Сигбьерн Хельмебак - Андерсенам - Ура!

• Название: Андерсенам - Ура!
• Автор: Сигбьерн Хельмебак
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детская проза
• Год: 1976

Карл Альфред Андерсен живет с Хильдур и тремя детьми, в заброшенном магазине. Их неортодоксальный образ жизни, а также тот факт, что они не состоят в браке, являются разражающим фактором для соседей. Глава поселкового кооператива Хермансен готов сделать все, чтобы семья была вынуждена переехать.

Аннотация с imdb.com

---

— Нет, те, кто любит друг друга, должны жениться, — упрямо заявила Туне.

— Кто это тебе сказал?

— Эрик.

— А ты не слушай мальчишек. Кстати, что он имел в виду? Он посватался?

— Что ты!

— Этого еще не хватало, — фру Андерсен явно стало легче на душе. Она принялась за костер. Над садом потянулся дым. Тут же с улицы набежали дети, одетые по-праздничному, будто на демонстрацию 17 мая[1], и расхватали куриные перья.

— Боже мой, до чего вы все нарядные! — сказала фру Андерсен.

— Мы идем на открытие детской площадки, — закричали наперебой ребята. — У нас будет оркестр! Самый настоящий, духовой!

— А моя сестренка будет разрезать ленту! — гордо сказал один из мальчишек.

— Врешь, просто ножницы держать будет!

— Давайте-ка идите отсюда. Что вам родители скажут, если вы все тут перемажетесь!

Ребята еще немножко повозились, поскольку разделить куриные перья без драки было трудно, потом ринулись за ворота.

Хотя Хермансен и считался председателем комиссии по детской площадке, движущей силой тут была фру Сальвесен. Мысль о том, что сад Андерсенов стал постоянным пристанищем всех детей поселка, не давала ей покоя.

Сначала Хермансен и другие члены правления относились к строительству площадки весьма скептически. И без того хватало забот: гаражи, ограда вдоль газонов, коллективные антенны... Но фру Сальвесен упорно стояла на своем. Она любила детей. Собственно говоря, именно любовью к детям и объяснялось то, что у нее самой детей не было.

— Нам нужно сначала расплатиться с долгами, — говорила она всякий раз, когда Сальвесен заводил речь о ребенке. — Я желаю своим детям добра и не хочу, чтобы они росли в условиях недостаточно прочной экономической базы. Они должны чувствовать себя желанными.

Она работала в банке, в отделе учета векселей, пока ей не стукнуло тридцать четыре. Тогда и встретился Сальвесен. Она любила ходить в театр и на концерты. Любила ездить за город, одна или с подругой, хотя предпочитала ездить одна. Именно это и подействовало на Сальвесена, человека мягкого и добродушного, большого любителя природы, втайне мечтавшего о белом домике на берегу фьорда, загорелых детишках, резвящихся на пляже, и о жене, ожидающей его на мостках, чтобы приветливо махнуть рукой, когда он подплывет на лодке с хорошим уловом макрели. Из всего этого у него не было ничего. Зато был красивый стандартный дом, участок в 400 квадратных метров с декоративными многолетниками и живой изгородью. Мебель, телевизор, холодильник и жаровня, за которые каждый месяц надо платить рассрочку. И жена. А детей, с которыми он ходил бы в походы, не было. И не потому, что он не был способен иметь детей, кажется, такие способности были, хотя и не до конца проверенные.

— Боюсь мы и не сумеем никого завести, даже когда надумаем, — говорил он в минуты уныния. — Скоро будет поздно! — Все время нужно было доставать все новые и новые вещи, все время платить рассрочку.

— Зачем ты меня обижаешь? К чему все время напоминать мне о моем возрасте? — отвечала жена.

Сначала фру Сальвесен тосковала по работе, ибо была очень деятельной и энергичной. Но когда ее выбрали секретарем правления кооператива, свободного времени не стало. Она нашла применение своей энергии.

А детская площадка была ее гордостью. Работа шла целых два месяца. Фру Сальвесен добилась того, чтобы под площадку дали участок, отведенный для постройки клуба. «Для детей ничего не жаль!» — говорила она. Практически дело было решено с того момента, когда удалось заручиться поддержкой Хермансена.

И вот теперь детская площадка готова. Кусты и деревья выкорчевали, оставили только две сосны, чтобы детям было где полазать. Все очень красиво спланировано, кругом асфальт, гравий, по углам — четыре песочницы. Довольно дорого обошлось оборудование, кроме того, большие деньги вложены в саму изгородь — с прочной металлической сеткой, красивыми воротами и деревянной доской, на которой было вырезано «Волшебный двор» — название площадки. Фру Сальвесен очень хотелось, чтобы над воротами висел еще и лозунг: «Игра дает здоровье и чувство единства», — но эту идею комиссия, к сожалению, не поддержала. Хермансен вполне справедливо указал в этой связи, что площадка рассчитана на малолетних, не умеющих читать.

Зато фру Сальвесен могла похвастаться другой победой, куда более крупного масштаба, — скульптурой! Дело в том, что подрядчик, строивший и поселок, и детскую площадку, закупил множество произведений искусства, которые приспосабливал повсюду, где приходилось вести строительство. У него был договор с одним выдающимся скульптором, большим специалистом по животным и птицам. Поэтому в городе было полным-полно бронзовых телят, ягнят, медведей и уток, кур и гусей; очень большой выбор и богатый ассортимент. Хермансен поначалу относился скептически и к этому предложению, поскольку читал в газетах, что подрядчик одержим искусством, знал он и приверженность скульптора к домашней птице. «Я думаю, что это будет не совсем уместно», — заметил Хермансен. Как раз накануне правление обсуждало вопрос о курах Андерсена. А если намекнуть подрядчику, что хотелось бы иметь скульптуру на иную тему, например, «Мать и дитя» или даже просто дитя, без матери? Остальные члены комиссии, однако, сочли, что это может быть неверно истолковано как подрядчиком, так и самим художником, а ведь свободу творчества ущемлять никак нельзя.

И скульптор изобразил не какую-то там жалкую курицу. Двух кур и петуха в бронзе! Они еще не были отлиты, но постамент уже стоял на месте, у самого входа, над которым висел плакат, написанный собственноручно фру Сальвесен. «Любовь детей — наша награда»,— гласили крупные красные буквы на белом фоне. Кроме того, повсюду висели гирлянды и флаги, а поперек входа была натянута красная шелковая лента, которую на церемонии открытия должен разрезать бургомистр.

То, что бургомистр согласился присутствовать на открытии, тоже было заслугой фру Сальвесен. Когда она обратилась с этой просьбой, он не стал отказываться, а сказал, что это для него большая радость, и даже намекнул, что следует известить прессу, дабы общественность узнала об этом событии и получила наглядный пример того, какие плоды дает активность и инициатива.

Поэтому, когда ровно в половине пятого прибыл бургомистр, его уже поджидали несколько журналистов и фотокорреспондентов. Большинство жителей поселка отложили обед, чтобы присутствовать на церемонии, и площадь перед магазином была полна детей и взрослых.

Подняли флаг, заиграл духовой оркестр. Оркестранты были в синей форме, трубы сверкали на солнце. Бургомистр приветствовал правление кооператива, оркестр исполнил «Да, мы любим...»[2], и процессия двинулась по улице. Впереди шли двое детей, каждый нес букет цветов. Следом шествовала маленькая девочка в национальном костюме с красной фланелевой подушкой в руках. На подушке лежали ножницы, с которых она не сводила глаз и так боялась споткнуться, что шла еле-еле, и фру Сальвесен приходилось подталкивать ее в спину, чтобы не замедлять шествие.

Маршрут был намечен заранее, но дирижер оркестра перепутал и повел процессию мимо дома Андерсенов. Туне и Эрик сидели у костра и следили за курицей, но, едва заслышав музыку, удрали. Фру Андерсен с тремя малышами подошла к калитке и, улыбаясь, приветливо махала рукой. Хермансена рассердило, что в строю кто-то из детей закричал ей «ура», а кое-кто хотел побежать в сад, но был вовремя остановлен твердой материнской рукой.

Оркестр бодро прошагал до входа на детскую площадку, где уже стояли бургомистр и члены правления кооператива. Фоторепортеры щелкали затворами, а родители старались поставить своих детей на передний план. Когда оркестр замолчал, закричали дети. Им хотелось, чтобы все это поскорее кончилось и им наконец дали поиграть на площадке. В последние дни ее держали закрытой, чтобы к торжественному моменту был идеальный порядок.

Хермансен похлопал в ладоши, призывая к тишине, но дети не поняли и тоже принялись хлопать.

Бургомистр украдкой бросил взгляд на часы. Он был занятой человек и до конца дня должен был успеть на заседания четырех комитетов. Когда он взял слово, то начал со своего собственного детства. Потом дал краткую характеристику изменений, произошедших в области детского призрения:

— Конечно, это вопрос в основе своей экономический, но здесь очень важно отметить изменения в чисто психологическом плане. Хотя мы живем в век атома и автомобиля, наш век — это прежде всего век ребенка. Дети наконец-то поставлены во главу угла, и это место принадлежит им по праву. Детская площадка, которую мы сегодня открываем, может служить символом и примером того, как изменилось отношение родителей и властей и к будущему вообще и к молодому поколению в частности.

Глядя в эти сияющие и полные нетерпения глаза детей, жаждущих вступить в обладание своим царством, — говорил бургомистр, — от имени и по поручению муниципалитета города Осло я объявляю...