Норман Мейлер - Вечера в древности

• Название: Вечера в древности
• Автор: Норман Мейлер
• Издательство: амфора
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00407-6

Роман "Вечера в древности" (Ancient Evenings) — захватывающая по своему размаху попытка воссоздать целый период истории Египта — эпоху Нового царства времен знаменитых 19–20 династий, "династий Рамзесов" (1290–1100 гг. до н. э.). Воин Мененхетет рассказывает своему внуку о походах Рамзеса II Великого против правителя хеттов и битве при Кадеше, о прекрасной, изысканной супруге фараона — Нефертари и о тех годах могущества "Страны обеих земель", когда в долине Нила возводились огромные храмы, казна полнела, повсюду люди возносили хвалебные молитвы богам и славили Сына Амона-Ра, могучего Царя Царей, владыку Рамзеса.

В "Вечерах в древности" магия слова будто вызывает к жизни вереницу воспоминаний о далеких, загадочных краях, не перестающих волновать воображение лучших художников и писателей современности.

---

Он колебался. Даже при нынешнем беспорядке в Садах: „А прошлой ночью в пивном доме стоял такой шум, какого я и не припомню", — он все же не верил, что Медовый-Шарик сможет пройти всю дорожку от своего дома до этой стены и не привлечь к себе внимания. Медовый-Шарик не ходила по пустякам. Но все равно он поговорит с ней. Если я вернусь сюда этим же вечером, он будет ждать здесь, у нашего небольшого проема в стене.

Ни один Визирь не смог бы отпустить меня, решив дело с такой быстротой. Поздним вечером, когда мы увиделись снова, он передал мне, что Медовый-Шарик готова услужить Царице Нефертари, но взамен желает, чтобы ее любезность была по достоинству вознаграждена особым приглашением от Царицы для нее и ее семейства на Празднество Празднеств.

Нефертари была недовольна. Разумеется, Она может это сделать, но Она принялась ходить взад и вперед. От Ее спокойствия не осталось и следа. Я увидел еще одного Ка из Ее Четырнадцати.

„Я готова вознаградить Медовый-Шарик, — сказала Она. — Само собой разумеется, что она будет вознаграждена. Но Я не выношу ее семейства. В Мой последний приезд в Саис они принимали Меня — и уж слишком они просты. Очень богатые и простые люди. Они изготовляют папирус и связаны со всеми Храмами Амона в своем номе. Они держатся с величайшим достоинством. Но прабабка Маатхерут была продажной женщиной. Так говорят. И Я этому верю. Это видно по тому, как они едят. Это семейство слишком тщательно вытирает пальцы. А когда разносят вино, они спешат заговорить о своих предках. Они могут проследить свою историю на протяжении двадцати поколений. Они уверяют, что так оно и есть. У них хватает наглости — о, они на самом деле заурядны! — перечислять имена своих предков, как будто они говорят о людях с положением. И это они говорят Мне! Я чуть было не сказала им, что, если уж разговор зашел о происхождении, Я могла бы упомянуть Хатшепсут и Тутмоса. Но нет, мы не говорили ни о ком, кроме их предков. Двадцать поколений шлюх и воров! Это люди болот. Нет, — сказала Она, — Я действительно не желаю, чтобы они сидели в Моем кругу. И к тому же Я не уверена, что хочу, чтобы Медовый-Шарик была рядом со Мной. У нее прекрасное образование, и она знает о благовониях столько же, сколько и Я, ни об одной другой женщине Я этого не скажу, но Я презираю ее за то, что она так растолстела. Это грубейшее оскорбление Маат. Мне нравится Медовый-Шарик, мы знали друг друга детьми, Я обожаю ее голос. Если бы она была слепой, Я бы обходилась с ней как с Богиней — такая радость слушать ее пение, но вот что Я тебе скажу: она Мне представляется гиппопотамом и неряхой. В ней есть благородная кровь, но самого низкого сорта. Ее семейство имеет дело с собирателями дерьма".

Я не побоялся ответить: „Она пошла на это, чтобы защитить палец своей ноги".

„Который отрезал Усермаатра? — Когда я ответил «да», Нефертари, очень взволнованная моими словами, рассмеялась: — Сесуси никогда не рассказывал Мне всех этих обстоятельств. Он не умеет хорошо рассказать историю. — Она вздохнула. — Ты думаешь, что Мне следует ее пригласить?"

„Лучше, если Маатхерут будет другом, чем врагом".

„Еще лучше иметь в друзьях Меня. — Она наконец села. — Подойди сюда. Смотри в зеркало. — Ее глаза были веселыми. — Мне нравится Маатхерут. Когда Сесуси и Я были помоложе, Маатхерут была единственной маленькой царицей, к которой Я ревновала. Скажи Мне, Казама, стоило Мне ревновать?"

„Я не могу этого знать, Добрая и Великая Богиня. Подходить к маленьким царицам запрещено".

„Все знают про вас с Маатхерут. Даже ее сестра. Именно от нее Я все узнала. Она Мне пишет. Видишь, Я действительно дружна с ее семейством. Просто они заурядны".

„Знает ли Добрый и Великий Бог?"

„Думаю, да".

„И Он не гневается?"

„Почему бы? Он ведь имел тебя в задницу, не так ли?"

Теперь я увидел Ее ярость. Я осмелился передать Ей эту просьбу Медового-Шарика. Но нет, решил я, Усермаатра не мог знать о моей любовной истории в Садах. Нефертари просто наказывала меня. Я начал понимать, как глубоко Ее неудовольствие тем, что я не получил помощь Маатхерут в магии без всякой платы. Она взглянула на меня в зеркале, и я не увидел никакой любви.

„Передай Медовому-Шарику, что Я оставлю места для нее, ее родителей и одно для ее сестры. Не больше. — Она отвернулась от зеркала и взглянула прямо на меня. Словно на слугу. — Приятных снов", — сказала Она. Я их не увидел».

ТРИНАДЦАТЬ

«Я увидел Пепти на следующее утро в Широком Дворце. Он стоял по другую сторону Трона в ряду сановников, ожидавших возможности обратиться к Царю. Поэтому на вопрос в его глазах я мог лишь кивнуть. Мне пришлось ждать вечера, чтобы увидеться с ним у Хебит Хепер — возвышенное название, данное маленькими царицами провалу в стене, где я разговаривал с Пепти. Какая насмешка — Дыра Жука, Дыра Превращений. Потому что при ее посредстве не происходило никаких превращений. В лучшем случае обмен несколькими произнесенными шепотом словами между колесничим и маленькой царицей.

С помощью палочки Пепти протолкнул мне пакет от Медового-Шарика, обернутый в полотно и пахнущий благовониями. Он был длиннее и уже, чем ее аккуратно спеленутый пальчик, и запахи, исходившие от него, были мне совершенно незнакомы.

По возвращении я увидел Охранника Визиря, ожидавшего за дверьми Ее Тронного Покоя, а сам Визирь беседовал с Нефертари внутри. Это посещение привело Ее в самое любезное расположение духа. Впервые за много месяцев он появился в Ее Дворце, поэтому, представляя меня, Она слегка подшутила над ним: „Это Казама — Мой Визирь", — сказала Она. Он выслушал Ее замечание с большим вниманием. В обязанности этого человека входило наблюдение за изменчивым счастьем других, подобно тому как рулевой на реке внимательно следит за переменами ветра, и он поклонился, бросив на меня взгляд, который обещал предстоящие нам беседы. Затем он ушел, и тогда Она сказала: „Этот человек не делает много ошибок. Надеюсь, то же можно сказать и о тебе". Она взяла мой маленький сверток. В нем был кусок папируса и прядь светлых волос. Она с недовольным видом подержала в руке этот последний предмет. „Они такие же жесткие, как бычий хвост, — сказала Она и принялась читать папирус. — Что ж, — заметила Она, — это и есть волосы с бычьего хвоста, — и заглянула немного дальше. — Черные волосы, — прочла Она из папируса, — благословленные словами-силы, а затем отбеленные. По мере того как черные волосы становятся светлыми, светлые волосы выпадают. — И тут Она вскрикнула от омерзения. — Взгляни, — сказала Она, указывая на небольшой темный высохший потек на папирусе, — это не воск, а мертвый червяк! Она пишет, что Мне надо смешать это со Своей помадой и с этим спать. Спать с этим червем в Моих волосах и бычьим хвостом под кроватью. Нет, — сказала Она, прочтя дальше, — под Моим подголовником. Мне дурно".

Она выглядела не вполне здоровой. Я постарался Ее успокоить. Я объяснил, что любое колдовство, достаточно сильное, чтобы извлечь корни врага, не может не причинить значительного беспокойства. Невозможно наслать на кого-то такую болезнь, не пострадав от этого до некоторой степени самому. Я не спросил Ее, отчего, раз уж Она смогла столь искусно воспользоваться отправлениями Усермаатра, что разбила Его голову о камень, в этом случае Ей так невыносимо поступиться Своей чистоплотностью. Я, однако, все понимал. Женщина испытывает больший страх, используя свою магию против другой женщины, чем когда она вредит мужчине. Я не осмелился сказать даже о последних наставлениях, данных мне Пепти. Каждый вечер на протяжении семи дней, из которых этот был первым, я должен ходить к Хебит Хепер за новым свертком. И каждую ночь Нефертари будет получать новое послание.

И действительно, на следующую ночь все было еще хуже. Ей было сказано взять жесткие, как щетина, светлые волосы, которые Она держала под подголовником в первую ночь, и теперь во сне держать их в руке. На третью ночь Ей пришлось положить их в мешочек и обвязать вокруг Своего живота, на четвертую — вокруг Своей шеи. И, будьте уверены, на седьмую — Она спала с ними между бедер и возмущалась уже меньше. Магия оказывала сильнейшее воздействие.

К тому времени при Дворе уже не было никого, кто бы не слыхал про страдания Маатхорнефруры и ужасную рвоту, поразившую Ее желудок. На пятое утро я сам видел Ее. Царь держал Ее в объятиях, а Ее тело то скручивалось, как у змеи, то резко распрямлялось, скручивалось и распрямлялось, а тем временем Царский Лекарь держал золотую миску у Ее рта. Меня попросили выйти из покоя. Я знал, что Золотой Вазе также находилось применение. Она извергалась от корней Своего живота и от корней Своих внутренностей. Позже в тот же день я узнал, что у Нее стали выпадать волосы. Этот слух прошел по Дворцу, подобно водам поднимавшейся реки.

Усермаатра послал за Хекет. Маленькую царицу вызвали из Садов, чтобы сирийка лечила почти сирийку, и Хекет попросила достать панцирь черепахи с берегов Великой Зелени. Лекари и посыльные обошли все рынки Фив, прежде чем разыскали такой редкий предмет, и Хекет кипятила панцирь, пока он не превратился в густое варево, а затем смешала его с салом только что убитого бегемота. Они использовали эту мазь каждый день, но говорили, что Маатхорнефрура уже потеряла Свои волосы.