Марина Дяченко - Дикая энергия. Лана

• Название: Дикая энергия. Лана
• Автор: Марина Дяченко
• Издательство: ПП «Видавництво „Теза“»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 966-8317-84-Х

Здесь люди работают пикселями. Энергию жизни получают по проводам. Существа с огромным ртом подстерегают самоубийц. На вершинах покинутых небоскребов вьют гнезда бунтари, глубоко в заброшенном метро живут люди-кроты, и каждый день вагончик канатной дороги отправляется на Завод — легендарное место, где, как говорят, все счастливы…

«Дикая энергия» читается на одном дыхании и обращена в первую очередь к юному поколению. Вместе с тем это роман-метафора, который будет интересен читателям любого возраста.

На международном конгрессе фантастов «Еврокон-2005» (Глазго, Шотландия) Марина и Сергей Дяченко признаны лучшими фантастами Европы.

Известная певица Руслана, победитель «Евровидения», создает новый стиль-проект в жанре фэнтези по мативам этого романа.

---

Он называет меня именем, которое дала мне Царь-мать. Я мотаю головой, отгоняя сон, но он все еще здесь. И пускай. Это вовсе не самый плохой из моих снов.

На экране продолжается действо. Проплывает реклама динамических белок, список вакансий на мусороперерабатывающем комбинате; я знаю, пакет там крошечный, шестьдесят энерго, а работа тяжелая. Снова заставка, снова бегущая картинка: парень и девушка несутся на роликах по темным улицам, парень раскручивает за хвост огромную светящуюся рыбу… Вспыхивают отражатели на углах домов, на вывесках, мерцает дорожная разметка…

— Я хочу домой, — говорю вслух. Все равно это сон.

— А где твой дом? Где он?

Я смотрю на экран. Роллеры подкатываются ближе, парень поднимает рыбину на вытянутых руках. На светящемся рыбьем боку темными чешуйками выложены слова. «Энергетический конкурс „Свободная мысль“. Бонусная энергия — монетка жизни!»

— Откуда вы знаете мое имя?

— Ты сама его сказала. В бреду.

— Я бредила? Я и сейчас…

— Нет, сейчас ты пришла в себя. Ты смотришь энергошоу. Осталось одиннадцать минут.

Я приподнимаюсь на локтях. Оглядываюсь; вижу комнату, в которой впервые встретилась с Хозяином и проиграла бой. Вижу экраны, черно-белые или зеленоватые, и среди них единственный яркий — тот, на котором крупными буквами написано сейчас: «Берегите торговые автоматы! Не допускайте вандализма!»

— Что это, на экране?

Он подходит к пульту, касается панели. Картинка укрупняется, я вижу только несколько букв, потом фрагмент буквы «р», потом цветные точки. Одну точку — красную — на весь экран. И все повторяется в обратном порядке — изображение отъезжает. Картинка меняется. Теперь там показывают рекламу экономичных ветряков.

— Это пиксели?!

— Да. Только здесь, на экране, они просто точки. А там, в городе, — люди.

Я задерживаю дыхание.

Далеко-далеко, на склоне холма, тысячи людей танцуют, повинуясь ритму в наушниках. Солнечный свет заливает холм, картинка отражается в облаках, и другие люди, горожане, видят то же, что сейчас вижу я… Хлопают широченные полы роб. Шлепают босые пятки о плиты прохладных, чуть шершавых платформ. Я так ясно это себе представляю, что сама на какой-то момент становлюсь пикселем — единственной точкой, проводником ритма, преобразователем звука и движения в цвет…

Хозяин касается клавиатуры. На картинке добавляется красного цвета, меньше становится зеленого. Изменение почти не заметно глазу, но оно есть.

— Значит, это вы ими управляете, — говорю я.

Мои слова звучат по-дурацки. Город страшно далеко отсюда. Холм залит вечерним солнцем. Там люди-пиксели делают свою работу, зарабатывая очередной энергетический пакет… Как ими может управлять отсюда, с Завода, этот странный и страшный человек?

И тем не менее я знаю, что это правда.

— Да, — кивает он. — Я запускаю программу. По ходу дела могу кое-что подправить… вот как сейчас. Или поменять прямо во время передачи. Но сигнал на все ритм-блоки идет отсюда. Из этой комнаты.

На минуту закрываю глаза. А когда открываю, экран залит красным. Конец шоу.

— Хочешь есть? — спрашивает Хозяин.

И вдруг я понимаю, что смертельно голодна.

У него печка, как у людей-волков, только не глиняная, а железная, и топится не древесиной, а продолговатыми черными брусками, похожими на прессованный уголь. Он разогревает мне суп, в котором плавают кусочки консервированного мяса. Я глотаю варево, обжигаясь и не чувствуя вкуса, а Хозяин сидит напротив и молчит.

— Я думал, что ошибся, — говорит, когда я выцеживаю со дна последние капли. — Ты почти умирала… Я решил было, что в тебе совсем не осталось дикой энергии. Но ты сильнее, чем даже я думал. Твоей энергии хватило бы Заводу на целую неделю. Или даже больше.

— А вашей? — Я смотрю ему в глаза, но вижу только темные провалы.

— Ну и моей приблизительно на столько же, — говорит он, не смущаясь. — Если бы я мог своей энергией спасти десятки тысяч людей, я, пожалуй, сам прыгнул бы на распадатель. Но Завод сожрет тебя, сожрет меня и потребует еще. А у города нет запаски… Так это звучит на жаргоне синтетиков?

— Нет запаски, — повторяю я и вспоминаю Еву. И тут же спохватываюсь. — Что такое распадатель?

— Это то самое место, которое иначе называлось бы печь. Хочешь посмотреть?

— Нет.

— Оно совсем не страшное, это место. Это просто круглая площадка… мембрана, очень жесткий батут. Внизу датчики и трансформаторы. Сверху вытяжка. Вот и все.

Я сглатываю слюну.

— И как… это происходит?

— Мембрана вибрирует, ощутив прикосновение человека, его тяжесть, его ритм, его тепло. Эта вибрация вступает в конфликт с ритмом человеческого тела и разрушает его, высвобождая энергию. Человек рассыпается прахом. Пепел уходит в вытяжку. Датчики фиксируют поступление энергии на сенсоры… А дальше — по проводам. В город. На станцию назначения.

Я молчу, пытаясь представить все, о чем он говорит. Вспоминаю сетку над костром. Царь-мать, лежащую у моих ног. Ветер, разлетающийся пепел…

— Огненный Кон, — выговариваю с трудом. — У них… людей-волков… есть…

И, мучительно подбирая слова, рассказываю о поединке с Царь-матерью.

Он кивает:

— Да. Горцы используют технологии Завода, сами того не осознавая. Огненный Кон, по-видимому, передает энергию побежденного победителю. По крайней мере, часть. А заводской распадатель передает энергию любого, кто на него попадет, Заводу.

— А может, это Завод использует… технологии горцев? Людей-волков?

Он качает головой:

— Вряд ли. Но точно не знаю.

— Вы не знаете?!

— Чему ты удивляешься? Ты думаешь, это я построил Завод? Да я пришел на него, так же как ты… пытаясь что-то изменить!

Он приоткрывает железную дверцу печи и подбрасывает черный брусок на тлеющие угли. Разгорается пламя, выхватывает из полутьмы его тяжелое, будто бронированное лицо. На дне глазниц вспыхивают огоньки: огонь отражается в маленьких, глубоко посаженных глазах.

— И вам удалось? — спрашиваю я.

— Нет. — Он прикрывает печную дверцу. — Она умерла.

— Кто?

Он достает с полки бутылку с водой, зубами открывает крышку. Вытирает лоб тыльной стороной ладони.

— Моя жена.

— У вас была жена?!

Он молчит. Смотрит в темноту.

— Но Завод подчиняется вам? — спрашиваю я, чтобы хоть что-то сказать.

— Да. Я его Сердце. Ты думаешь, это метафора, красивые слова? Нет. Я стал частью Завода. Я сросся с ним. Иногда, изредка, позволяю себе уйти в город. Ненадолго.

— Да, — бормочу я. — Вы ведь… я видела вас в городе… я поняла, что вы не контролер. Потом. Мне сказали…

— Да. Я просто брожу по улицам. Иногда убиваю дилеров… Если поймаю. Но больше — смотрю на людей. Наблюдаю. Мне нужно видеть человеческую жизнь, особенно после энергетического часа. Понимаешь?

— Нет… Вы говорите о дилерах, как о… тараканах.

Он с силой опускает кулак на стол. Подпрыгивают стаканы.

— Энергии не хватает на всех. Я уже это говорил. С каждым годом ее все меньше. Это я тоже говорил. А они делают себе деньги из человеческих жизней. Непрожитых жизней. Ты слышала о жизнеедах?

— Это сказки…

— Это не сказки! Конечно, жизнееды не чудовища с пастями до пола. Они подлавливают самоубийц на вышках, за несколько минут до прыжка. Высасывают из несчастного синтетика, решившего умереть, жалкие остатки энергии — последние капли. Потом мертвое тело сбрасывают вниз. Или бросают в канализационный коллектор. А из энергии… если это можно так назвать… из того, что они высосали, мастерят фальшивые зарядники. И продают синтетикам, по какой-то причине лишенным пакета. А энергополиция получает проценты от каждой сделки!

Он говорит, как человек, годами не раскрывавший рта, — голос хрипит и срывается, но слова, накопившиеся за долгие дни молчания, так и рвутся из горла.

— А те, кто получает по несколько зарядок за ночь… — бормочу я.

— Это другое. Им-то, чаще всего, достается настоящая энергия. За счет какого-нибудь оштрафованного бедолаги. Но как только человек получает больше одной зарядки за ночь, он начинает умирать. Пройдет несколько месяцев — и ему не хватит, чтобы выжить, целого Завода.

Я вспоминаю человека, умершего на моих глазах в подворотне. И еще вспоминаю Григория.

— Вы же им платите… — Я не узнаю своего голоса. — Вы сами им платите подзарядками, чтобы они вам служили…

— Да. Иначе не получается. Трансформаторная станция… обыкновенная энергетическая подстанция, распределительный щит всего города. Вокруг нее — высшие чины энергетической полиции. Они же все синтетики. Им нужно по сто с лишним энерго каждую ночь. Их женам, детям, родственникам, друзьям. Их советникам. Их верным слугам. Понимаешь? Синтетиков, попавшихся на незаконной сделке с энергией, лишают пакета, обрекая на медленную смерть. А дилеров отпускают. Людей на грязной работе — например, гонять вагоны по канатке — подсаживают на мультидозу… то есть на несколько доз за ночь. Они быстро сменяются на таких работах. Ничего не успевают узнать, ничего не успевают понять. На их место берут других, и так без конца.