Инесса Ципоркина - Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье

• Название: Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье
• Автор: Инесса Ципоркина
• Жанр: Психология

---

1) увлеченность познанием в сфере программирования и телекоммуникаций, или, как крайний вариант, хакерство;

2) увлеченность компьютерными играми и, в частности, играми посредством интернета или, как крайний вариант, игромания;

3) увлечение сетевой коммуникацией или, как крайний вариант, интернет-аддикция, зависимость от интернета[63].

Каждая из трансформаций основана на своей собственной, специфической мотивации. Личность выбирает тот мотив, который для нее и важнее, и ближе. С одной стороны, этот выбор основан на системе ценностей, сложившейся в сознании индивида. С другой — на социокультурных факторах. Поэтому несмотря на сходство аддиктивных агентов — во всех трех случаях в этой роли выступает компьютерный продукт — сходство форм компьютерной зависимости только кажущееся. Это, в принципе, разные зависимости. А значит, каждой из описанных трансформаций присуща собственная модель уязвимости.

Начнем с личности, законно претендующей на звание архетипа героя наших дней — с хакера. В массовом сознании блуждают сразу несколько образов хакера, не слишком похожих между собой. Во-первых, народный мститель, изобретатель вируса, уничтожающего все и вся, обиженный на человечество (вариант — обиженный человечеством). Во-вторых, любопытный и гениальный подросток, благодаря экспериментам которого мир оказывается на грани компьютерного краха и полного вымирания. В-третьих, удачливый жулик, способный перехитрить новейшие охранные системы. В-четвертых, Бэтмен (он же Робин Гуд), спасающий жизнь и имущество информационно ограбленных. В-пятых, Доктор Зло, борец за мировое господство. Как видите, всё личности могущественные и таинственные. Именно эти черты «архетипа хакера» — причастность к таинствам и могущество — привлекают будущего интернетомана. А следовательно, формируют подходящую мотивацию для зависимости от интернета: хочу быть сильным и вызывать интерес! Она-то и становится главным фактором аддиктивной уязвимости.

По мнению психологов Дж. Маркофа и К. Хефнер, хакер в большинстве случаев является обладателем каких-либо недостатков и проблем. Самые распространенные: дефекты внешности, лишний вес, неразвитая мускулатура, заикание, знакомство с наркотиками, нелады в семье, сложности в общении, неприятие со стороны референтной группы, недостаток самоуважения. Потребность в компенсации или гиперкомпенсации недостатков толкает индивида на путь хакинга, поскольку об интеллекте хакеров ходят легенды. Которые, кстати, далеко не всегда соответствуют действительности.

Среди хакеров довольно высок процент обладателей средних и даже низких интеллектуальных способностей. Причем виртуальность тем и хороша, что в ней существует возможность компенсировать недостаточно высокий уровень интеллекта волей, терпением и настойчивостью.

Если хакер-интеллектуал достигает своей цели быстро и эффективно, то менее развитый хакер может действовать в лоб, без применения оригинальных приемов — и добиться сопоставимых результатов. В то же время окружающая нас действительность такова, что низкий уровень умственного развития, как правило, нельзя компенсировать волевым усилием. При всем при том, если желание компенсации дополняется стремлением к самовыражению, к профессиональному росту, к победе над соперниками или просто к большим деньгам — вероятность успеха довольно велика.

Как вы, вероятно, уже заметили, представление о хакерах — причудливая смесь реалий и мифов, хотя мифов в этом коктейле больше. Ни гениальность, ни могущество хакеров не безусловны — так же, как их асоциальность и неспособность к коммуникации. Видимо, у хакеров ниже уровень экстраверсии. Многие воспринимают общение в качестве своей профессиональной обязанности. Один из самых прославленных хакеров Кевин Митник казался застенчивым и неуклюжим, но зато с легкостью входил в доверие к специалистам, охраняющим и обслуживающим компьютерные системы. Хакеры с удовольствием общаются между собой, создают команды и клубы по интересам. Но ведь так поступают не только хакеры, а все, кого не удовлетворяет «стихийно сложившийся» круг общения.

Выходит, что о хакерах ничего нельзя сказать наверняка. Хакер — отнюдь не всегда интеллектуал, маргинал или одиночка. И даже не обязательно аддикт. У него могут быть другие интересы и другие требования к новому миру, рожденному Всемирной Сетью.

Виртуальный мир открывает перед пользователем широкие возможности и одновременно преображает его личность — как в лучшую, так и в худшую сторону.

Впрочем, то же самое происходит и в реальности, когда человек поднимается на любую, даже скромную, вершину и обозревает открывшиеся оттуда перспективы: его опьяняют надежды (часто беспочвенные) и ждут великие дела (часто воображаемые). Так же, как необязательно быть канарейкой, чтобы подхватить птичий грипп, необязательно быть звездой хакинга, чтобы влиться в его «мифологию». Вот почему к относительно немногочисленной группе людей, действительно обладающих достаточными талантами и квалификацией, чтобы проникнуть в субкультуру хакинга, стараются приписаться и те, кому попросту недостает «крутости».

Их называют wannabee (от английского словосочетания «хочу быть как»). «Околохакерская» среда тоже читает специальную литературу и щеголяет соответствующим жаргоном, но это поведение — чистой воды маскарад, затеянный исключительно ради одной цели. Всем wannabee необходимо поднять свой престиж среди сверстников. В обобщенном виде это несколько напоминает симптомы мифомании: подросток, измученный комплексами и уязвленный неуважением (или мнимым неуважением) окружающих, принимается изображать перед насмешливой аудиторией крутого хакера, способного на завоевание или даже уничтожение мира. Ну, или хотя бы на компьютерное ограбление Сбербанка. Аудитория, не будь дура, смеется над ним еще громче и позволяет еще более оскорбительные намеки на профессиональную и психическую несостоятельность нового компьютерного Гудини. Обстановка накаляется, реальность становится все несноснее, а виртуальность — все притягательнее. Естественно, подросток порывает отношения с жестоким миром жестоких людей и ищет убежища в своих фантазиях. И если виртуальность предоставит страдальцу убежище от реальности, а заодно окажет необходимую помощь — только вы его и видели. Остается лишь простонать сериальным голосом: «Мы его теряем!» — и бросить трагический взгляд на распростертое тело. Вернее, на тело, прилипшее к монитору.

Словом, оказывать содействие, выражать сочувствие и демонстрировать понимание надо своевременно. Репрессивные меры зачастую дают отрицательный результат.

Помните, потенциальный аддикт жаждет перейти в виртуальность из-за тех ее особенностей, которыми действительность не обладает:

1) наличие собственного мира, в который нет доступа никому, кроме него самого;

2) отсутствие ответственности;

3) реалистичность процессов и полное абстрагирование от окружающего мира;

4) возможность исправить любую ошибку, путем многократных попыток;

5) возможность самостоятельно принимать решения, вне зависимости от того, к чему они могут привести.

Вероятно, в окружающем мире ему не хватает чего-нибудь из этого списка. Например, внимания, понимания, одобрения со стороны близких. Или, наоборот, уединения, покоя, свободы. Или власти, самостоятельности, твердости характера, веры в себя. Иногда недостающее можно получить, но чаще затраты оказываются несравнимы с коэффициентом полезного действия. И у человека опускаются руки.

Это и есть переломный момент, когда, победив апатию, личность может заставить себя жить, а не грезить наяву. Но бывает так: негативные последствия фантазирования кажутся слишком отдаленными и слишком ужасными, чтобы в них поверить. Механизмы психологической защиты — реализация в действии и отрицание действительности — идут в дело. И человек выбирает наиболее легкий путь, который, как правило, ведет в тупик. А бывает, его загоняют в тупик. Причем именно те, кому он хотел бы доверять — его любящие близкие. Парадокс? Реальность!

Детям нужны не поучения, а примеры

Кому незнакома такая ситуация: родители начинают давить на ребенка, желая вернуть его «к нормальной жизни». Взывают к чувству ответственности, спрашивают: «Ты нас любишь? Если да, то почему ты нас огорчаешь?», намекают на какие-то долги и предназначения… Прессинг, опять прессинг. Подобная манипуляция приводит к обратному эффекту: провинившийся замыкается и категорически отказывается сотрудничать. После чего в ход идут психологические игры (люди вообще охотно пользуются готовыми схемами, когда не знают, как поступить).

Самый распространенный вариант — игра «Ну вот, попался, негодяй!». В ней все происходит как бы между двумя Взрослыми: один укоряет, другой соглашается принять на себя вину. А на самом деле сталкиваются Родитель и Ребенок. Родитель говорит: «Я наблюдал за тобой, надеясь, что ты ошибешься», Ребенок соглашается: «Да, ты меня поймал. На этот раз…» — и тут же принимается изобретать новую уловку, пока Родитель показывает ему, где раки зимуют. Родитель рад слить на голову Ребенка всю злость и тревогу, скопившуюся не здесь и не сейчас. Они радостно обмениваются боевыми кличами и расходятся по своим делам. Родитель продолжает шпионить, Ребенок — пакостить. И оба делают экзистенциальный вывод из сложившейся ситуации: в этом мире никому нельзя верить, даже самым близким. С детьми подобным образом общаться не стоит.