Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Жена господина Мильтона.

• Название: Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Жена господина Мильтона.
• Автор: Роберт Грейвз
• Издательство: ТЕРРА - Книжный клуб
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-02057-5

Роберт Грейвз (1895–1985) — крупнейший английский прозаик и лирический поэт, знаток античности, творчество которого популярно во всем мире.

В четвертый том Собрания сочинений включены роман о великом английском писателе XVII в. «Жена господина Мильтона», а также избранные стихотворения Р. Грейвза.

Перевод с английского О. Юмашевой.

Комментарии А. Николаевской.

---

— Погоди, сынок! — воскликнул отец, — Катон, Варрон и Колумелла были прекрасными авторами в свое время и на своем месте, но Англия — не Италия. У нас более суровый климат и гораздо выше влажность. Если мои сыновья станут следовать старинным указаниям, как предлагают эти авторы, мне кажется, что наши земли в Оксфордшире перестанут приносить высокие урожаи. Я предпочитаю, чтобы они читали современных английских авторов, таких, как Жервез Маркхем и Леонард Маскалл, тогда им потом не придется переучиваться. Что касается Мела, то новый мир, конечно, был для него новостью, и если бы Жеминус жил, он назвал бы Галилея или сумасшедшим любителем парадоксов или жалким шутником! А Цельс с ужасом услышал бы от доктора Гарвея ужасную истину, что кровь циркулирует в теле, не соблюдая те законы, которые вывели раньше древние авторы и ученые. Почему мои сыновья не изучают Цицерона, Саллюстия {48} и Ливия, {49} как это делал я?

На это мой муж ответил:

— То, что вы называете открытием доктора Гарвея, есть не что иное, как просто спекуляция, не подтвержденная экспериментальными доказательствами, и хотя я не против современных комментариев по поводу Колумеллы, но я бы не стал верить таким легкомысленным авторам, как Маркхем и Маскалл, когда они пытаются ему противоречить. Хотя уже умерший Галилей, с которым я свел знакомство во время моего визита в Италию, сделал весьма важные открытия с помощью оптических приборов собственной конструкции, он говорит неприемлемые вещи и забывает, что говорится в Библии о том, как был основан фундамент земли, чтобы он не мог двигаться. А он утверждает, что Земля — это всего лишь спутник Солнца. Но хватит об этом. Я не могу себе позволить спорить с дилетантом, который свалил в одну кучу полуправду и реальные ошибки, но могу добавить только одно: если бы вы обладали большими знаниями, то были бы уверены, что вашим мальчикам стоит изучать латинских авторов. Но раз вам это неизвестно, что ж, поступайте, как знаете, это меня не касается!

Отец извинился и больше не пожелал обсуждать эту тему, а мой муженек взял с полки книгу и начал демонстративно читать ее, чтобы показать, как ему противны эти разговоры. Чтобы немного разрядить обстановку, отец Мильтона подошел к шкафу, открыл его, осторожно достал оттуда золотую медаль на цепи и показал ее нам, и мы начали передавать ее из рук в руки. Эту медаль презентовал ему принц, пожелавший, чтобы господин Мильтон сочинил для него церковную музыку в сорока частях.

— Эта медаль изготовлена из чистого золота, но меня радует то, что, когда меня не станет, моя музыка будет жить! — сказал господин Мильтон Старший.

Было еще много стычек между нашим семейством и моим мужем, но никто не желал начинать открытую борьбу, а старый господин Мильтон обычно выступал в роли миротворца, рассказывая старую немудреную шутку. Мои родители отбыли через неделю, поблагодарив всех и пожелав всего наилучшего. До отъезда матушка поговорила со мной:

— Дорогое дитя, я тебе сочувствую от всего сердца, потому что тебе достался черствый и грубый муж. Не позволяй ему сломать твою волю — сопротивляйся, и если он станет к тебе плохо относиться, не давай ему спуска. Пока он преклоняется перед твоей красотой, а будешь похитрее и поосторожнее, то сможешь подчинить его себе. Наверно, при нас ему неудобно показывать, как ты ему нравишься, но когда мы уедем, я тебе гарантирую, он станет ползать перед тобой на брюхе, чтобы ты его полюбила.

Но я понимала, что не все так просто, мне было очень тяжело, когда я попрощалась с матушкой и всем нашим семейством.

Теперь все семейство Мильтонов могло жить по-старому, и старший господин Мильтон вновь занял собственную комнату, которую он на время уступил моим родителям. Наша пища тоже заметно изменилась.

Мы ели хлеб, сыр, масло, мед и овощи, запивая все пивом или водой. Через день мы ели мясо, и у нас никогда на столе не стояли пироги, желе, разные печености или вкусное фрикассе, какие обычно подавалось на стол у нас. Муж ел много, все, что ему подавали, казалось, что он даже не ощущает вкуса пищи. После еды он сразу поднимался из-за стола, если только не желал прочитать лекцию или с кем-то поспорить. Джейн Ейтс убирала и скребла почти с религиозной яростью, но плохо справлялась с обязанностями кухарки. Она могла испортить блюдо из капусты или гороха и приносила от мясника плохое жилистое мясо. Оно иногда настолько плохо пахло, что ни Транко, ни я не могли есть приготовленный из него суп. Но муж ставил перед собой книгу и ел это месиво с огромным аппетитом, успевая при этом делать отметки в книге черным свинцовым карандашом. Оба мальчика и старик-отец настолько его боялись, что не решались объяснить, что это было далеко не самым вкусным кушаньем на свете, они также побаивались и Джейн Ейтс.

Через несколько дней после отъезда моих родителей, я робко сказала мужу, что вполне могу теперь заниматься хозяйством и несколько разнообразить меню, но он мне ответил, что его все устраивает, что он отнюдь не раб собственного желудка, и я не должна зря тратить время, вводить его в ненужные расходы и пытаться извратить вкус его учеников излишними яствами, не следует больше того, что необходимо, чтобы поддерживать здоровье и нормальный образ жизни. Еще сказал, Джейн жаловалась ему на Транко, потому что та много болтает, ленива и обладает плохим характером и, вообще, неграмотная деревенщина, и не стоит тех денег, которые на нее тратятся. Он мне приказал поменьше находиться в обществе Транко, потому что у него тоже сложилось о ней плохое мнение. Я не должна забывать, что Транко — всего лишь служанка, и мне с ней болтать негоже. Он добавил, что пообещал моим родителям, что Транко будет с нами, и поэтому он ее не выгонит, но она теперь станет помощницей Джейн и будет получать мизерную плату, спать ночью в кухне на соломе.

Я возмутилась, заявив, что Транко для меня больше, чем служанка, и прекрасно управлялась с пивоварней и хорошо готовила разные настойки и отвары. Она из любви ко мне не станет протестовать, если ее переведут в помощницы поварихи и заставят спать на соломе, но мне было ее очень жаль, и я потребовала, чтобы к ней относились лучше.

— Мы здесь не занимаемся наливками и настойками, поэтому твоя Транко не может работать как прежде, — сказал мне Мильтон, — у тебя мало нарядов и ты, как я надеюсь, не такая ленивая, чтобы тебе понадобилась собственная горничная, а мне не нужны бездельники, поэтому ока станет помощницей Джейн или пусть отправляется прочь. Хозяин здесь я!

Я вспомнила совет матери и ответила:

— Хорошо, муж мой, вы — хозяин Джейн, а я — хозяйка Транко, и с ней будут обращаться нормально!

Он насмешливо засмеялся.

— У тебя прекрасные намерения, но разве ты платишь ей деньги и обеспечиваешь ей нормальные условия?

— Тогда я продам свои броши и кольца, — сказала я, — но моя Транко не станет подчиняться вашей служанке, у которой жуткий характер, если она жалуется вам на Транко.

— Джейн Ейтс преданная мне служанка, — спокойно заметил мой муж, — когда я был мальчиком и ходил в Школу святого Павла, а потом засиживался за книгами за полночь, меня всегда ждала Джейн, чтобы дать чашку теплого молока перед тем, как я ложился спать. Она грелкой согревала мне ледяную постель. Я не позволю, чтобы ее обижали.

— Ваша верная Джейн обидела мою Транко, которую я очень люблю, — продолжала упорствовать я, — если одна из них должна командовать другой и спать на чердаке на нормальном матрасе, то этой женщиной должна быть Транко. Она-то ни за что не принесет с рынка вонючие ребра без мяса, и не станет портить цветную капусту, оставив ее слишком надолго в воде и экономя на соли. Ей следовало бы постараться и вытащить из нее жирных зеленых гусениц…

Он продолжал улыбаться и, видимо, решил не поддаваться моему натиску и портить себе хорошее настроение.

— Дорогая, ты чересчур много берешь на себя и сильно забываешься.

— Простите меня, я несколько погорячилась. Но я должна признаться, что если бы в Форест-Хилл на стол поставили подобную пищу, матушка вылила бы все на голову кухарке!

— Я в этом не сомневаюсь. Твоя мать — очень раздражительная и самоуверенная женщина!

При этих словах я разрыдалась и побежала по темной лестнице наверх в нашу комнату. Мой муж за мной не последовал и не стал меня утешать или ругать, а сразу послал за Транко и объяснил стоящий перед ней выбор, и милая женщина сказала, что ей все равно шить мягкие подушки или делать что-то иное, лишь бы остаться со мной. Она вела себя, как послушная служанка.

— Что касается постели из соломы, то на соломе безгрешная душа станет спать также хорошо, как другие спят на пуху. А что до оплаты, то вы, хозяин, можете платить мне по собственному разумению.

Когда я спустилась, ополоснув лицо, то увидела, что мой муж читает рассуждения о Божественности. Я не стала ему мешать, тоже взяла книгу и начала читать. Это были «Британские пасторали» Вильяма Брауна, и мой муж довольно кивнул головой. Он обычно делал замечания на полях книги, и я тихонько посмеялась, когда увидела, какие стихи ему нравятся. В одном месте он написал: «Прекрасная невинная девушка раздевается». Ниже я хочу привести вам эти стихи.