагаю, ничего секретного не было, верно?

— А вчера в сквере ко мне один тип подошел, — неожиданно для самого себя сказал Лев. — Сказал, что его уважаемые люди послали. Мол, хватит по интернату лазить да вынюхивать, пора домой возвращаться. Очень настоятельно советовал разумную осторожность проявить.

— Глупости, — сказал Геннадий Андреевич.. — У нас туг не секта, не секретное общество, обыкновенный детдом. Может, пошутил кто?

— Да не похоже это было на шутку, — возразил журналист. — Такое впечатление, что мой приезд кому-то очень не понравился.

Если Геннадий Андреевич и имел к произошедшим накануне событиям какое-то отношение, то внешне это ничем не проявилось. Здоровяк стоял перед Крикуновым, покачиваясь и скрестив руки на груди. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. У Геннадия Андреевича был безмятежно спокойный взгляд. Журналист не выдержал первым и отвел глаза в сторону.

— Действительно, — сказал Геннадий Андреевич. — Такое впечатление, что над вами кто-то сыграл злую шутку. Детский дом здесь ни при чем. И все-таки я попробую разобраться. Вы долго у нас пробудете?

— Думаю, что нет, — сказал журналист. — Все, что вчера произошло, настроения писать не прибавляет. Проводите меня в учительскую, надо же записать фамилии педагогов. На память я их не запомнил, боюсь переврать в статье.

— Разумеется, — согласился Геннадий Андреевич. — А я пока пойду с учащимися поговорю.

Лев Крикунов еще беседовал с воспитателями и учителями на разные отвлеченные беседы и пил в учительской прекрасный цветочный чай, которым его угощала молоденькая учительница математики, когда в дверь заглянул Геннадий Андреевич. Вид у него был смущенный. Разговаривать в присутствии других педагогов он не захотел и потому поманил журналиста в коридор.

В коридоре Стрельцов без лишних слов протянул журналисту его потрепанный блокнот.

— Я так и знал, — сказал он. — Это Самохин. Чем-то вы ему не понравились. И блокнот он у вас утащил, и алкаша какого-то подговорил вас немного постращать. Глупости, конечно, но вы, Лев Николаевич, понять должны, мальчишка ведь, сопляк еще, в заднице ветер гуляет. Без обид?

Да какие обиды! Лев почувствовал, что его вдруг нагло и бессовестно обокрали. Еще вчера он чувствовал себя разведчиком, который с определенным риском для жизни добывает секреты во вражеском стане. Это, друзья мои, прибавляло самоуважения. И вдруг оказалось, что все это затеял глупый мальчишка, просто так, от нечего делать, потому что, видите ли, ему журналист не понравился. Крикунов даже догадался, кто именно это все затеял. Тот самый мальчишка, который на уроке книгу читал, это его учительница Самохиным называла. Но зачем, зачем?

Неловко пробормотав что-то, журналист взял блокнот и спрятал его в карман куртки. Вот так, воображаешь себе черт знает чего, а никакой мафии здесь и в помине нет, игра воображения, не более. Вместо чувства облегчения Крикунов испытывал разочарование. Казалось бы, радоваться надо, что тебя пугал какой-то сопляк, а не серьезные люди, которым ты перешел дорогу. Но радости не было.

В РОНО он заглянул более по инерции. Там его просьбе не удивились, выдали списки воспитанников детского дома, окончивших среднюю школу. У некоторых были даже направления в ПТУ и техникумы, еще четверо поступали в институт, среди них Крикунов нашел фамилию нынешней директрисы детдома, еще одна показалась ему знакомой в связи с недавними криминальными разборками в столице, когда на вещевом рынке в Измайлове палили прямо из автоматов, не обращая внимания на толпу.

Домой он возвращался без особого настроения. На этот раз уже раздражало все — и грязь в вагоне, и шлепающие картами работяги, и сопливые побирушки из таджикских беженцев. Пытаясь отвлечься, Крикунов достал из кармана куртки блокнот и углубился в собственные записи. Потом он вдруг сообразил, что некоторые записи отсутствуют. Проверил корешок блокнота. Точно, два листка было вырвано. Первый, впрочем, вырвал он сам еще на прошлой неделе, когда случайно встретился с сослуживцем по «Колоколу», но второй… Второй вырвал не он. А что там было записано? Скорее всего ничего важного, не помнил Лев, что он записывал в блокнот что-то весьма важное. И все-таки? Он долго морщил лоб, но ничего не вспомнил. Посмотрев блокнот на свет, Лев обнаружил, что запись, сделанная шариковой ручкой, не исчезла совсем. От нее остались вдавленные линии на следующем листе. Лева вспомнил, как они еще в школе наловчились восстанавливать такие вот записи, насмотревшись по телевизору какой-то забытый уже детектив. Некоторое время он размышлял, не оставить ли все как есть до дома, но любопытство и вечный журналистский зуд нетерпения все-таки взяли верх. Он нашел в папке простой карандаш и взялся за работу. Надо было извлечь часть грифеля, измельчить его в порошок и этим порошком с помощью листочка бумаги натереть страницу. От грифеля страница потемнеет, а вдавленности, оставленные ручкой, останутся незакрашенными. Получится нечто вроде негатива, который будет прекрасно читаться.

Вскоре он уже читал, что днем ранее записал в своем блокноте. Особых ясностей восстановленные записи в происходящее не внесли. Торопливым корявым почерком, к которому сам Крикунов никак не мог привыкнуть, в блокноте было написано несколько слов. Запись, как сейчас Лев вспомнил, он сделал на том самом уроке истории. «Настоящая история? — белели кривые буквы на темном фоне. — Криптоистория! История научных взглядов? Преподают ли все это в других школах?» Чуть ниже еще более небрежно было добавлено: «Молодогвардейцы?»

Ну и что?

Глава восьмая

Лучший способ сохранить тайну — не привлекать к ней внимания.

Не случись с ним в Орехове загадочных происшествий, не стал бы Крикунов глубоко копать. Тем более что и главный редактор утратил всяческий интерес к теме, даже не поинтересовался, где его журналист был два дня. Ну съездил и съездил. Правда, Лев несколько реабилитировался, сделав хорошую компиляцию статей из других газет о московских притонах. Несколько штрихов, рожденных его фантазией, добавили заметке таинственности и кровавой мрачности.

Потом Лев отправился писать рекламную статью о люберецком гей-клубе, который содержали щедрые чеченцы в помещении бывшего кинотеатра, и провинциальные события постепенно отошли на второй план. Отошли, но не забылись. В свободное время Крикунов наводил справки.

О «молодогвардейцах» никто ничего не слышал, разве что о тех, что были в войну в Краснодоне. Но это и понятно, если клуб этих самых молодогвардейцев существовал в детском доме, откуда было взяться широкой известности? Про такие дисциплины, как история научных взглядов, а тем более криптоистория, не знали даже в Министерстве просвещения. Получалось, что и это являлось самодеятельностью преподавателей из детского дома. Не было таких наук, не было!

А вот с бывшими воспитанницами детских домов получалась какая-то путаница. В Московской области и близлежащих областях никто из них прописанным не значился; это Лев сам проверил по адресным бюро. Покинули воспитанники детский дом и исчезли. Разумеется, на тех областях, по которым их Крикунов проверил, свет клином не сошелся, вполне могло этих бывших воспитанников занеси, скажем, в погоне за длинным рублем на Крайний Север или Дальний Восток. Но все-таки настороженность Льва не покидала, было у него предчувствие, что бродит он где-то рядом с разгадкой. Если выпускники действительно исчезали, то прекрасно объяснялось все происходившее с ним в Орехове. Кто-то испугался, что он набредет случайно на исчезновения, и этот вариант неизвестному или неизвестным очень не понравился.

Как у всякого журналиста, у Льва Крикунова было много знакомых. Оказались такие знакомые и в ОблОНО. Вернее, даже не знакомые, а знакомая. Были у них одно время попытки завязать отношения. Потом попытки ушли, а отношения остались. Не те, на которые в глубине души надеялся Крикунов, а чисто дружеские. Звали знакомую Еленой Михайловной. Наверное, у Льва была счастливая рука — все, с кем он безуспешно знакомился, быстро выходили замуж. Правда, не за него. Елена Михайловна исключением из этого правила не стала. Может, именно поэтому она относилась к несостоявшемуся мужу и любовнику со снисходительным пониманием. Просьбу его, хоть и не сразу, Елена выполнила. Вскоре перед Крикуновым лежали списки бывших воспитанников детских домов с полными установочными данными. И тут выяснилась любопытная картина — никто из бывших воспитанников на территории Московской области не остался. Вот это уже было чистой фантастикой! Трудно было поверить, что государство дополнительно тратилось на сирот, подозревать государство в расточительности было просто глупо. Это все равно что наших олигархов обвинять в благотворительности. Днем Лев добросовестно трудился в газете, а вечером он не менее добросовестно заполнял адресные справки на воспитанников детских домов, положив на кухонный стол пачки конвертов и книгу административно-территориального деления России.