Юлия Кантор - Война и мир Михаила Тухачевского

• Название: Война и мир Михаила Тухачевского
• Автор: Юлия Кантор
• Издательство: Издательский дом "Огонек"
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-89947-007-0

Книга ведущего научного сотрудника Государственного Эрмитажа Юлии Кантор «Война и мир Михаила Тухачевского» написана на основе ранее неизвестных исторических материалов, обнаруженных автором в результате архивных разысканий в России и Германия. Большинство документов и фотографий публикуется впервые. Судя по этим документам, нет оснований считать Тухачевского «борцом антисталинского сопротивления». Стал бы он со временем таковым? История не терпит сослагательного наклонения…

Стержнем книги «Война и мир Михаила Тухачевского» стали уникальные, ранее не известные документы, обнаруженные автором во время работы в российских и немецких архивах. Такого Михаила Тухачевского мы прежде не знали...

---

Примерно с 1926–го года я был связан с Домбалем, как польским шпионом.

При поездке в 1936–ом г. в Лондон Путна устроил мне свидание с Седовым, и я имел разговор о пораженческих планах и об увязке действий антисоветского военно–троцкистского заговора и германского генерального штаба с генералом Румштедт, представителем германского фашистского правительства.

Помимо этого в Лондоне я имел встречу с командующим эстонской армией генералом Лайдонером и с американским журналистом в кабинете у Путна (фамилии не помню), приехавшим из фашистской Германии и являющимся гитлеровским агентом.

Разговор шел о задачах германского фашизма в войне против СССР.

В Париже я встретился с Титулеску, с которым обсуждал вопрос о характере возможных действий германо–польско–румынских войск в войне против СССР.

Я был связан, по заговору, с Фельдманом, Каменевым С. С, Якиром, Эйдеманом, Енукидзе, Бухариным, Караханом, Пятаковым, Смирновым И. Н., Ягодой, Осепяном и рядом других.

Впервые на всем этапе следствия в течение четырех дней, я заявляю вполне искренне, что ничего не буду скрывать от следствия.

Тухачевский 29.5.37»41 По мнению эксперта–графолога, авторскими (с учетом условности всех утверждений, так как автороведческая экспертиза не проводилась, а проведена она могла быть лишь при наличии образцов авторского текста, не связанных с исследуемыми обстоятельствами) в вышепроцитированном тексте являются, видимо, только первый и последний абзацы. Последующий текст, считает эксперт, вероятнее всего, выполнялся под диктовку. Доказательством этого тезиса являются «непривычные для автора построения предложений — более краткие и упрощенные по строению» и кроме того — необычность написания фамилий.

«Все фамилии выполнены не одномоментно (различный наклон в каждой из фамилий, различные расстояния между словами, а также различный рисунок знаков препинания, в частности, запятых), то есть такое выполнение возможно под диктовку другого лица»42.

Тухачевский, находясь в замкнутом круге лубянских экзекуций, все еще пытался не называть имен, не оговаривать своих коллег. Он пытался остаться человеком.

Протокол очной ставки между Корком и Тухачевским от 30 мая 1937 года «Вопрос Корку: Чем вы объясняете, что Тухачевский… всетаки не выдает Уборевича?

Ответ: …Очевидно, у Тухачевского есть надежда на то, что не все провалено, не вся наша организация раскрыта, что, очевидно, нужно оставить корни отдельных важных лиц, которые в связи с общим большим провалом, все–таки смогут продолжить через некоторый промежуток времени нашу контрреволюционную заговорщическую работу, особенно на западном фронте.

Ответ Тухачевского: Корк неверно показывает о целом ряде фактов. Я объясняю ряд неточностей, которые допускает Корк здесь на следствии тем, что он не вполне точно уяснил себе его личную роль в нашем военном заговоре… Я Корка организационно в наш заговор не вовлекал…

Вопрос Корку: Вам отводилась серьезная роль в право–троцкистской военной организации и к этой роли Вас привлек Тухачевский?

Ответ: Безусловно.

Вопрос Корку: Почему Тухачевский ваше положение в организации, ваше отношение к центру заговора представляет в совершенно ином свете?

Ответ: …В моих интересах было бы ухватиться сейчас за то, что Тухачевский сказал про меня лично, но, так как я с самого начала встал на путь чистосердечного признания, то я категорически отрицаю все, что Тухачевский сказал в отношении меня и состава центра заговора… Тухачевский почему–то меня и Уборевича хочет отвести от этого дела. Почему Тухачевский хочет сохранить Уборевича, я высказал свои соображения. Может быть, и в отношении меня у Тухачевского те же соображения, но я, ставши на путь признаний, не могу сейчас замазывать ту роль, которую я выполнял под руководством Тухачевского.

Вопрос Тухачевскому: …Вы по каким–то соображениям роль Корка смазываете, так же как и скрываете роль Уборевича….

Ответ: …Путает или забывает Корк, — не знаю»43.

Отвечая костолому–следователю, Тухачевский дает горько–саркастическую характеристику сталинским методам дознания.

«Вопрос Тухачевскому. Показания Корка более последовательны, чем ваши. Но не в этом в конце концов дело. Мы хотим знать правду, как было на самом деле?

Ответ. Корк имел возможность больше меня восстановить эти факты: он раньше меня арестован»44 .

Тухачевский был «неудобен» — следствие дало сбой.

Этот сбой был ликвидирован уже несколько дней спустя.

От маршала добились, — возможно, в прямом смысле — нужных показаний.

Заявление М. Н. Тухачевского от 9 июня 1937 года «Начальнику 5–го отдела ГУГБ НКВД СССР Леплевскому Пом. Начальника 5–го отдела ГУГБ НКВД СССР Ушакову В дополнение к очной ставке, данной мне сегодня ночью с Якиром…

показываю, что я снимаю свое отрицание участия Уборевича в заговоре…

Я не смог сразу же признать на очной ставке правоты показаний Якира, т. к. мне неудобно было отказаться от своих слов, которые я ранее говорил как на допросах, так и на очной ставке с Корком.

Тухачевский. 9.6.37»45 Им понадобилось 10 дней…

Почерковедческая экспертиза констатировала и в этом заявлении ярко выраженные признаки выполнения в необычном состоянии.

Заявление М.Н. Тухачевского от 10 июня 1937 года «Помощнику Начальника 5–го отдела ГУГБ НКВД СССР Ушакову Так как я заявил о том, что решил искренне и чистосердечно давать показания о всем, что мне известно по поводу антисоветского военного заговора, то я, вспомнив фамилии участников заговора, не названных мною ранее, сообщаю их следствию дополнительно.

Мне известны следующие участники заговора: Левинзон, Аронштам, Векличев, Орлов…, Клочко, Германович.

Помимо того уточняю, что хотя четкие задания по подготовке поражения на территории БВО и КВО, и относятся к весне 1936–го г., но и до этого, в 1935–ом г., между участниками цент pa военного заговора происходили обсуждения вопросов оперативного вредительства, т. е. по существу, пораженческой деятельности.

Прошу приобщить к делу эти мои дополнительные показания.

Тухачевский. 10.6.37»46.

Из заключения Экспертно–криминалистического центра ГУВД по Петербургу и ЛО:

«В тексте Заявления от 10 июня 1937 года наблюдаются те же

признаки, свидетельствующие о необычном состоянии исполнителя.

При этом данный текст также мог быть выполнен под диктовку, особенно в части фамилий (в них также наблюдаются: в обозначениях фамилий — более дуговые движения, более вертикальный наклон по сравнению с рядом расположенным записями, а также между собственно выполненными фамилиями. «Казенный стиль»

изложения, особенно в последних двух абзацах (например, в части уточнения: «то есть по существу, пораженческой деятельности») »47.

Помимо навязанной «казенщины» изложения, была еще и редакторская правка.

«Я изложил следствию с предельной, если не преувеличить, величиной, все эти опасности, все эти стороны тяжелых преступлений, которые даже не верится, что они могут существовать на самом деле».

Эта фраза подчеркнута красным и в дубле стенограммы выглядит так:

«Я предельно изложил все эти опасности, все эти стороны тяжелых преступлений, в которые, не будь я сам их участником, даже не мог бы поверить, что они могут существовать на самом деле»48.

В рукописных текстах показаний пляшут буквы, смазываются строчки… На страницах — ржаво–коричневые брызги.

«В процессе изучения дела М. Н. Тухачевского на отдельных листах его показаний обнаружены пятна буро–коричневого цвета.

В заключении Центральной судебно–медицинской лаборатории Военномедицинского управления Министерства обороны СССР от 28 июня 1956 г. говорится: «В пятнах и мазках на листках 165, 166 дела…обнаружена кровь… Некоторые пятна крови имеют форму восклицательного знака. Такая форма пятен крови наблюдается обычно при попадании крови с предмета, находящегося в движении, или при попадании крови на поверхность под углом…»»49.

После ареста И. Э. Якира и И. П. Уборевича решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 мая 1937 года, а затем от 30 мая — 1 июня 1937 года опросом членов ЦК ВКП(б) и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) было оформлено и подписано И. В. Сталиным постановление:

«Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК: ввиду поступивших в ЦК ВКП(б) данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Якира и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Уборевича в участии в военл но–фашистском троцкистском правом заговоре и в шпионской деятельности в пользу Германии, Японии, Польши исключить их из рядов ВКП и передать их дела в Наркомвнудел»50.

30 мая 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение:

«Отстранить тт. Гамарника и Аронштама от работы в Наркомате обороны и исключить из состава Военного Совета, как работников, находящихся в тесной групповой связи с Якиром, исключенным ныне из партии за участие в военно–фашистском заговоре»51.

31 мая 1937 года к Я. Б. Гамарнику, который из–за болезни (у него было обострение диабета) находился дома, по указанию Ворошилова приехали заместитель начальника Политуправления РККА А. С. Булин и начальник Управделами НКО И. В. Смородинов. Они объявили ему приказ НКО об увольнении из РККА. Сразу же после ухода «гостей» Гамарник застрелился. На следующий день в «Правде» и других газетах было опубликовано: